Трагедия русского офицерства - Волков Сергей Юрьевич - Страница 34

• Предыдущая
• 34/104
• Следующая

На 12 мая 1918 г. войсковому штабу было подчинено 14 отрядов: генералов Фицхелаурова, Мамонтова, Быкадорова, полковников Туроверова, Алферова, Абрамовича, Тапилина, Епихова, Киреева, Толоконникова, Зубова, войсковых старшин Старикова и Мартынова, есаула Веденеева. К 1 июня отряды были сведены в 6 более крупных групп: Алферова на Севере, Мамонтова под Царицыном, Быкадорова под Батайском, Киреева под Великокняжеской, Фицхелаурова в Донецком районе и ген. Семенова в Ростове[384]. В середине лета армия увеличилась до 46–50 тыс. чел., по другим данным, к концу июля 45 тыс. чел. [385], 610 пулеметов и 150 орудий[386]. С августа 1918 г. станичные полки сводились, образуя номерные 2-3-х батальонные полки, а конные — 6-ти сотенные, распределенные по бригадам, дивизиям и корпусам на 4-х фронтах: Северном, Северо-Восточном, Восточном и Юго-Восточном. Тогда же завершилось формирование Молодой армии из казаков 19–20 лет: 2 пехотных бригады, 3 конные дивизии, саперный батальон и технические части с артиллерией[387].

Летом 1918 г. не считая постоянной Молодой армии, под ружьем находилось 57 тыс. казаков. К декабрю на фронте было 31,3 тыс. бойцов при 1282 офицерах; Молодая армия насчитывала 20 тыс. ч, Донской кадетский корпус насчитывал 622 кадета, имелось Новочеркаское училище, Донская офицерская школа (для подготовки командиров рот и сотен из офицеров военного времени, которые иначе не могли получить эти должности) и военно-фельдшерские курсы. К концу января 1919 г. Донская армия имела под ружьем 76,5 тыс. ч[388]. Донские полки в 1919 г. имели в строю по 1000 сабель, но после трех месяцев боев их состав сокращался до 150–200[389]. В составе Донской армии была в 1918 г. железнодорожная бригада (генерал-майор Н. И. Кондырин) из 4-х дивизионов по 3 бронепоезда и 5 отдельных бронепоездов. Экипажи их насчитывали 9 офицеров и 100 солдат. В 1919 г. бригада была разделена на два полка (полковники Рубанов и Ляшенко) по 9 бронепоездов[390].

Офицерами в полках были уроженцы тех же станиц. Если их не хватало, брали и из других станиц, а в случае крайней необходимости офицеров-неказаков, которым первое время не доверяли. По отзыву Краснова, младшие офицеры были хороши, но сотенных и полковых недоставало. Пережившие за время революции слишком много оскорблений и унижений старшие начальники недоверчиво относились к казачьему движению и первое время прятались по станицам и в Новочеркасске, избегая идти на фронт. Дисциплина была братская. Офицеры ели с казаками из одного котла, жили в одной хате — ведь они и были роднею этим казакам, часто у сына в строю во взводе стоял отец или дядя, но приказания их исполнялись беспрекословно, за ними следили, и если убеждались в их храбрости, то поклонялись им и превозносили. Такие люди, как Мамонтов, Гусельщиков, Роман Лазарев, были в полном смысле вождями, атаманами старого времени… Офицерам «своего» полка, то есть знакомым, казаки отдавали воинскую честь. Казаки требовали, чтобы офицеры шли впереди. Поэтому потери в командном составе были очень велики[391].

Сначала было решено не препятствовать уходу офицеров в отставку, и очень многие этим воспользовались. Однако оказалось, что резерв офицерства совсем не так велик, как предполагалось. Спасаясь от преследований, донские офицеры распылились по всей России, и было невозможно их собрать. «Кроме того, среди наличных офицеров многие были сильно утомлены физически и настолько глубоко пережили стадию своего морального унижения и оскорбления, что навсегда потеряли веру в успех дела и, следовательно, к предстоящей работе совсем не годились.» Поэтому были срочно предприняты следующие меры: 1) создана особая врачебная комиссия для проверки заявлений о непригодности к службе, 2) без всяких исключений было проведено в жизнь распоряжение (приказ № 213) о командировании на фронт всех годных к строю и оставлении на административных должностях только негодных к нему, 3) открыт прием в армию неказачьих офицеров (приказ № 24), 4) казачьим офицерам воспрещен переход в Добровольческую армию, а служившие там были отозваны, 5) воспрещен уход в отставку ранее 31 года, а ушедшие возвращены. На первое время армию удалось обеспечить офицерами, хотя качество их оставляло желать лучшего[392]. В дальнейшем Донская армия практически всегда ощущала огромный недостаток в офицерах (командование Добровольческой армии весьма неохотно направляло туда своих офицеров), который пополняла широким производством отличившихся в бою урядников[393]. К концу марта 1920 г., на момент Новороссийской катастрофы, донское офицерство насчитывало около 5 тыс. человек[394].

