Книга о табу на знание о том, кто ты - Уотс Алан - Страница 8

Таким образом есть все основания полагать, что существует бесчисленное множество аспектов и измерений мира, на которые наши органы чувств реагируют без привлечения сознательного внимания. Кроме того, в природе существуют вибрации (подобные космическим лучам), длины волн которых таковы, что органы чувств человека вообще не могут их воспринять. Если бы кто-то осознал все эти вибрации сразу же, он бы оказался в сущем аду. Ведь это было бы подобно такой игре на фортепиано, при которой музыкант постоянно стучит по всем клавишам сразу. Однако можно выделить два фактора, которые нам совсем не помешало бы осознать. Ведь подверженность иллюзии коренится именно в том, что мы игнорируем эти факторы. Речь здесь идет об иллюзии это, о неспособности видеть, что каждый из нас представляет собой замаскированное Я.

Первый фактор, который ускользает от нашего сознания, состоит в том, что так называемые противоположности - свет и тьма, звучание и тишина, объекты и пространство, наличие и отсутствие, внешнее и внутреннее, появление и исчезновение, причина и следствие - суть взаимосвязанные полюса или аспекты одного и того же. Однако для обозначения этой Сущности у нас нет более подходящего слова, чем такие туманные понятия, как Существование, Бытие, Бог или Первооснова Бытия. По большей части все эти концепции остаются расплывчатыми идеями, которые не соответствуют у человека никаким ярким переживаниям.

Вторым фактором, который тесно связан с первым, является то, что мы настолько поглощены сознательным вниманием и так убеждены в реальности наблюдаемого, что этот поверхностный тип восприятия кажется нам единственным реальным способом наблюдения мира. При этом у нас возникает настолько удивительное представление о себе как о сознательном существе, что мы оказываемся полностью загипнотизированными этим нецелостным видением Вселенной. Мы действительно считаем, что этот мир представляет собой скопление отдельных вещей, которые каким-то непонятным образом оказались собранными вместе или, возможно, когда-то составляли нечто целое, развалившееся затем на куски. И при этом мы верим, что сами представляем один из таких объектов. Мы смотрим на каждую деталь мира в отрыве от всех остальных - как он сам по себе рождается и умирает. Поэтому мы в лучшем случае видим в нем лишь фрагмент чего-то целого или заменимую деталь какой-то большой машины. Крайне редко мы ясно видим, что так называемые вещи и события "идут вместе", как голова и хвост кошки, как отдельные звуки и интонации - нарастающие и угасающие, высокие и низкие - одного поющего голоса.

Другими словами, мы не играем в Игру в Черное-и-Белое - великую вселенскую игру в верх-и-низ, наличие-и-отсутствие, объекты-и-пространство, каждый-и-все. В противоположность этому мы играем в Игру Черное-против-Белого, или как чаще бывает, в Игру Белое-против-Черного. Ведь когда скорость чередования противоположностей незначительна, как бывает в случае дня и ночи или жизни и смерти, у нас создается впечатление, что темный или отрицательный аспект мира нам навязывается вопреки нашей воле. А затем, не понимая того, что положительный полюс и отрицательный полюс взаимосвязаны, мы начинаем опасаться, что Черное может победить в Игре. Однако Игра Белое-должно-победить - это уже не игра. Это борьба, которой сопутствует чувство хронического разочарования, потому что в ходе борьбы мы стараемся сделать что-то столь же бессмысленное, как попытки сохранить горы, но избавиться от долин.

Основная форма этой борьбы называется Жизнь-против-Смерти. Это так называемая борьба за выживание, которая, как предполагается, является реальной, серьезной задачей всех живых существ. В данном случае иллюзия держится на том, что (а) эта борьба временно успешна (мы продолжаем жить до тех пор, пока не умрем) и что (б) жизнь требует, от живущих усилий и изобретательности. Последнее, впрочем, верно и в отношении игр, которые не подразумевают серьезной борьбы. Насколько мы знаем, животные не одержимы постоянным беспокойством о болезнях и смерти так, как мы, потому что они живут настоящим. Тем не менее они вступают в борьбу, когда ощущают голод или подвергаются нападению. Однако мы должны быть внимательными, когда говорим о животных в качестве модели "совершенно естественного" поведения. Ведь если "естественным" называть "доброе" или "мудрое", несомненно, что люди могут проявлять себя лучше, чем животные, хотя так случается далеко не всегда.

