История русской философии (Том 1, часть II) - Зеньковский Василий Васильевич - Страница 3

Он дышит жаром красоты, В нем ум и сердце согласились.

Недаром Веневитинов защищал интуицию, как источник идей ("чувство порождает мысль", утверждал он)... (17). Примат эстетического начала, нашедший философское обоснование у Шеллинга, был особенно по душе молодым русским философам. Если у Веневитинова мы имеем лишь отрывочные намеки на это, то с гораздо большей силой и широтой это выразилось в философских построениях кн. В. Ф. Одоевского, принадлежавшего к тому же "Обществу любомудров". Обратимся к изучению его идей. 4. Князь В. Ф. Одоевский прожил довольно долгую жизнь (1803-1869), пережил сложную философскую эволюцию (в его философском творчестве следует отметить три периода), был исключительно плодовит, как литератор, часто предпринимал издание сборников и журналов. Это была очень разносторонняя и деятельная натура, но при всей пестроте его интересов и занятий, он всегда оставался мыслителем, всегда стремился к строгой систематичности в своих построениях. Его значение в развитии русской философии раньше недостаточно учитывалось, но с тех пор, как появилась обстоятельная монография Сакулина о нем (18), можно считать установленным, что Одоевскому должно - --------------------------------------(15) Ibid. Стр. 220. (16) Бобров, Философия в России. Вып, II. Стр. 5. (17) Подробное изложение статей Веневитинова (впрочем без достаточного анализа) даст Koyre в своей книге (ОР. cit. Стр. 139-145). (18) П. Н. Сакулин. Князь В. Ф. Одоевский. Из истории русского идеализма. Москва, 1913- Работа Сакулина к сожалению осталась незаконченной (вышел в свет т. I. Ч.I, ч. II (606+459 стр.). Литература о кн. Одоевском довольно богата (особенно отметим прекрасный очерк о кн. Одоевском, Кубасова в Рус. Биографическом Словаре), - но после книги Сакулина (который богато использовал оставшиеся в рукописи произведения Одоевского), предшествовавшие исследования и статьи потеряли свое значение. отвести очень значительное место в развитии русской философии. В Одоевском поражает многосторонность его интересов. Он (как впоследствии Герцен) очень интересовался естествознанием, - и пришел к философии, как он сам свидетельствует (19), от естествознания. Надо при этом иметь в виду, что в естественных науках его интересовали и факты и общие идеи: от интереса к фактам у него всегда ясно проявлялся принципиальный реализм- твердое и бесстрашное следование положительным данным знания. От интереса к общим идеям естествознания у Одоевского развились философские интересы - жил он ведь в эпоху яркого и победного развития натурфилософии. Всю жизнь Одоевский интересовался философией, точными науками, но всю жизнь был и литератором. Не отличаясь большим дарованием в сфере литературы, Одоевский все же писал очень много - и среди написанных им вещей найдется немало очень удачных. Интересно тут же отметить, что Одоевский оказался очень хорошим писателем для детей (что, как известно, встречается редко): его "сказки дедушки Иринея" сохраняют свою ценность доныне. Особенно надо подчеркнуть его исключительный интерес .к вопросам эстетики, - в частности к музыке, которую он знал очень хорошо и которой посвятил не мало своих произведений. Надо, наконец, указать и на то, что Одоевский постоянно уделял много внимания вопросам социального и экономического порядка: как свидетельствуют многие тирады в его "Русских Ночах", он очень глубоко чувствовал все первостепенное значение этих вопросов для нового времени. В многосторонности интересов у Одоевского проявлялась широта его духа, а вместе с тем он постоянно стремился к философскому синтезу - подчас и рискованному, - поэтому его никак нельзя упрекнуть в эклектизме. Во все периоды его развития у него ясно выступают его "центральные" убеждения, вокруг которых он пытался строить свою "систему", - и если не всегда ясно (20), как он сводит к единству разбегающие в разные стороны положения, то самая тенденция к систематичности стоит у него вне сомнения. Одоевский очень рано (13 лет) поступил в Университетский пансион (в Москве). Директором этого пансиона был проф. Прокопович Антонский, ученик известного нам деятеля масонства в XVIII в. - Шварца. Хотя Прокопович Антонский сам и не был масоном, но по справедливому замечанию - --------------------------------------(19) Русские ночи. Стр. 9. (20) Надо иметь в виду, что очень значительное число философских писаний Одоевского остались в рукописи и до сих пор не напечатаны; мы знакомы с этим материалам лишь по тем выдержкам, какие дает Сакулин в своей книге. Сакулина (21), через него, конечно, переходили