Сын Чернобога - Шведов Сергей Владимирович - Страница 68

• Предыдущая
• 68/76
• Следующая

– Я думал, он пошутил, – горестно вздохнул княжич Андриан, разглядывая чьи-то изуродованные останки. – Воля твоя, Кончак, но мне такая война не нравится.

– Об этом раньше надо было думать, – процедил сквозь зубы ган.

До славянских земель оставалось меньше одного дня пути. Бек Песах решил дать людям роздых после стремительного броска через печенежскую степь.

Пока хазары, тмутараканцы и ромеи предавались отдохновению, вожди похода собрались в шатре Песаха, дабы обсудить предстоящую битву. В том, что она состоится, не сомневался никто. Прискакавший ган Курсан сообщил союзникам, что русы собрали на границах своих земель пятидесятитысячное войско и не собираются отступать даже перед лицом неприятеля, превосходящего их по численности.

Ган Курсан был лет на пятнадцать старше Арпада. Если судить по иссеченному шрамами лицу, повоевал он в этой жизни немало. Курсан был умен, хитер и неразборчив в средствах. В этом ган Кончак уже имел возможность убедиться. Угорский вождь так ловко обвел всех вокруг пальца, что три самые мощные крепости русов, о стены которых хазары не раз расшибали лбы, достались ему без больших усилий. Пожалуй, самой неприятной чертой характера гана Курсана была жестокость. Не моргнув глазом он убивал не только захваченных в полон воинов, но и ни в чем неповинных стариков, женщин и детей. Так он действовал в Русалании, чем заслужил всеобщую ненависть, так же повел себя и в печенежской земле.

– Нас почти вдвое больше, ган, – поморщился в ответ на предостережения Курсана бек Песах.

– Зато сражаться нам придется на чужой земле, – возразил угр. – Славяне хорошо знают местность, а мы – нет. Кроме того, нам придется переправляться через реку на виду у лучников, а это обернется для нас большими потерями.

– Я удивлен, ган Курсан, – нахмурился Песах. – Или угры решили отказаться от союза с хазарами?

– С чего ты взял, бек Песах? – удивленно вскинул черную как сажа бровь Курсан. – Просто война в Русалании и в печенежской степи обошлась нам очень дорого. Мы потеряли двадцать тысяч лихих наездников. И я не хочу окончательно обескровить роды.

– Вам не следовало пускаться в набег вместе с женщинами и детьми, – раздраженно воскликнул Песах. – Каган-бек Вениамин обещал защиту угорским родам на своей земле.

– Наши старейшины привыкли полагаться только на мечи своих родовичей, – криво усмехнулся Курсан. – Увы, слово, данное чужими вождями, далеко не всегда бывает тверже камня.

– Сколько людей ты выставишь для битвы? – спросил Песах, которому, похоже, надоел спор с увертливым угром.

– Сорок тысяч, я думаю, будет достаточно.

– Мне нужно пятьдесят, – холодно возразил бек. – И ты мне их обещал накануне войны.

– Я не могу бросить свой стан без защиты. У меня там старики, женщины и дети, а недобитые печенеги все еще рыщут по степи в поисках добычи.

– Где находится твой стан?

– В трех верстах от реки.

– Я позабочусь о них, – пообещал Песах. – Кроме того, первыми на другой берег переправятся радимичи, а твои люди пойдут за ними следом.

– А если радимичи предадут нас или оробеют? – спросил Курсан.

– В таком случае я разрешаю тебе перебить их.

Кончаку предложение Песаха не понравилось. Радимичей подставляли под славянские стрелы и делали это совершенно намеренно. Видимо, бек Песах сомневался в их надежности, а потому и решил ими пожертвовать в самом начале битвы.

После долгих размышлений скиф все-таки решился и рассказал обо всем Дергачу.

– Скотина! – не удержался Дергач от красочного определения в сторону бека Песаха.

Кончак сочувственно промолчал. Выбор у радимичей был невелик: либо поднять бунт, заранее обреченный на неудачу, на виду у хазарско-ромейского войска, либо погибнуть в самом начале предстоящего сражения под стрелами киевлян или мечами угров.

