Последний день Рамадана - Воловельская Татьяна - Страница 5

• Предыдущая
• 5/10
• Следующая

Когда я почти догнал бегущего Сахида, произошло еще нечто более странное. Старец, увидев, что дело принимает не слишком приятный оборот, не пустился в бегство, а остановился как вкопанный и продолжал стоять так, видимо, рассматривая нас. Было удивительно, что он до сих пор не поразил нас своими молниями - время для него было самое подходящее. Но вскоре мы поняли почему... Сахид уже приблизился к нему вплотную, как вдруг старец отвернул край белого покрывала, и мы явно увидели дуло автомата УЗИ - оружие, как уверяют торговцы в Бейруте, весьма коварное и очень смертоносное.

Теперь наступил наш черед остановиться. Краем глаза я увидел, как старик встряхивает автомат и кладет его на плечо, целясь прямо Сахиду в голову. Будто не чувствуя приближения смерти, он завороженно смотрел на Старца, как-будто в его голове где-то открылась важная истина, еще им до конца не понятая.

Весь этот миг длился не более пяти секунд, но для меня они растянулись на долгие года. Как только я подумал об этом, произошло еще нечто более странное, что заставило меня подумать о том, что наша жизнь - скорее всего, и есть игра нечеловеческого разума..

Раздался адский грохот и свист, и последнее, что увидел, прежде чем меня прибило к земле - это как из руки Сахида медленно выпадает нож и он сам неспеша оседает на каменистую землю. Последний день Рамадана начался.

Очнулся я, когда на небе уже светили звезды, и сладкий оранжевый месяц касался своим рогом небольшого окна.

И я снова закрыл глаза. Боль в груди и ногах не давала воздуху, входящему в легкие нормально струиться по телу. Ноги и ребра были туго перевязаны чистыми бинтами.

Было какое-то чудовищное несоответствие между реальной ситуацией и спокойствием ночной прохлады. Я боялся смотреть на комнату, освещенную неясным светом луны, будто бы еще какая-то тайна, кроме безмолвной пустоты скрывалась за этими тенями..

Из головы удивленнно вылез вопрос - а не заслуга ли это той таинственной силы, в которую я никогда не верил, но чье присутствие не раз ощущал на себе.

Не успел я подумать об этом, как дверь скрипнула и на пороге возникла темная фигура. Она нагибается надо мной и я чувствую легкий укол шприца в левую руку.

Легкая рябь переходит в тяжесть, наступает дремучий сон. И снится мне, что будто бы я разгадал упрямую загадку, все понял и разложил по полочком. И почему-то мне радостно в этой бесовско цветной, сладкой тишине. Мы снова вместе: я и они - семья, друзья, " Амадеус". Но не после моей смерти, а вне ее. Я снова увидел наш дом, схематично, как на карте. Стены вертятся. Пространство расширяется. Почему-то несколько раз мелькает перед взором забор и лестница, словно подсознание подсказывает мне, своему нерадивому хозяину, какой-то важный ответ.

Потом все начинает крутится назад, но с такой бешенной скоростью, что я не успеваю разглядеть в этом водовороте ни одного лица. Есть только одно ощущение - страшная, страшная тоска. Я слышу смех за спиной. Торжествующий смех врага, который наставил на меня сзади дуло пистолета. Даже сквозь забытие я услышал собственный крик. после этого - уже никаких светлых картин. Отовсюду из темноты на меня глядят гримасы призраков. Я пытаюсь их схватить - но каждый раз, скривившись в злобной ухмылке, они исчезают, оставляя после себя лужи свежей крови. В бессильной отупевшей ярости, я молочу руками воздух.

Человек, подобравший меня и... Сахида, мир его праху, представился доктором. Американским доктором. То, что он был американцем - пожалуй, единственная вещь в его долгом и запутанном рассказе о себе, в которую я поверил. А то, что он, путешествуя с благотворительной миссией ООН случайно проезжал по пустыне именно в том районе, где произошла стрельба - вызвало у меня лишь горькую усмешку. Понять "доктора" я мог - что ему мог противопоставить пленник, безоружный и раненый, только что потерявший верных друзей (в том, что Али и Азиз - мертвы, я практически не сомневался?