к воспитанникам идейные традиции масонства. Отрицать историческую преемственность здесь никак не приходится... В числе преподавателей был знакомый нам проф. Давидов, позже туда вошел яркий проповедник шеллингианства - проф. Павлов. Уже в пансионе Одоевский стал заниматься философией, делал переводы из древних и новых авторов (в том числе Шатобриана - конечно его "Le genie du Christianisme"). В пансионе Одоевский много занимался музыкой (в том числе и теорией музыки),. - в чем сразу обнаружил очень много вкуса (22). По выходе из пансиона Одоевский попал в литературный кружок Раича, где читал свой перевод Окена, потом, как мы видели, образовал вместе с другими юношами "Общество любомудров", в котором был его председателем. В том же году Одоевский (вместе с Кюхельбекером) затеял издание "Мнемозины" - нечто в роде периодически повторяющегося альманаха. В статье "От издателей" Одоевский ставит "Мнемозине" задачу "положить. предел нашему пристрастию к французским теоретикам" (23) и "распространить несколько новых мыслей, блеснувших в Германии" и в то же время обратить внимание читателей "на сокровища, вблизи нас находящиеся" (т.е. проложить путь для самостоятельного русского творчества). Когда "Мнемозина" перестала выходить, любомудры стали издавать журнал "Московский Вестник", который и выходил (под редакцией М. П. Погодина, увлекавшегося тогда шеллингианством) с 1827 по 1830 г. Журнал этот, в котором Одоевский принимал деятельное участие, внес очень много в развитие философской культуры в России, - в нем помещалось много статей по философии, по эстетике. Одоевский вскоре переехал в Петербург, где свел очень тесную дружбу с Велланским; в это время он особенно внимательно изучал Окена, затем Шеллинга. В последней книге "Мнемозины" Одоевский защищает необходимость "познания живой связи всех наук", иначе говоря необходимость исходить в изучении отдельных сторон бытия из "гармонического здания целого". Он задумывает издание Философского Словаря, для которого уже готовил некоторый материал - так в IV части "Мнемозины" напечатан его этюд об элейской школе. В другой - --------------------------------------(21) Сакулин. Ibid. Ч. I. Стр. 14. (22) В юности Одоевский написал восторженное сочинение о музыке настоящий гимн ей. См. об этом у Сакулина. Ibid. Ч. I. Стр. 92. (23) О волнах галломании и галлофобии в первые десятилетия XIX в. в России) см. помянутую уже книгу Haumant. La culture francaise en Russie. Haumant, считает, что своего высшего влияния французская культура достигла в России в период между 1789 и 1815 годами. части "Мнемозины" раскрывается идея знания, выводимая из понятия Абсолюта (по Шеллингу). К этому примыкает ряд ненапечатанных этюдов, ныне открытых и изложенных Сакулиным в его книге (24). В этих этюдах, написанных в духе Шеллинга, Одоевский занимается уже не вопросами натурфилософии, а проблемами человеческого духа - вопросами этики, эстетики, гносеологии. Особенно интересны его эстетические идеи. Надо иметь в виду, что еще до знакомства с Шеллингом Одоевский стремился к построению эстетики (25), знакомство же с Шеллингом внесло существенные изменения в эстетические взгляды Одоевского. Он стремится ныне и в эстетике исходить из понятия Абсолюта, - а в философии музыки особенно пользуется принципом полярности (26). В литературных произведениях этого периода Одоевский отрицательно относится к мистике (27), очень сдержанно он относится в это время и к вопросам общественной жизни. Оставаясь верным началам гуманизма, Одоевский подкрепляет их в это время отвлеченными этическими соображениями (28). Таков Одоевский в 20-е годы - это период увлечения Шеллингом и попыток построения, на основе трансцендентализма, общих концепций по гносеологии, этике, эстетике. Но с переездом Одоевского в Петербург (1825 г.), с женитьбой его, начинается новый период в его философских исканиях Одоевский постепенно отходит от Шеллинга, чтобы отдать дань мистицизму. 