Радимичи совещались долго. Кончак в это время раздраженно покусывал травинку, ругая себя последними словами за слабость, проявленную не к месту. Дергачу и его соратникам все равно не выжить в этой битве, но заодно с ними может лишиться головы и тмутараканский ган. Впрочем, убить его могут и после, битва-то предстояла нешуточная. И тогда Кончаку придется отвечать перед Христом за предательство людей, доверившихся ему.

– Ган, передай беку Песаху, что радимичи завтра первыми пойдут на общего врага, – передал Кончаку решение товарищей Дергач.

Судя по усмешке, игравшей на губах мечника, радимичи что-то придумали, но Кончак сделал вид, что поверил в их самоотверженность, и поспешил доложить беку Песаху о готовности радимичей жертвовать собой.

– С тебя спрошу, Кончак, если эти люди взбунтуются сегодня ночью, – предостерег гана недовольный чем-то бек.

– Так ведь я им не нянька, – возмутился скиф. – У меня и без того забот хватает.

– Я все сказал, ган.

Кончак хотел было выругаться вслед надменному беку, но передумал. С Песахом шутки были плохи. Безжалостностью он не уступал гану Курсану, и тмутараканский ган запросто может лишиться жизни раньше, чем над его головой засверкают мечи русов и киевлян.

К счастью, ночью ничего примечательного не случилось. Радимичи поутру как ни в чем не бывало сели в седла, и ган Кончак вздохнул с облегчением.

К полудню хазаро-ромейское войско, ведомое беком Песахом и патрикием Григориусом, достигло реки, где их уже поджидали угры Курсана и Арпада.

– Угорский стан находится справа от тебя, бек, – махнул рукой в сторону березового колка Курсан. – Надеюсь, ты сдержишь слово, данное мне.

– Можешь не сомневаться, ган, – мягко отозвался бек Песах, довольный, видимо, тем, что угр выставил именно столько людей, сколько он от него требовал.

Из-за бьющего в глаза солнца трудно пока было определить численность войска киевских князей Олега и Ингера. Оставалось надеяться на то, что лазутчики угров не оплошали и названная ими цифра соответствует истине.

Хазар и гвардейцев бек Песах поместил в центре своего многочисленного войска. Справа встали ромеи, слева – тмутараканцы бека Кончака. Угры, которым предстояло начать переправу, тоже выстроились на берегу. Самое время было радимичам проявить свою прыть.

Они первыми и вошли в воду, не обращая внимание на смерть, летящую в лицо. Угры, прячась за их спинами, двинулись следом. Радимичи пришпорили коней и выскочили на противоположный берег, а дальше произошло именно то, о чем Кончак догадался еще вчера вечером.

Мечники Дергача, вместо того чтобы атаковать киевлян, раскололись на две части и ринулись вдоль реки, припадая к гривам коней. Туча стрел, предназначенная для них, обрушилась на растерявшихся угров и замедлила их движение. Лихие наездники один за другим падали с седел, а ганы никак не могли развернуть их в лаву, чтобы атаковать фалангу неприятеля. Наконец угры опомнились и, не обращая внимания на стрелы, вырвались из реки на твердую землю.

Ган Кончак вздохнул с облегчением. Самое время беку Песаху двинуть на помощь уграм тмутараканцев, ромеев и хазар. Кончак даже приподнялся на стременах, чтобы лучше видеть взмах руки полководца, но Песах почему-то медлил, ставя тем самым в сложное положение своих союзников. Угры подверглись атакам не только киевлян, но и радимичей, которые жалили их с двух сторон. Видимо, успешные действия предателей вывели из себя уважаемого Песаха. Во всяком случае, он взмахнул-таки рукой, посылая на киевлян основную, хорошо обученную и снаряженную часть своего войска. Но десять тысяч гвардейцев продолжали стыть на холме в ожидании подходящего момента для решающего удара.

Кончак глубоко втянул ноздрями пряный степной воздух и поскакал к бурлящей реке.

Бек Песах не без удовольствия наблюдал, как угры теснят фалангу русов, а хазары, ромеи и тмутараканцы слаженно орудуют копьями, опрокидывая на землю киевских конников. Исход битвы еще не был ясен, но Песах уже в глубине души торжествовал победу. Десять тысяч его гвардейцев должны были склонить в нужную сторону колеблющуюся чашу весов.

– Печенеги атаковали стан угров! – крикнул, влетая на холм на взмыленном коне, бек Барух.

• Предыдущая
• 68/76
• Следующая