Люди относятся к смерти как к большому пугалу, и особенно это характерно для представителей Западного мира. Причина этого, вероятно, кроется в том, что не так давно повсеместно было распространено христианское поверье, согласно которому за смертью последует ужасный Страшный Суд, на котором будут решать, куда приписать грешника - на временные муки в Чистилище или па вечную агонию в Ад. Сегодня же более популярно мнение о том, что после смерти мы попадаем в вечную пустоту. Пытаясь вообразить себе это своеобразное переживание, мы прежде всего думаем о человеке, которого заживо похоронили и держат под землей вечно. Нет больше друзей, солнечного света и пения птиц - только тьма и тьма без конца.

Не уходи по своей воле в эту ночь, что тьмою манит...

До последнего борись за свою жизнь и света танец.

С помощью воображения невозможно представить себе абсолютную пустоту, и потому этот пробел заполняют наши фантазии. Нечто подобное происходит в экспериментах по изоляции органов чувств (experiments with sensory deprivation), участников которых погружают в воду в звуко- и светонепроницаемых помещениях. Поэтому когда смерть рассматривается как окончательная победа Черного над Белым в чрезвычайно серьезной Игре Белое-должно-победить, фантазии, которые заполняют этот пробел, становятся довольно неприятными. Даже популярные образы Небес у нас довольно суровы, потому что Бога, как правило, воображают себе в виде очень серьезного и грозного Дедушки, восседающего на троне в громадной церкви - а в церкви, как известно, человек может благопристойно "возрадоваться", но не может от души, раскатисто рассмеяться.

О как велика их радость и слава,

Вечное счастье блаженных в Раю!

Кто желает, чтобы его нарядили в стихарь и навсегда заперли в церкви, где ничего нельзя делать, а можно только петь "Аллилуйя!"? Эти образы, разумеется, являются исключительно символическими, но ведь все мы знаем, как дети относятся к Божьей Доброй Книге в черном переплете и с совершенно непонятным шрифтом, а также к традиционным протестантским праздникам. Мыслящие христиане перерастают эти ужасные образы, но в детстве страх уходит глубоко в подсознание и оттуда продолжает определять наше отношение к смерти.

Есть все основания полагать, что представления о смерти человек получает в ходе воспитания в обществе, потому что на сегодняшний день наука не дает убедительных доказательств в пользу того, что существуют какие-то врожденные природные эмоции, связанные с умиранием. В качестве примера представлений, формируемых у человека обществом, можно привести широко распространенное мнение о том, что рождение ребенка должно быть болезненным. Христианство утверждает, что страдания в данном случае являются наказанием за Первородный Грех или массу приятных переживаний при его "зачатии. Ведь Бог сказал Еве и всем ее дочерям: "В болезни будешь рожать детей" (Быт. 3 16). Итак, все верили, что давая жизнь ребенку, женщина обязательно должна мучиться, и они выполняли этот долг, а многие продолжают это делать и по сей день. В то же время мы были немало удивлены, когда обнаружили, что в "первобытных" обществах женщины рожают детей, работая в поле. Они просто приседают, производят дитё на свет, перекусывают пуповину, кормят ребенка, пеленают его и продолжают работу. Дело не в том, что эти женщины так разительно отличаются от наших, - у них просто другое отношение к родам. И вот наши гинекологи недавно обнаружили, что многих женщин не так уж трудно подготовить к естественным и легким родам. "Родовые муки" для этого переименовывают в "напряжения", после чего будущие. матери регулярно проделывают ряд подготовительных упражнений, смысл которых в том, чтобы научиться расслабляться под это напряжение и содействовать ему. Роды - это не болезнь, говорят им. Женщину забирают в роддом только для перестраховки на тот случай, если что-то пойдет не так как нужно. А в последнее время становится все более популярной традиция принимать роды на дому.