5. Сакулин в своей книге об Одоевском намечает три периода в развитии мистицизма в России: "в Екатерининскую эпоху в мистике преобладал филантропизм, в Александровскую эпоху - религиозная созерцательность, в 30-е годы вносится элемент социальности" (29). Эта довольно удачная схема верна, лишь поскольку дело идет о том, что преобладало в русском мистицизме в разные эпохи, но конечно все указанные моменты наличествовали во все эпохи, но лишь в разной пропорции. Одоевский в начале 30-х годов погружается целиком в изучение мистической литературы - Арндта, Эккартсгаузена, С. Мартена, Пордеджа, Баадера; изучает он и Балланша, с которым мы встретимся дальше при изучении Чаадаева. Одоевский изучал и творения Св. Отцов (по тем выдержкам, какие даны в известных сборниках "Добротолюбие"), - особенно привлекают его богословы-мистики, как Симеон Новый Богослов, - --------------------------------------(24) Сакулин.Ibid. Стр. 144-176. (25) Сакулин. . Ibid. Стр. 153, 155. (26) Сакулин. Ibid. Стр. 168, прим. 2. В эстетических взглядах Одоевского в это время есть много сходного с взглядами Веневитинова. (См. Сакулина. Ibid. Стр.170, прим. I). (27) Сакулин. Ibid. Стр. 205. (28) Сакулин. Ibid. Стр. 297-8. (29) Сакулин. Ibid. Стр. 342. Григорий Синаит. Новые построения и идеи, созревавшие в это время у Одоевского, вылились в статьи, озаглавленные "Психологические заметки", и в книгу под названием "Русские Ночи". Чрезвычайно важны для изучения этого периода и те материалы, заметки, которые остались ненапечатанными и которые приведены в извлечениях в работе Сакулина. В этот новый период Одоевский занят преимущественно проблемами антропологии и историографии, - причем шеллингианство сохраняет здесь свое значение фундамента, или лучше сказать - семени, которое, добывая питание извне, проростает в новое растение. Ныне Одоевский исходит из того, что "в человеке слиты три стихии верующая, познающая и эстетическая", - поэтому в основу философии должны быть положены не только наука, но я религия и искусство. В целостном соединении их и заключается содержание культуры, а их развитие образует смысл истории. В этой постановке основных проблем, конечно, на первое место выступает сам человек, в котором указанные три сферы и находят свое единство. Но в учении о человеке Одоевский прежде всего следует христианскому учению о первородном грехе, подучившему еще в XVIII в. новую силу в мистических писаниях благодаря С. Мартену, для которого это забытое учение христианства о "поврежденности" человеческой природы было основополагающим. Все русские светские мистики (30) XVIII в. и начала XIX в. (Лабзин, Сперанский), под влиянием С. Мартена, выдвигали на первый план учение о первородном грехе, который вошел в человека, а через него и во всю природу. Одоевский очень настойчиво развивает ту же мысль. Он напоминает об известном указании ап. Павла (Римл. 8, 19), что "вся тварь совоздыхает с человеком", поэтому он особенно подчеркивает, что "мысль Руссо, что природа человека сама по себе прекрасна, отчасти недоговорена, отчасти ложна". "Человек только тогда человек, когда он идет наперекор природе". Человек призвав "помогать изнуренным силам природы", -ню в то же время, он, в силу греха, сам подчинен им, и это является "источником слабости человека и зла в нем". "В душе человека, пишет Одоевский, как части Божества, нет зла и не было бы, если бы человек не был принужден черпать из природы средства для своей жизни". Иначе говоря, зависимость от природы) в каковую впал человек после грехопадения, есть источник его дальнейшей порчи. "Беспрестанное восхваление природы, которое так любят англичане, замечает Одоевский, убивает в человеке мысль о падении природы - --------------------------------------(30) В русской духовной литературе XVIII в., конечно, тоже всегда делалось ударение на учении о первородном грехе. вместе с человеком". "Бытие природы зависит (все же) от воли человека", замечает дальше Одоевский. "Если человек отрешится от своего звания (т.е. от своего владычественного положения в природе В.З.)..., то грубые физические силы, ныне едва одолеваемые человеком, сбросят свои оковы... и природа станет все больше одолевать человека". Размышляя дальше на эту тему и опираясь на наблюдение, что при некоторых болезнях в человеке откладываются кристаллы (соли), Одоевский ставит вопрос, - не есть-ли "телесный организм не что иное, как болезнь духа"? С другой стороны, если в познании и любви человек постепенно освобождается от состояния, созданного первородным грехом, то "в эстетическом развитии человека символически и пророчески прообразуется будущая жизнь..., которая даст ту цельность, какая была в Адаме до грехопадения". В последнем тезисе, примыкающем к гениальным прозрениям Шиллера в антропологии (Шиллер усматривает именно в эстетической сфере силу "восстановления" человека), Одоевский впервые в русской философии высказывает столь частую в дальнейшем мысль о "целостности" в человеке, как идеальной задаче внутренней работы. Антропологические идеи Одоевского (31), в которых он развивает идеи преимущественно С. Мартена (32), нужно поставить в связь с его же взглядами на природу в трактатах, выдержки из которых опубликованы Сакулиным в его книге (33), - как указывает сам Одоевский, он здесь вдохновляется Пордеджом, но тут сильны отзвуки и шеллингианства. Особенно существенно утверждение символизма в природе, как закона "отражения" одних явлений в других. "В природе, говорит Одоевский, все есть метафора одно другого". Здесь (как в учении об "идее-матери", как "основании всех оснований"), Одоевский приближается к метафизике Г?