В любом случае, я был обязан "доктору" жизнью и он понимал это как никто другой, вопрос был лишь во времени - когда он собирается этим воспользоваться. Покамест он лишь пытался доискаться, кто были люди, стрелявшие в нас и почему им так хотелось нас уничтожить. Ответа я не знал, в чем честно признася доктору - я его буду называть здесь так для удобства не менее 10 раз.

Затем мы разговорились о жизни, точнее, говорил я, а он слушал. Я рассказал ему, что вырос в Иордании, где был сотрудником на крупном пердприятии. Закончил я тем, что кинул ему наживку.

- К несчастью, около года назад директор и заместитель этого предприятия были убиты собственными детьми. Преступникам удалось скрыться, но их до сих пор разыскивает амманская полиция. Ну, а меня вслед за этими событиями уволили.

Казалось, он не обратил на мой ответ никакого внимания, и мозг его в этот момент был занят другим. Мельком я посмотрел на свое отражение - шкаф напротив имел вставное стекло. С холодным удивлением я вдруг осознал, что все произнесенные мною только что слова не принадлежат ни мне, ни даже тому персонажу на стекле, поэтому обманывать доктора было необычайно легко, хотя и скучно.

"Амадеус", правильно? - вдруг "вспомнил" доктор. Он будто подмигивал мне - я прекрасно помню этот случай. А почему вы сказали, что они были убиты своими детьми? Насколько я помню из сообщений прессы, дети также были убиты в этой бойне.

- Нет. Вернее, не все...

У меня вырвался ответ, прежде чем я подумал над ним.

Доктор ненадолго задумался, а затем отошел от кровати, смерив меня, что называется, долгим пронизывающим взглядом. Какой-то миг мне даже показалось что он смеется надо мной, но я , очевидно ошибся, потому что уже через секунду лицо доктора Хиггинса излучало самое неподдельное участие.

Допустим,- мягко заметил он,- но в любом случае, сейчас не время обсуждать такие жесткие материи, - сейчас самое важное - это ваше здоровье. Слово "здоровье" он произнес как-то неуверенно.

Мне нужно...- я попытался встать и запнулся. Эта попытка обернулась полным крахом, и я тут же рухнул обратно. Резкая боль в области живота парализовала меня. Зря я это сделал. Ведь что мне на самом деле нужно - я пока не знал. Зато это знал мой визави.

Ни в коем случае не пытайтесь двигаться, - закричал доктор, нервно натягивая на меня одеяло,- с ума сошли что ли? Швы могут разойтись! Покой полный покой, иначе, - и он сделал многозначительную паузу.

К черту,- пробормотал я, желая отвязаться от страха смерти - к черту...Доктор, послушайте, мне нужно кое-что выяснить...

Доктор скривился и не сказав не слова вышел из комнаты.

Что знает доктор? Возможно, ничего, возможно -немного, а возможно и все. Мне было не так уж и интересно. Намного важнее для меня было то, что в день, когда произошло убийство, я - именно я, а ни кто-нибудь другой, сказал своим друзьям , что нам нужно бежать из страны - и как можно быстрее. А значит, во всем, что произошло позднее - смерть Сахида и исчезновение Али есть и моя доля ответственности.

С самого Черного Рамадана меня не покидало предчувствие вины - вины, которую я понял только сейчас. Возможно, то же самое чувствовал и Сахид - и искал этого чертового призрака только затем, чтобы свалить на него это огромное бремя. Бремя живого, привязанного к мертвым. Я не верил в призрака, не верил в него до самого последнего момента,пока его пули не вонзились в мое тело, пока я не услышал агонизирующий предсмертный крик Сахида. И вот теперь мы, по чистой случайности, остались с ним один на один. Я и Призрак и если он все-таки существует, то у меня не было никаких шансов.

Я осмотрел свою комнату - глухой белый квадрат, с наверняка охраняемым выходом. Да стоит ли вообще бежать? Доктор спас меня от смерти, а значит, мне нечего опасаться удара в спину от его руки. По - крайней мере, пока. В любом случае, мои раны были еще слишком глубоки, чтобы рассматривать всерьез возможность побега.

Спустя какое-то время за стеной, возле которой я лежал послышался шорох. Вслед за этим незнакомый голос произнес по английски.

• Предыдущая
• 5/10
• Следующая