Сын Чернобога - Шведов Сергей Владимирович - Страница 32

• Предыдущая
• 32/76
• Следующая

С отцами и дедами этих юнцов бек Карочей совершил множество походов. С ними он делил победы и поражения и никогда не чувствовал себя чужим среди них. А ныне он впервые понял, что между скифом и сефардом есть разница. Точнее, ему пали это понять. И даже общая вера не делала его здесь своим.

Ицхак Жучин пригласил из Византии иудейских рабби и доверил им воспитание подрастающих беков. Это были действительно умные и сведущие люди, но они никогда не стояли плечом к плечу с тюрками, славянами и скифами на поле битвы. Главным для них было сохранение своей веры и своего народа. Избранного народа, как поучали они хазарских евреев, успевших смешать свою кровь с кровью гоев.

Для бека Вениамина, вобравшего в себя поучения мудрых рабби, беки и ганы стали делиться на чистых и нечистых, на своих и чужих. В число чужих попал не только скиф Карочей, но и полукровка Ханука, которому рабби не могли простить ни деда-тюрка, ни его многочисленных славянских и угорских предков.

– Мне очень жаль, дядя, что ты пошел на поводу у глупца Хануки, – спокойно сказал Вениамин. – Но мы исправим создавшееся положение. Решение уже принято и не подлежит отмене.

– Я выполняю волю своего отца, беки, – надменно вскинул голову Авраам. – Своими неумными действиями вы губите и Хазарию, и себя.

– Мне нет дела до Хазарии, дядя, – презрительно скривил губы Вениамин. – Я иудей и сефард, и этим все сказано.

– Мне вас жаль, беки, – вздохнул Карочей. – Пройдет совсем немного времени, и вас сотрут в порошок. Ваша сегодняшняя победа станет первым шагом к бесславному концу.

– Ты забываешься, скиф, – нахмурился Вениамин. – Впрочем, это уже неважно.

Вениамин круто развернулся на каблуках и решительно зашагал к выходу. Молодые беки гурьбой повалили за ним. Судя по доносившимся со двора командам, Вениамин отправлялся в свой первый боевой поход.

– Глупый мальчишка, – процедил сквозь зубы Авраам.

– К сожалению, мы не сможем его остановить, – сказал Карочей, направляясь к выходу.

– Ты куда? – остановил его каган-бек.

– Хочу увидеть, как рушится мир, которому я служил столько лет.

Глупый Ханука не ожидал удара, а у его ближников и советников не хватило ума даже на то, чтобы заменить наемных гвардейцев, охранявших священную особу кагана, своими людьми. Наемники всегда служат тому, кто больше заплатит. Больше заплатил бек Вениамин, и ворота кремника, способного выдержать осаду многотысячного войска, услужливо распахнулись перед решительно настроенными людьми, которых у Вениамина было вполне достаточно, чтобы сломить сопротивление двух сотен личных телохранителей Хануки, набранных исключительно из тюрков. Однако сопротивлялись они отчаянно, и когда Авраам и Карочей подъехали к дворцу кагана, драка там, судя по звону оружия и крикам, шла нешуточная.

– Вряд ли тебе, каган-бек, следует туда идти, – предостерег Авраама Карочей.

– Ты, видимо, забыл, бек, что Ханука – мой двоюродный брат, – невесело усмехнулся тот. – Я не могу допустить, чтобы его зарезали, как барана.

Увы, молодых беков и их подручных не смог бы остановить сам Ицхак Жучин, а на его сына никто просто не обратил внимание. Дворец был завален трупами, и Карочей, поскользнувшись в кровавой луже, едва не опрокинулся на спину. К счастью, его поддержал бек Авраам.

На лестнице старый скиф увидел голову Едигея с выпученными от удивления глазами. Обезглавленное тело лежало на площадке второго яруса, и из него потоком хлестала кровь. Судя по всему, бек был убит всего несколько мгновений назад. Здесь же лежали вперемешку хазары, ганы, беки, евреи и исламские наемники. Не менее полусотни трупов людей, еще совсем недавно бывших живыми и полными надежд.

За свои почти восемьдесят прожитых лет Карочей повидал немало, но и его ужаснул вид юного бека Вениамина, беснующегося среди живых и мертвых тел. Авраам побледнел и решительно шагнул к племяннику, положив раскрытую ладонь на рукоять меча. Вряд ли этот жест можно было считать угрожающим, но телохранитель Вениамина расценил его иначе. Он метнул нож раньше, чем Авраам успел произнести хоть слово. Несчастный бек захрипел и стал валиться навзничь. Люди Авраама бросились на помощь своему хозяину и нарвались на дружный отпор.

– Вениамин, – крикнул Карочей, обнажая меч.