те. 6. Наиболее оригинальным и самостоятельным был Одоевский во всем, что он писал о внутреннем мире человека. Упреждая будущие построения Бергсона, он утверждает, что культура ослабляет в человеке его инстинкты ("инстинктуальные силы", как говорит Одоевский): первобытный человек был, по Одоевскому, наделен могучей инстинктуальной силой. "Древние знали более нашего" благодаря этой инстинктуальной зрячести, - но, - --------------------------------------(31) Мы брали все цитаты из того материала, который по рукописям восстановил Сакулин. Ibid. (Стр. 444-461). (32) В обстоятельном труде Viatte. Les sources occultea du romantisme, хорошо показано огромное влияние St. Martin во французской литературе конца XVIII и начала XIX в. Но влияние St. Martin было сильно и в немецкой философской литературе. (33) Сакулин. (Ibid. Стр. 462-469). с развитием рациональности, эта сила стала ослабевать. "Рассудок, предоставленный самому себе, мог произвести лишь синкретизм - дальше сего идти он не мог". Одоевский с особым вниманием останавливается на том, что современная ему наука в своих изысканиях приходит к тому самому, что человечество раньше уже знало, благодаря "чернокнижию", - т.e. "оккультным" знаниям. Он высказывает дальше мысль, что "ложная теория навела алхимиков на гораздо большее число открытий, нежели все осторожные и благоразумные изыскания современных химиков, - благодаря тому, что раньше в людях было больше инстинктуальной силы". Это понятие "инстинктуальной силы" у Одоевского шире понятия интуиции у Бергсона, но в обоих случаях мы имеем своеобразное проявление руссоизма в учении о познавательных силах в человеке: "естественный" строй человека противопоставляется здесь тому, что внесла в познавательные силы человека цивилизация. Кстати сказать, у Одоевского (как у Бергсона) понятие "инстинктуальной силы" выходит за пределы только познавательной функции она связана и с биосферой в человеке. Здесь Одоевский, следуя еще Шеллингу и всем тогдашним натуралистам, особо внимательно относится к изучению магнетизма и сомнамбулизма (34). Противоставление инстинктуальной силы рассудку не имеет у Одоевского такого резкого значения, как, например, у Бергсона, - по Одоевскому, должно стремиться к синтезу их. "Вели кое дело, пишет он, понять инстинкт" (т.е. возвести его в форму разумности. В. 3.). "Необходимо, чтобы разум иногда оставался праздным и переставал устремляться вне себя, чтобы углубляться внутрь себя, дать место "инстинктуальным силам". И в этом учении Одоевский намечает тему, которая в учении славянофилов и ряда позднейших русских философов выступает на первый план, - воссоздания целостности и в путях познания. Формула Одоевского: "надо возвести ум до инстинкта" близка и к тому церковному учению, которое ставит духовной жизни задачу "воз вести ум в сердце" (35). Только у Одоевского нет здесь места для действия благодати, - он стоит на позиции натурализма в своей мистической гносеологии. Так как в каждом человеке есть врожденные идеи (которые Одоевский называет "предзнанием") (36), то для него умственный процесс заключается - --------------------------------------(34) Сюда примыкает весьма любопытное учение Одоевского о сновидениях, в чем он так созвучен немецким романтикам. Обзор учений последних, см. y Beguin. L'ame romantique et le reve (1939). (35) В светской литературе особенно много посвящал этой теме внимания Сперанский. См. о нем предыдущую главу. (36) Сакулин. Ibid. Стр. 573-4 в овладении этим врожденным нам богатством. Сверх того, Одоевский учил о "внезапно раскрывающемся перед нами новом мире идей", когда мы углубляемся в себя (37). Любопытно отметить, что Одоевский) в порядке интуиции, защищал мысль о выведении материальности из энергии. "Может быть, писал он в каком-то интуитивном предвосхищении идей ХХ-го века, один день отделяет нас от такого открытия, которое покажет произведение вещества от невещественной силы". Приведем еще одно его замечание, касающееся той же темы: "если будет когда-либо найдено, что одного действия электричества достаточно для превращения одного тела в другое, - что такое будет материя?". В связи с этим предположением о возможности "дематериализации" материи, стоит убеждение Одоевского, что вообще современное естествознание покоится на ошибочном использовании отдельных опытов вне их связи с целым. Эмпиризм вообще не знает "целого", которое открывается лишь "инстинктуальной силе" (38). Поэтому Одоевский ожидает "новой науки", которая преодолеет специализацию и охватит природу, как целое, как живое единство. Предтеч этой "новой науки" Одоевский видит в Карусе, Г?