Практикум для начинающих - Трапезников Владимир - Страница 3

Первой пришла информация на Гэла Питера Миза, ботаника экспедиции. Бегло просмотрев текст, я задержался на последнем абзаце: здесь сообщалось, что вот уже почти два месяца продолжаются его розыски в заповеднике бассейна Амазонки, куда он отправился в одиночку изучать какие-то растения. Тревогу подняла служба заповедника после того, как Миз в назначенное время не вышел на связь. Поиски вела группа спасателей местного отделения Службы космической безопасности.

Любава Марта Воря. Врач экспедиции. Единственная женщина. С ней было все в порядке. Сейчас работала главным врачом лечебного центра где-то в Сибири. На всякий случай я зафиксировал для себя адрес.

Третьим шел Тиман Лори Гвич. Инженер-техник. Именно он отвечал за работу всех автоматических систем на Терфе. Как сообщалось, пребывал в настоящее время в добром здравии у себя дома на Камосе.

Записав его шифр связи, я обратился к последнему участнику экспедиции.

Андерс Шервин Вэл. Руководитель группы, физик. Крупный ученый. Даже я, весьма далекий от науки человек, знал его имя. Благодаря открытому им эффекту стало возможным создание новейших быстроходных гравилетов. Не было необходимости подробно изучать приводимую о нем справку: две недели назад всю Земную Ассоциацию облетела весть о его трагической гибели. Во время карнавала, посвященного встрече лета в Европе, Андерс Вэл организовал фейерверк в духе старины. По раскопанным им где-то описаниям были изготовлены пороховые ракеты, которые запускались со специальных подставок при помощи тлеющего фитиля. Зрелище получилось впечатляющим. Сам автор поджигал запалы, толпа рукоплескала давно забытому чуду. Но тут произошло несчастье — одна из ракет взорвалась на старте. Вэл был убит наповал…

«Да… Дела… — Отодвинувшись от компьютера, я подпер подбородок кулаком. — За последние два месяца двое умерли и один пропал. Как сговорились… И все произошло на Земле, хотя мало ли планет в Ассоциации. Гвич, вон, живет на своем Камосе, и все с ним в порядке. И Форс у себя на Тилле, видно, на жизнь не жаловался. А прилетел на Землю — и на тебе… Миз и Вэл, те — другое дело — они здесь постоянно проживают. Хотя нет, эта Любава жива-здорова… Все может быть лишь совпадением. А вдруг ее очередь?!».

Охватившее меня волнение смешивалось с растерянностью. Что предпринять, я не знал. Очень хотелось ознакомиться с материалами расследования гибели Андерса Вэла и исчезновения Гэла Миза. Не мешало бы подробно изучить дело Терфы. Но… ключ к каталогу Службы космической безопасности имеют только штатные сотрудники, а практиканты, вроде меня, обязаны обращаться к своему руководству. А оно уж решает, надо им это или нет. Никакого желания идти к Фоггу не было. Но выбирать не приходилось. Кроме того, я был просто обязан доложить ему о вскрытых фактах, оставляя, впрочем, за собой право никак их не комментировать. Уговорив себя подобным образом, я поднялся и отправился к начальству.

Разговор с Альбиной Фоггом получился гораздо короче, чем можно было предположить. Собственно, и разговором-то это назвать нельзя. На протяжении всего моего доклада старший следователь не проронил ни слова, лишь лицо его становилось все более и более кислым. Изложив в конце просьбу предоставить мне возможность поработать со специальным каталогом Службы для уточнения некоторых деталей, я замолчал. Молчал и Фогг, уставившись мимо меня куда-то в угол. Вдруг, как-то встрепенулся и обыденно спросил:

— Отчет по делу Фроса отправил в архив?

Я утвердительно кивнул.

— Хорошо… — Он пробежал пальцами по клавиатуре компьютера.

Мне не было видно, что появилось на экране. Затеплилась надежда. Но в следующий момент я был горько разочарован.

— Итак, Вет Эльм Ник, ваша практика окончена, — сухим, официальным тоном произнес Фогг. — Несмотря на некоторую излишнюю эмоциональность, вполне объяснимую молодостью, в целом вы неплохо с ней справились, и я считаю возможным оценить ее высшим баллом и направить в Академию Службы отличную аттестацию. Впереди — сложный курс последней ступени, поэтому желаю вам хорошо отдохнуть за каникулы. Не забудьте, что больше каникул у вас не будет. Начнется работа, а отпуск — это совсем не то! — Он поднялся. — Можете идти. До свидания.