Вениамин обернулся и вперил в старого скифа близорукие глаза, в которых не было ничего, кроме ненависти. Хрипящего на полу бека Авраама он даже не заметил.

– Убейте их, – крикнул он своим людям, потрясая окровавленным мечом.

Бек Карочей успел уложить двоих, прежде чем кривой меч наемника с хрустом вошел в его ничем не защищенную грудь. Карочей покачнулся и упал на колено, жить ему оставалось всего несколько мгновений, но и за это время он успел опознать голову кагана Хануки, которую держал в вытянутой руке бек Вениамин.

Вениамин разжал окровавленные пальцы, и голова кагана со стуком упала на пол, а следом за ней рухнул и старый скиф.

– Все, что ли? – спросил Вениамин, оглядываясь по сторонам.

– Этот, кажется, еще дышит, – указал мечом на Карочея телохранитель.

– Ну что, скиф, – склонился над поверженным беком Вениамин. – Твое время закончилось, а мое только начинается.

– Мне тебя жаль, бек, – прохрипел с пола Карочей. – Я водил за собой свободных хазар, а за тобой пойдут только рабы да наемные ублюдки.

– Добейте его, – зло бросил телохранителям Вениамин и отвернулся.

Кое-где во дворце кагана еще дрались, но дело можно было считать успешно завершенным. Каган Ханука и его сыновья были убиты. Та же участь постигла ближних к ним каганов и беков. Рабби Иегуда мог гордиться своим учеником. Правда, оставался еще один штрих, чтобы завершить полотно, написанное кровью. Он был пустяшным, но забывать о нем не следовало.

– Нам нужен каган, Барух, – сказал Вениамин одному из своих подручных.

– Так вон же он, – кивнул на отрубленную голову Хануки молодой бек.

– Я веду речь о живом кагане, – повысил голос Вениамин. – Живом, понимаешь. Мне нужен каган из рода Ашинов. Я должен явить его живым и невредимым городскому сброду. Ты меня понял, бек?

– Сделаем, уважаемый Вениамин, – согнулся в поклоне Барух.

Вениамин вышел на крыльцо дворца и полной грудью вдохнул пряный весенний воздух. Ночь уже вступила в свои права, и небо было усыпано звездами. Во дворе от множества горящих факелов было светло как днем, и Вениамин окинул взглядом лица своих соратников. Они были бледными, но решительными. Это им, ученикам рабби Иегуды, отныне суждено править если не всем миром, то, во всяком случае, значительной его частью.

– Уберите трупы из дворца, – распорядился Вениамин.

– Среди убитых ваш дядя, – шепнул на ухо новому каган-беку телохранитель.

– Вот как? – вскинул бровь Вениамин. – Ну так похороните его с честью, как истинного иудея.

– А как быть с чужими?

– Свалите в общую яму и забросайте землей.

– Даже кагана?

– А кто тебе сказал, уважаемый Моше, что каган мертв, – медленно повернулся к растерявшемуся беку Вениамин. – Каган жив. И сейчас бек Барух явит нам его во всей красе.

И уважаемый Барух не подвел Вениамина. Беки еще не успели отдышаться от резни, как их взорам был представлен испуганный до полусмерти человек с веревочной петлей на шее.

– Ты из рода Ашинов? – склонился к нему каган-бек.

– Да, уважаемый, – прошелестел побелевшими губами несчастный.

– Иудей?

– Нет, уважаемый. Мой отец…

– Не важно, – махнул рукой Вениамин. – Как твое имя?

– Булан.

– Какое удачное совпадение, – засмеялся каган-бек. – Буланом начали, Буланом и закончим.

Беки сдержанно засмеялись, по достоинству оценив шутку повелителя. Несчастный ган из рода Ашинов сжался в ожидании удара.

– Отведите нового кагана в его дворец, – торжественно произнес Вениамин и, обернувшись к Баруху, добавил с усмешкой: – Веревку с его шеи сними. Пока. Но сохрани. Она нам еще понадобится.

Коннетабль Раймон Рюэрг был слегка удивлен, застав короля Карла в приподнятом настроении. В последнее время король хандрил, недовольный политикой Людовика Тевтона, который, несмотря на возраст, не прекращал своих интриг в Западном королевстве, подбивая к бунту вассалов младшего брата. Карл мечтал украсить свою почти совсем облысевшую голову императорской короной, но, увы, сначала препятствием к этому были собственные племянники, непутевые отпрыски императора Лотаря, а потом – папа Николай, люто ненавидящий сына императрицы Юдифи. Наконец он отошел в мир иной, и перед Карлом Лысым вроде бы забрезжила надежда, но и новый папа Андриан, несмотря на щедрые дары, чаще смотрел в рот Тевтону, практически игнорируя младшего сына Людовика Благочестивого.

• Предыдущая
• 32/76
• Следующая