те, Ломоносове. "Наука должна стать поэтической", утверждает он, - среди мотивов этого взгляда приводит он то, что без художественного дара не овладеть тайной мира. Как всякие доказательства покоятся не на одних данных рассудка, но требуют и некоторого резонанса чувств, так и при усвоении того, что добыла наука, нужно уметь возбудить тоже некий "симпатический" резонанс, т.е. надо "поэтически" воспринимать построения науки. Вся человеческая речь, при ее огромном богатстве, оказывается недостаточной, если она не возбуждает такого "поэтического" резонанса, идеалом для речи является та сила выражения, которую мы находим в искусстве... Отсюда ясно, что эстетический момент увенчивает все знание, все понимание, - эстетическое восприятие является вершиной точкой построения. Для Одоевского поэтическое чутье, если оно не осложняется другими элементами, вводит нас всегда в истину, - человек никогда не ошибается, когда руководствуется инстинктуальной силой. В эстетике Одоевский высшее место отводит музыке, - но и вое искусства, все, что развивает эстетическую культуру, несет высшие ценности. В искусстве, по мысли Одоевского, действует сила, которую, быть может, имели раньше все, но которая утеряна человечеством благодаря - --------------------------------------(37) Русские ночи. Стр. 43. Прим. (38) Ср. учение Th. Gomperz'а о "тотальной импресии". развитию рассудочности (39). "Мы ищем причаститься в искусстве этой силе", говорит Одоевский: "поэтическая стихия есть самая драгоценная сила души" (40). В этой формуле эстетический гуманизм (как высшее выражение секулярного мировоззрения), впервые выраженный, как мы видели, у Карамзина и Жуковского, достигает своего законченного выражения. Из эстетического начала вытекает, по Одоевскому, и моральная жизнь - л в этом учении о существенном единстве эстетической и моральной сферы (что и является основным тезисом эстетического гуманизма) Одоевский остается близок к шиллеровской идее "Schone Seele". "Нравственность не есть цель поэзии, писал в одном месте Одоевский, но я утверждаю, что поэт есть непременно человек нравственный". Этические воззрения Одоевского связаны с той же "инстинктуальной силой", какая дает в познании высшие достижения. Одоевский признает "инстинктуальное познание добра и зла", и, руководясь им, Одоевский сурово осуждает современность, находящуюся в плену материальных интересов... Сурово осуждает Одоевский и военный характер современных государств, - он резко бичует "военное образование" (41). Но учение Одоевского о современности, входящее в состав его историософских идей, достигает наиболее ясного выражения в его книге "Русские Ночи". 7. По словам самого Одоевского, "эпоха, изображенная в "Русских Ночах", есть тот момент ХIХ-го века, когда шеллингова философия перестала удовлетворять искателей истины, и они разбредись в разные стороны". В книге Одоевского очень много удачных формул по разным философским темам, но мы обратимся лишь к изложению его историософии. Прежде всего надо отметить, что "Русские Ночи" впервые в русской литературе дают критику западной культуры; до этого времени в русской литературе не раз попадались критические замечания о Западе, но Одоевский первый касается в более систематической форме этой темы, столь глубоко волновавшей (и доныне волнующей) русскую мысль. Словами главного героя "Русских Ночей", носящего характерное имя Фауста (42), Одоевский высказывает мысль о "гибели" Запада, о внутреннем распаде его былой силы. - --------------------------------------(39) В русской литературе эти идеи защищал впоследствии Влад. Соловьев (в статьях об эстетике). (40) Во всем этом Одоевский глубже других примыкает к гениальной концепции Шиллера. Ср. в следующей главе учение Гоголя о примате эстетического начала в человеке. (41) Сакулин. Ibid. Стр. 573-4. (42) Русский Фауст очень далек от своего немецкого тезки, лишь страстное искание истины оправдывает одинаковость их имени. Наука, оторвавшись от "всесоединяющей силы ума", разбилась на ряд специальных дисциплин, и постижение "целого" оказалось невозможным. Искусство ослабело, так как поэты, потеряв веру в себя, потеряли творческую силу. Гибнет и религиозное чувство. "Осмелимся же выговорить слово, которое, может быть, теперь многим покажется странным, а через несколько времени слишком простым: Запад гибнет" (43). Но, как в свое время христианство внесло новые силы