Алиби - Браун Сандра - Страница 26

• Предыдущая
• 26/117
• Следующая

– Это платье не просто пошлое, в нем еще и чертовски жарко, – пожаловалась она, одним глотком осушая очередной бокал шампанского.

– Так сними его, – шутливо предложил Хэммонд, но Дэви посмотрела на него неожиданно внимательно и серьезно.

Семейства Кросс и Бертон дружили между собой еще до того, как родились Дэви и Хэммонд. И сколько он себя помнил, Дэви всегда была рядом с ним – рядом или в соседнем дворе, и стоило только крикнуть, чтобы она примчалась на зов. Они встречались на пикниках, детских утренниках и рождественских праздниках.

С самого детства они были близки, как брат и сестра, и разговаривали друг с другом, не стесняясь и называя вещи своими именами. Но их отношения оставались чисто платоническими, хотя время от времени они и делали вид, будто влюблены друг в друга.

Но тому июльскому вечеру предшествовала длительная разлука, связанная с тем, что Хэммонд и Дэви уехали учиться в разные университеты, он – в Клемсон, а она – в университет Вандербилда. Кроме того, оба были изрядно пьяны и захвачены общей атмосферой свадьбы. Именно поэтому, когда Хэммонд предложил ей снять платье, Дэви не послала его куда подальше, а посмотрела на него мечтательным взглядом.

– Я подумаю над этим предложением, – сказала она медленно, и у Хэммонда отчего-то перехватило дыхание.

И вот, воспользовавшись тем, что большинство гостей из тех, кто еще держался на ногах, сгрудилось возле самого большого стола, чтобы посмотреть, как будут резать свадебный пирог, Хэммонд похитил из одного из баров бутылку шампанского и, схватив Дэви за руку, увлек ее к живой изгороди, за которой располагался задний двор соседней усадьбы. Эти соседи тоже были приглашены на свадьбу, поэтому на чужой территории они могли чувствовать себя относительно спокойно, к тому же густая живая изгородь, которую на протяжении нескольких десятилетий из года в год аккуратно подстригали, надежно скрывала их от случайных взглядов.

Оказавшись на соседской лужайке, Хэммонд первым делом открыл шампанское. Пробка с шумом вылетела из бутылки, и это почему-то безумно развеселило обоих. Потом Хэммонд разлил вино по предусмотрительно захваченным с собой бокалам, которые они тут же осушили.

Когда – всего через десять минут – они пили по третьему бокалу, Дэви неожиданно попросила Хэммонда помочь ей справиться с застежкой на спине ее воздушно-розового платья. Хэммонд с готовностью пришел Дэви на выручку, и вскоре платье уже упало к ее ногам вместе с лифчиком и чулочным поясом.

Лишь взявшись за резинку трусиков, Дэви слегка замешкалась, но Хэммонд шепнул ей: «Что, слабо?» – и это придало ей решимости. Против этой «волшебной» фразы Дэви Бертон никогда не могла устоять, и та ночь не стала исключением.

Стянув трусики, она на несколько мгновений замерла, позволив ему насладиться видом своего обнаженного тела, потом попятилась и по ступенькам спустилась в прохладную воду бассейна.

Хэммонд не стал колебаться. За считанные секунды освободившись от смокинга и брюк (накануне свадьбы он потратил не менее получаса, чтобы надеть их), он тоже шагнул к бассейну, и у Дэви вырвался невольный вздох восхищения.

– Ты здорово вырос с тех пор, как мы в последний раз играли в «доктора», – заметила она, глядя на него широко раскрытыми глазами.

Хэммонд прыгнул в воду.

Они еще никогда не целовались, если не считать нескольких, носивших чисто познавательный характер поцелуев и объятий, которыми они обменялись, когда были подростками. Не целовались они и в ту ночь, по обоюдному молчаливому согласию решив не тратить на это время. Опасность быть застигнутыми на месте преступления, какой бы сомнительной ни была такая возможность, возбудила их настолько, что в предварительных ласках не было нужды. Едва оказавшись в воде, Хэммонд прижался к Дэви, а она широко развела ноги ему навстречу.

Они были пьяны, и они все время смеялись. На все про все им понадобилось едва ли пять минут.

После этого они не встречались почти два года. Когда же встреча наконец произошла, Хэммонд притворился, будто ни шампанского, ни плавательного бассейна не было вовсе, и Дэви поступила точно так же. Ни один из них не хотел, чтобы этот случайный эксперимент омрачил многолетнюю дружбу.