А я, вот, «до свидания» говорить не стал. Не боясь показаться невежливым, просто повернулся и вышел.

«Нет уж, свидеться с тобой в будущем — благодарю покорно! Гнать таких в шею надо из Службы! Корифей индюшиной породы!.. — Я был взбешен, зол на весь белый свет и, в первую очередь, на Службу космической безопасности, которая терпит в своих рядах подобные чудеса природы. — Не надо мне никакой помощи, сам разберусь в этом деле!..»

Забежав в свой бывший кабинет, я забрал куртку и покинул здание отделения, не забыв на прощанье хлопнуть дверью…

Говорят, пора молодости хороша тем, что никакое, даже самое неприятное событие, не может надолго испортить вам настроение. Проходит совсем немного времени и, глядишь, жизненный калейдоскоп вновь дарит положительные эмоции. Сознание здоровья и силы диктуют уверенность в себе, и где они там, неприятности? Так, маячат где-то на горизонте размытым контуром, а то и вовсе за ним скрываются. Несомненно, концепция спорная, но я с ней полностью согласен, потому что идеально в нее вписываюсь.

Вот и сейчас, оказавшись у родительского дома, мысли мои всецело были заняты лишь предвкушением радостной встречи с самыми близкими мне людьми. Здесь в тропиках наступал вечер. Солнце уже наполовину скрылось за холмом на западе, пронзая прощальными лучами листву редкого леса на его вершине. Сколько раз наблюдал я эту картину в детстве! Налетевший легкий ветерок прошуршал в листве и исчез, оставив горьковато-соленый аромат близкого моря… Отпустив гравилет, я не спеша пошел по дорожке через сад. У входа на веранду была разбита большая клумба, которой в прошлый приезд я не видел. Над цветами, склонившись, колдовала мама. Цветы, вообще, ее страсть. Вряд ли существует на свете более тонкий знаток и ценитель — она знает про них все. И, наверное, не существует в природе таких, которые не росли бы в нашем саду. Сколько неудобств это доставляло в свое время отцу! Сейчас он привык, а раньше! Мама любит менять интерьер перед домом, и отец нередко, забыв о новых дорожках, шел ко входу привычным путем и топтал бесценные сокровища. Сколько себя помню, между родителями не прекращались полушутливые стычки из-за цветов. После очередного напоминания быть повнимательней отец кипятился и требовал положить конец этим безобразиям, выделить ему хоть самую узкую полоску земли, по которой он мог бы спокойно ходить, не испытывая желания научиться летать. Он, де, не против вовсе не ходить по саду, а сажать гравилет на крышу, которая для этого и приспособлена, но нет! Его милая жена устроила цветник и там. Конечно, он понимает, что цветы — ее профессия, они облагораживают душу, но он уже достаточно облагорожен. «Оформляешь парки? И оформляй! А с меня хватит. Скоро мной овладеет комплекс сорняка! Если б я знал в свое время, что меня ждет…» Обычно здесь он замолкал, а мама улыбалась и шла поправлять испорченные клумбы. По семейному преданию, всерьез из-за цветов родители поссорились лишь однажды. Тогда, еще быв студентом, отец, гуляя в парке, залюбовался красивым узором из неизвестных растений и решил взглянуть поближе. Попутно что-то растоптал. Молодая девушка, художник-оформитель этого парка, с возмущением накинулась на него и заставила сажать новые цветы взамен испорченных. Так они познакомились…

Мама колдовала над цветами.

На звук шагов она подняла глаза и всплеснула руками:

— Вет!.. Приехал! — и пошла навстречу. Обернувшись, позвала:

— Эльм, иди скорей!

На пороге показался отец.

— А! Блудный сын явился! — перепрыгивая через ступеньку, он спустился по лестнице и, раскрыв объятия, пошел ко мне. — Совсем нас, стариков, забыл…

Крепко обняв обоих родителей, я окончательно почувствовал себя дома. Шевельнулась в душе жалость по безвозвратно ушедшему детству.