в дряхлевший мир античности и обновило жизнь, так и ныне спасение Европы возможно лишь в том случае, если на сцену истории выступит новый народ со свежими силами. Таким народом, по мысли Одоевского, является русский народ, ибо "мы поставлены на рубеже двух миров - протекшего и будущего; мы - новы и свежи; мы непричастны преступлениям старой Европы; перед нами разыгрывается ее странная, таинственная драма, разгадка которой, быть может, таится в глубине русского духа" (44). "Но не одно тело спасти должны мы, русские, -но и душу Европы, утверждает Фауст: ибо дело идет о внутреннем преображении самых основ культуры Запада. Обращаясь к русскому народу, автор говорит: "в святом триединстве веры, науки и искусства ты найдешь то спокойствие, о котором молились твои отцы. Девятнадцатый век принадлежит России" (45). Это, собственно, мысли не самого Фауста, а взяты им из некоей рукописи, но вот замечания самого Фауста: "Мысли моих друзей о "Западе преувеличены, но прислушайся к самим западным писателям... прислушайся к крикам отчаяния, которые раздаются в современной литературе (Запада)..., мы видим здесь неизлечимую тоску, господствующую на Западе, надежду без упования, отрицание без всякого утверждения... Я вижу на Западе безмерную трату сил... Запад, погруженный в мир своих стихий, тщательно разрабатывал их; чудна была работа его и породила деда дивные. Запад произвел все, что могли произвести его стихии, но в беспокойной, ускоренной деятельности он дал развитие одной стихии и задушил другие: в результате, потерялось равновесие. Чтобы достигнуть полного, гармонического развития основных общечеловеческих стихий, Западу не хватает своего Петра, который привил бы ему свежие, могучие соки славянского Востока". О России, которая здесь имеется в виду, Одоевский часто говорит в словах, которыми позже будут пользоваться славянофилы, особенно подчеркивает он "всеобъемлющую многосторонность русского духа", "стихию всеобщности или, лучше сказать, - всеобнимаемости" (46). - --------------------------------------(43) Русские ночи. Стр. 341. (44) Ibid. Стр. 344. (45) Ibid, Стр. 346. (46) Последние цитаты взяты из Эпилога к "Русским ночам". 8. Весь этот (второй) период в развитии миросозерцания Одоевского раскрывает с полной силой основные черты его творчества, его личности и, вместе с тем, определяет его значение в развитии русской философской мысли. Одоевский прежде всего продолжает линию гуманизма, который должен был дать русской интеллигенции ту воодушевляющую идеологию, какой, в свое время, была церковно-политическая мечта XVI - XVII-го веков. Уже ХVIII-ый век, как мы видели, занят прежде всего этой задачей: после Татищева, Щербатова, Ломоносова наступает период этического обоснования новой идеологии у Новикова, Радищева. Но этический пафос оказывается недостаточным, - он восполняется эстетическим началом, которое увенчивает эту систему секулярной идеологии (впервые у Карамзина). У Одоевского мы находим не только примат эстетического принципа, но его обоснование (в учении об "инстинктуальной силе", оттесняемой рассудком, но таящей в себе источник эстетического и этического вдохновения). Этот примат эстетического принципа вое же входит в систему подлинного гуманизма, только моральный момент здесь не просто .сближается с эстетическим, но и оказывается с ним тожественные. Недавно было высказано одним критиком (47) сомнение в подлинности гуманизма Одоевского: по его мнению, Одоевский "ограничивается проповедью гуманности в отношении помещиков и крепостных" и "не видит надобности в уничтожении крепостного права". Критик ссылается на то, что в утопии своей (утопия Одоевского имела название "4338-ой год") Одоевский "признает существование богатых и бедных, хозяев н служащих", "отвергает нелепые измышления мечтателей XVIII-ro века" "о возможности равенства между людьми". В этом упреке, совершенно незаслуженном Одоевским, верно лишь то, что до кончины Николая I он не высказывался печатно о необходимости уничтожения крепостного права. Но если вчитаться в его дневник (48), то становится ясно, что Одоевский встретил освобождение крестьян с такой радостью, с таким горячим чувством, как не очень многие тогда в России. До конца своих дней он праздновал 19-ое февраля, как именно день освобождения крестьян. Его постоянной заботой и мыслью было нести свет просвещения и художественного обогащения в народ, - он был горячим - --------------------------------------(47) В. Козмин (в предисловии к "Дневнику В. Ф.Одоевского", напечатанному в "Литературном Наследстве", ? 