– А здорово нам было когда-то вместе, верно? – спросила Дэви чуть печально, и у Хэммонда снова появилось ощущение, что она читает его мысли.

– Да, – кивнул он и надолго замолчал. Дэви тоже не говорила ни слова, рассматривая пузырьки в своем бокале, которые – словно нити голубого жемчуга – тянулись от дна к поверхности. Наконец она поднесла бокал к губам и, сделав большой глоток, вздохнула.

– К сожалению, мы выросли и поняли, что в жизни праздников меньше, чем будней.

Ее рука безжизненно упала, свесившись с края кушетки, и Хэммонд едва успел подхватить готовый выпасть из ее пальцев бокал.

– Я пришел, чтобы принести тебе свои соболезнования, Дэви. То, что случилось, – ужасно. Думаю, мои родители тоже навестят тебя.

– О, завтра здесь будет полно сочувствующих и соболезнующих. Сегодня я решила никого не принимать, но завтра… – Она снова вздохнула. – Боюсь, от этой обязанности мне не отвертеться. Они явятся сюда толпой, явятся со своими пирогами, сладкими булочками и фальшивыми словами утешения, но на самом деле они придут поглазеть, как я воспринимаю смерть мужа.

– И как ты ее воспринимаешь?

Уловив в его голосе новые нотки, Дэви повернулась на бок и, прижимая к груди край простыни, села на кушетке, свесив босые ноги.

– Ты спрашиваешь как друг или как самый очевидный претендент на кресло окружного прокурора? – спросила она.

– Я мог бы оспорить последнее, но не вижу в этом смысла, – ответил он. – Я пришел как друг. Она глубоко вздохнула.

– В таком случае я честно скажу, что не собираюсь надевать власяницу и посыпать голову пеплом. Я даже не собираюсь отрезать себе палец, словно вдова индейского воина в низкопробном вестерне. Нет, я буду вести себя подобающим образом. Ни шумного празднества, ни персидских плясок не будет хотя бы потому, что в них нет никакой особой необходимости: благодаря Люту обо мне все равно будут говорить так, словно я исполняла канкан на костях мужа. – Она фыркнула. – Так что вовсе незачем показывать людям, что я чувствую на самом деле.

– А что ты чувствуешь на самом деле?

Она улыбнулась так радостно и светло, что Хэммонд невольно вспомнил ее выпускной бал. Точно так же она улыбалась, когда он пригласил ее танцевать.

– Я рада, что этот сукин сын сдох, – сказала Дэви, и ее золотисто-карие глаза сверкнули. «Только попробуй что-нибудь сказать мне на это!» – предупреждал этот взгляд. Хэммонд промолчал, и Дэви, рассмеявшись, повернулась к массажисту:

– Сандро, будь добр, разомни мне плечи и шею. С того самого момента, когда она села на кушетке, названный Сандро неподвижно стоял у зеркальной стены, сложив мощные руки на необъятной груди.

Услышав просьбу Дэви, Сандро шагнул вперед и опустил руки на ее обнаженные плечи, но его глаза были по-прежнему устремлены на Хэммонда. Несомненно, он видел в нем соперника, и Хэммонд догадался, что услуги, которые Сандро оказывает Дэви, не ограничиваются одним массажем. Ему захотелось сказать парню, что он может расслабиться и что они с Дэви – просто друзья детства, но промолчал. Во-первых, Сандро вряд ли бы ему поверил, а во-вторых, это не казалось Хэммонду важным. Гораздо важнее было предупредить Дэви, что сейчас ей следует вести себя с максимальной осторожностью. В ее положении любой вызов общественной нравственности мог привести к самым непредсказуемым последствиям, в особенности учитывая настойчивое желание Стефи внести Дэви под номером один в список подозреваемых.

– Я восхищаюсь твоей прямотой, Дэви, но…

– К чему лгать и притворяться? Разве тебе Лют нравился?

– Совсем нет, – честно ответил Хэммонд. – Он был мошенником, проходимцем, нечистоплотным дельцом, который никогда не был особенно разборчив в выборе средств к достижению своей цели. Он без колебаний делал больно тем, кто позволял ему это, и использовал тех, кто был сильнее.

• Предыдущая
• 26/117
• Следующая