Историю белой армии на Юге России можно разделить на несколько этапов, каждому из которых соответствовал, как правило, и организационный: 1) зарождение и первые бои на Дону и Кубани, 2) 1-й Кубанский поход, 3) 2-й Кубанский поход, 4) осенне-зимние бои 1918 г. в Ставропольской губернии и освобождение Северного Кавказа, 5) бои в Каменноугольном бассейне зимой-весной 1919 г., 5) от наступления на Москву до эвакуации Новороссийска (лето 1919 — март 1920 гг.), 6) борьба Русской Армии в Крыму. Как общая численность ее, так и удельный вес офицеров в ее составе на каждом из этих этапов. естественно, различались.

Выше уже говорилось об организации белых частей в первой половине 1918 г. В начале июня, перед выступлением во 2-й Кубанский поход, армия была разбита на дивизии: 1-я пехотная (генерал-лейтенант Марков) — 1-й Офицерский, 1-й Кубанский стрелковый, 1-й Офицерский конный полки, 1-я Инженерная рота, 1-я Офицерская батарея и Отдельная конная сотня; 2-я пехотная дивизия (генерал-майор Боровский) — Корниловский ударный, Партизанский пехотный, 4-й Сводный Кубанский конный полки, 2-я Инженерная рота и 2-я Офицерская батарея[395]; 3-я пехотная дивизия (полковник Дроздовский) — 2-й Офицерский стрелковый, 2-й Офицерский конный полки, 3-я Инженерная рота, 3-я Отдельная легкая, Конно-горная и Мортирная батареи; 1-я конная дивизия (генерал от кавалерии Эрдели) — 1-й Кубанский (Корниловский), 1-й Черкесский, 1-й Кавказский и 1-й Черноморский конные полки и конно-горная батарея; 1-я казачья Кубанская бригада (генерал-майор Покровский) — 2-й и 3-й Кубанские конные полки и взвод артиллерии; не входили в состав дивизий Пластунский батальон[396], 6-дюймовая гаубица, радиостанция и 3 броневика («Верный», «Доброволец» и «Корниловец»)[397].

В июле-августе 1918 г. 1-я конная дивизия включала полки: Корниловский, 1-е Уманский, Запорожский, Екатеринодарский и Линейный, 2-й Черкесский, 1-я Кубанская казачья дивизия (ген… Покровский) — 2-е полки этих наименований[398]. 2-я Кубанская казачья дивизия (полковник Улагай) включала 1-й и 2-й Хоперские, 1-й Лабинский и 2-й Кубанский полки[399]. Были также Отдельная Кубанская казачья бригада (полковник Шкуро) и Пластунская бригада (ген… Гейман)[400]. В отряде Шкуро в сентябре 1918 г. состояли 1-я Кавказская дивизия (1 и 2-й Партизанские, 1 и 2-й Хоперские, 1 и 2-й Волжские), 1-я Туземная горская (1 и 2-й Кабардинские, 2 и 3-й Черкесские, Карачаевский полк и Осетинский дивизион) и пластунская бригада (Офицерский, Терский и Хоперский батальоны)[401]. В армии существовали также 1-й Ставропольский офицерский полк (сформирован после занятия Шкуро Ставрополя из имевшихся в городе офицеров, юнкеров и студентов[402]), 1-й Астраханский добровольческий полк, 1-й Украинский добровольческий полк, Солдатский полк (сформирован в июле из пленных красноармейцев, позже ему передано знамя 83-го пехотного Самурского полка, и полк переименован в Самурский) и другие части.

• Предыдущая
• 34/104
• Следующая