22-24, Москва, 1935. Стр. 81-83). (48) Часть дневника, напечатанная в "Литерат. Наслед.", охватывает годы 1859-1869. "народником" (49). Не случайно Одоевский издавал несколько лет журнал для народа "Сельское чтение". Надо отметить тут же, что гуманизм Одоевского не был отвлеченной программой, но всегда выражался в реальной помощи всем, кто страдал от неправильностей социального строя. Его горячие, полные искреннего негодования мысли о несправедливости современного строя, помещенные в "Русских Ночах", являются ярким выражением его гуманизма (50). Принадлежа к самым знатным русским родам, Одоевский никогда не забывал о тех, на кого падала тяжесть социального неустройства (51). Одоевскому была присуща многосторонность интересов, создававшая своеобразный энциклопедизм у него (он с одинаковой любовью изучал науки естественные, юридические, исторические, занимался все время искусством); этот энциклопедизм не давал Одоевскому возможности отдаться целиком чему-либо одному. Действительно, дарование его ни в одной сфере не разгорелось ярким пламенем, но самая полнота и многосторонность интересов, неутомимая "любознательность", как он сам говорил о себе, определяли его постоянное стремление к всеохватывающему синтезу, к цельности и внутренней гармонии. Можно без преувеличения отнести эту черту к внутреннему эстетизму его, которому дорого вместить "все", но в единстве и гармонии. В свое время Шеллинг потому и захватил Одоевского, что он давал ему идейную базу для гармонического сочетания его многоразличных стремлений. 'Когда увлечение Шеллингом несколько стихло и Одоевский вошел во вторую базу своего философского развития, в центре его системы оказалась антропология(52). Беглый обзор его идей, приведенный выше, свидетельствует о том, что собственно творчество Одоевского уходило в сторону исследования человека в его составе, в его многогранной жизни. Шеллинг и здесь не забыт, но центр тяжести перемещается в сторону изучения и исследования человека. На этом пути Одоевский ступает на путь самостоятельного творчества и дает много замечательных мыслей, предвосхищающих часто то, что потом говорили славянофилы, Достоевский, отчасти Соловьев. И во всем этом - --------------------------------------(49) О "народничестве", как ярком элементе русской гуманистической идеологии, см. в главе, посвященной Герцену (гл. V). (50) Русские Ночи. Стр. 354-364. (51) Отсылаем читателя к прекрасной биографии Одоевского, написанной Кубасовым, (Русск. Библиограф. Словарь), где эта сторона в личности Одоевского выражена очень полно. (52) Мы считаем центральным для этого периода имение антропологию, а не мистический идеализм, как на этом настаивает Сакулии. Впрочем Сакулин говорит об "антропоцентризме" Одоевского. (Ор. cit., стр. 469). новом пути для Одоевского центральной и всесоединяющей идеей является реальность и сила в человеке его эстетической сферы, в которой ярче всего горит пламя "инстинктуальной силы". Не отвлеченная проблема красоты фиксирует внимание Одоевского, а ее антропологический аспект - проблема эстетического начала в человеке. Наука, моральная сфера, вся современность, - вое это дорого и важно, но последняя тайна знания, объективного мира, тайна человека дана в эстетическом начале, - и только через торжество эстетического начала воцаряется внутренняя гармония в человеке, его цельность. Гуманизм и эстетизм - таковы два фокуса его личности, но они не отделены, а иерархически связаны через последнюю центральность эстетической сферы. Это и есть "эстетический гуманизм", конечно, с тем оттенком мистического натурализма, который придавал всей идеологии этого времени секулярный характер. 9. В третьем периоде творчества Одоевского несколько угасают его теоретическая мысль (53), - он чрезвычайно много и тоже разносторонне работает практически (о чем красноречиво свидетельствуют недавно опубликованные дневники), но по-прежнему он стремится к философскому осмыслению своего жизнечувства. Его все больше увлекает развития естествознания, тот дух пытливости и исследовательской неутомимости, который определил собой успехи наук о природе в XIX-ом веке. Одоевский отходит от идеализма и становится реалистом (элементы чего в нем были всегда сильны), - только теперь реальность прежде всего и больше всего есть то, что открывается нам "в фактах", а не в интуициях. Еще в "Русских Ночах" Фауст высмеивает "фактоманию", а теперь Одоевский особенно дорожит именно накоплением фактов. Это не позитивизм, а именно реализм: отрицания метафизики нет у Одоевского, но он склоняется теперь к тому, что в те же годы Гартман назвал "индуктивной метафизикой". Одоевский не имел большой славы при жизни, еще меньше по смерти, но теперь, когда мы обладаем довольно значительным