Завтрак для чемпионов - Воннегут-мл Курт - Страница 33

• Предыдущая
• 33/57
• Следующая

- Нет, господин секретарь, это от прошлого у меня поджилки трясутся.

Двейн Гувер находился всего лишь в четырех милях от Траута. Он сидел в одиночестве на диванчике, обитом полосатой кожей под зебру, в коктейль-баре гостиницы "Отдых туриста". В баре было темно и тихо. Толстые портьеры малинового бархата не пропускали свет фар и грохот машин с автострады в час "пик". На столиках горели свечи внутри стеклянных фонарей, как бы защищавших их от ветра, хотя никакого ветра в баре не было.

И еще на столиках стояли вазочки с жареными орешками и таблички с надписью, чтобы официанты могли отказаться от обслуживания посетителей, которые чем-то не гармонировали с настроением бара. Вот что гласили таблички:

СТОЛ ЗАКАЗАН

Кролик Гувер властвовал над роялем. Он не поднял головы, когда вошел его отец, да и отец не взглянул в его сторону. Вот уже много лет они не здоровались.

Кролик продолжал играть - он играл блюзы белого человека. Медленная мелодия звенела колокольчиком, неожиданно замирая на паузах. Блюзы Кролика звучали как музыкальная шкатулка, старая-престарая шкатулка. Они звенели, затихали и неохотно, сонно звякали еще и еще раз.

Мать Кролика собирала много всяких штук - и среди них были и музыкальные шкатулки.

Слушайте: Франсина Пефко сидела в конторе Двейна, в соседнем доме. Она нагоняла всю пропущенную за этот день работу. Скоро Двейн здорово изобьет Франсину.

И единственным человеком поблизости от нее, пока она печатала и подшивала бумаги, был Вейн Гублер, черный арестант, выпущенный из тюрьмы: он все еще околачивался среди подержанных машин. Двейн и его попытается избить, но Вейн гениально умел уклоняться от ударов.

В данное время Франсина была чистейшим механизмом - машиной из мяса, пишущей машиной, машиной для подшивки.

Вейну Гублеру, с другой стороны, ничего механического делать не приходилось, а он мечтал стать полезной машиной. Но все подержанные автомобили были крепко-накрепко заперты на ночь. Иногда алюминиевый вентилятор на проволоке над его головой лениво поворачивался от дуновения ветра, и Вейн Гублер отзывался, как умел.

- Давай, - говорил он, - крути, крути!

Он и с движением на автостраде установил какие-то отношения, замечая все перемены, все оттенки настроения.

- Вот люди домой поехали! - проговорил он в час "пик". - А теперь все уже дома! - сказал он попозже, когда движение затихло.

Солнце стало заходить.

- Солнце заходит, - сказал Вейн Гублер. Он не знал, куда ему теперь деваться. Он подумал довольно равнодушно, что может замерзнуть насмерть этой ночью. Он никогда не видел замерзших людей, и ему такая смерть никогда не грозила, потому что он так редко бывал на воле. А знал он, что люди замерзают насмерть, потому что шуршащий голос маленького приемника в его камере иногда рассказывал о людях, замерзавших насмерть.

Вейн скучал без этого шуршащего голоса. Он скучал без грохота стальных дверей. Он скучал без хлеба и супа, без полных кружек кофе с молоком. Он скучал и без всяких извращений, без всего того, что с ним вытворяли его сокамерники и что он вытворял с ними и даже с коровами на скотном дворе, - для него это все и было нормальной жизнью на нашей планете.

Вот какой памятник подошел бы Вейну Гублеру:

Черный арестант.

Он привыкал ко всему, к чему нужно было привыкнуть.

Молочное хозяйство тюрьмы поставляло молоко, масло, сливки, сыр и мороженое не только для тюрьмы и городских больниц. Молочные продукты продавались повсюду. Но на фирменной марке тюрьма не упоминалась. Вот какая была марка:

"КОРОЛЕВА ПРЕРИЙ"

Вейн почти не умел читать. Например, слова "Гавайи" и "гавайский" стояли рядом с более знакомыми словами и знаками на многих витринах и даже ветровых стеклах некоторых автомобилей. Вейн старался разобрать таинственные слова фонетически, но ничего не выходило.

- У-вай-ии, - читал он, - ву-уу-хи-уу-хи...

И так далее.

Вейн Гублер вдруг ухмыльнулся - не потому, что он был чем-то доволен, хотя и бездельничал, а просто потому, что ему приятно было скалить зубы. Зубы у него были превосходные. Исправительная колония для взрослых в Шепердстауне гордилась своими зубоврачебными достижениями.

Колония была настолько знаменита своим зубоврачеванием, что об этом писали в медицинских сборниках и даже в "Ридерс дайджест", самом популярном журнальчике на этой умирающей планете. В основу этой зубоврачебной программы легла та мысль, что по выходе из тюрьмы многие бывшие заключенные не могли или не умели получить хорошую работу оттого, что у них была непривлекательная внешность, а внешность становится привлекательной прежде всего благодаря красивым зубам.

Зубоврачебные достижения колонии были настолько широко известны, что полиция, даже в соседних штатах, поймав какого-нибудь несчастного с великолепными и дорогими коронками, мостами и пломбами, почти сразу спрашивала:

- Ладно, старик, сколько лет просидел в Шепердстауне?

Вейн Гублер слышал, как официантка выкрикивала заказы бармену в коктейль-баре: "Гилби, с хинной водой, да закрути!" Он понятия не имел, что это значит: не то "Манхэттен", не то "Бренди Александр", не то лимонад с джином. "Один "Джонни Уокер" с" Роб Роем"!" - кричала она. - И "Южную усладу" со льдом, и "Кровавую Мэри" с волфсшмитовой".

Для Вейна понятие "спиртное" было связано либо со всякими жидкостями для чистки - он их пробовал пить, либо с мазями для башмаков - он их пробовал есть. Он не любил спиртного.

- "Блэк-энд-Уайт" да разбавь! - услышал он голос официантки. Надо бы Вейну навострить уши. Как раз этот напиток предназначался не кому попало. Он предназначался человеку, который создал все теперешние горести Вейна, тому, кто мог его убить, или сделать миллионером, или вновь отправить в тюрьму словом, мог проделать с Вейном любую чертовщину. Этот напиток подали мне.

Я приехал на фестиваль искусств инкогнито. Я решил посмотреть на конфронтацию двух человеческих существ, созданных мной, - Двейна Гувера и Килгора Траута. Я не хотел, чтобы меня узнали. Официантка зажгла фонарик на моем столе. Я потушил свечу, прижав фитиль пальцем. В филиале гостиницы "Отдых туриста" в Аштабуле, штат Огайо, где я переночевал, я купил темные очки. Сейчас я их надел, хотя было темно.

• Предыдущая
• 33/57
• Следующая