материалом, извлеченным Сакулиным из бумаг Одоевского, хранящихся в Публичной Библиотеке в Петербурге, мы должны без колебаний отвести Одоевскому очень существенное место в развитии русской философии в первую половину ХIХ-го века. На Одоевском лучше, чем на ком-нибудь другом, - можно выяснить истинный смысл влияния Шеллинга на русскую мысль. От Шеллинга русские брали не только тонко разработанную систему трансцендентального идеализма, натурфилософии, эстетики, - --------------------------------------(53) К сожалению, доныне многое из творчества этого периода остается неопубликованным, а исследование Сакулина не идет дальше второго периода. - но получали от него огромное философское возбуждение, которое сыграло свою роль и у тех, кто не следовал Шеллингу. Мы сейчас, например, перейдем к изучению философского творчества П. Я. Чаадаева, которого никак нельзя причислить к шеллингианцам, но который, по его собственному свидетельству, был очень многим обязан Шеллингу. Одоевский же был в первом периоде творчества горячим поклонником Шеллинга, и "закваска" идеализма (особенно в его эстетическом аспекте) глубоко оплодотворила мысль Одоевского. Даже в тот период (второй), когда интересы Одоевского от натурфилософии передвинулись в сторону антропологии, когда он много и глубоко входил в исследование внутреннего мира человека, Одоевский не отходил ни от идеи единства природы, ни от гносеологического идеализма, хотя и выдвигал "триединство веры, знания, искусства". В учении об "инстинктуальной сфере в человеке" Одоевский шел путем параллельным шеллингианской школе в Германии (особенно Карусу), хотя и был самостоятельным в своих изысканиях. Надо отметить, что в русской философской литературе 30-ых и 40-ых годов именно этот термин Одоевского - "инстинктуальная сфера" - встречался часто, чем свидетельствуется его влияние на русскую мысль. Что же касается историософских высказываний Одоевского (критика Запада, проблема "всеобъединющего синтеза"), то он здесь прокладывал путь для тех идей славянофилов, которые получили свое яркое выражение уж в 40-ых годах. Влияние Шеллинга долго еще будет встречаться нам в обозрении русской философии, и первым мыслителем, на котором так или иначе отразилось его влияние, является .П Я. Чаадаев, к изучению которого и перейдем. 10. П. Я. ЧААДАЕВ (1794 - 1856) всегда привлекал к себе большое внимание историков русской мысли, - ему в этом отношении посчастливилось больше, чем кому-либо другому. Правда, этот интерес к Чаадаеву связан обычно лишь с одной стороной в его творчестве, - с его скептицизмом в отношении к России, как это выразилось в единственном из его "философических писем", напечатанных при жизни автора. Шум, поднявшийся вокруг Чаадаева при появлении в печати этого письма (1836-ой год), был совершенно необычайным. Журнал, в котором было напечатано это письмо, был немедленно закрыт; сам Чаадаев был официально объявлен сумасшедшим, и за ним был установлен обязательный медицинский надзор (длившийся около года). Необычайная судьба Чаадаева, да и необычайность его личности вообще привели к тому, что уже при жизни его создались о нем легенды. Герцен причислил (без всякого основания, однако), Чаадаева к "революционерам"; другие не раз считали его перешедшим в католицизм. Для одних Чаадаев - самый яркий представитель либерализма 30-ых, 40-ых годов, для других - представитель мистицизма. До самого последнего времени не были известны все его "Философические письма", -- и только в 1935-ом году в "Литературном Наследстве" (Т. 22-24) появились в печати неизвестных раньше пять писем, которые впервые раскрывают религиозно-философские взгляды Чаадаева. Во всяком случае, сейчас мы располагаем достаточным материалом для восстановления системы Чаадаева (54). Обратимся прежде всего к его биографии. ПЕТР ЯКОВЛЕВИЧ ЧААДАЕВ родился в 1794-ом году. Рано лишившись родителей, он вместе с братом Михаилом остался на руках тетки, кн. А.М. Щербатовой (дочери известного нам историка и писателя XVIII-го века), которая вместе со своим братом, кн. Щербатовым дала обоим мальчикам тщательное воспитание. В 1809-ом году Чаадаев поступил в Московский Университет, в 1812-ом году поступил в военную службу, принимал участие в войне с Наполеоном. В 1816-ом году по знакомился с Пушкиным (тогда еще лицеистом) и стал, до конца его жизни, одним из самых близких его друзей (55). Чаадаев развивался чрезвычайно быстро, рано обнаружив прямой и твердый характер, чрезвычайное чувство своего достоинства (56). - --------------------------------------(54) Основным источником надо считать - "Собрание сочинений П. Я.Чаадаева", вышедшее в 1913 г. под ре