Дом призрака - Александрова Наталья Николаевна - Страница 3

Глядя на комочки земли, валявшиеся повсюду, Надежда тяжело вздохнула. И что ей теперь делать? Сообщить Валентине? Она представила, как звонит той на мобильник и путано объясняет, что какой-то неизвестный человек ходит в квартиру в отсутствие хозяйки. Валентина всполошится и ее же потом обвинит во всем, скажет, что ключи она давала только Надежде, и больше никому. И не дай бог что-то у нее пропадет, а это вполне возможно, потому что ищет же тут что-то неизвестный визитер. И тогда все точно свалят на Надежду.

– Черт меня дернул! – в сердцах высказалась Надежда. – Ну за что мне такое наказание?

«За собственную глупость и мягкотелость, – тут же ответил ей ехидный внутренний голос. – Вот отказала бы Валентине наотрез – и ничего бы не было. Подумаешь, азалии засохнут, да и черт с ними!»

– Это точно, – со вздохом согласилась Надежда, – но сейчас-то что делать?

На такой прямой вопрос внутренний голос не нашел ответа и заткнулся. Надежда машинально проделала все процедуры с азалиями, которые, наверно, чувствовали отсутствие хозяйки и выглядели не лучшим образом. После полива, однако, малость воспрянули духом. Чего нельзя сказать о Надежде.

Закончив все дела, она замела комочки земли и ушла, не сделав на этот раз никаких секреток – зачем, когда и так все ясно.

Подумав немного, она решила Валентине пока не звонить. Вот вернется соседка из санатория, тогда можно будет в приватной беседе осторожненько так намекнуть, если, конечно, Валентина сама не догадается. А вполне возможно, что вся ситуация объясняется очень просто – объявился какой-то родственник, племянник двоюродный или свояк, которому Валентина давала ключи. Мало ли что Валентина говорила, что у нее никого нет. Возможно, не хотела поручать мужчине воспитание азалий – в этом деле от мужчин проку никакого.

Надежда дала себе слово, что, если все обойдется, она с Валентиной постепенно раздружится, чтобы та в следующий раз не поручала ей свои азалии. Да ни за какие коврижки!

На три последующих дня она выбросила всю историю из головы, поскольку подоспел тот самый юбилей близких старинных друзей, так что нужно было непременно наведаться в салон красоты, прикупить кое-что из косметики и вообще привести себя в порядок перед торжественным событием.

Надежда собиралась на юбилей не то чтобы долго, но тщательно. Юбиляры заказали банкет в дорогом ресторане, так что следовало их уважить и выглядеть нарядно и прилично.

Надежда не жаловала таких людей, которые, куда бы их ни пригласили, являются всегда в джинсах и засаленном свитерке или в курточке с залоснившимися рукавами. И в пир, как говорится, и в мир в одной кофте. Могут они так прийти в театр, на оперную премьеру или в ресторан на юбилей. И им, этим людям, абсолютно плевать на то, что все остальные одеты соответственно событию, и не по бедности они так одеваются, а из принципа. Дескать, если уж вы меня пригласили, то будете рады видеть в любом облике.

Надежда искренне считала, что такое поведение говорит о неуважении к хозяевам праздника, а проще говоря – это форменное свинство. Поэтому все утро она провела в салоне красоты, и платье сидело отлично и очень ей шло. Муж смотрел с нежностью, настроение было прекрасное.

Народу собралось человек тридцать, и, в общем, все свои, старые знакомые. Было приятно повидаться и поболтать о былых временах.

Банкет был накрыт в отдельном помещении, но танцевать выходили в общий зал. Надежда давно столько не танцевала, поэтому несколько подустала. Муж заболтался где-то с приятелями, но Надежда не стала его искать. Она решила освежиться, подправить макияж и отдохнуть где-нибудь в относительной тишине.

Туалет в этом ресторане был под стать всему остальному – шикарный и огромный. Надежда задержалась перед зеркалом, подкрашивая губы, и хотела уже уходить, как вдруг дверь распахнулась и в туалет вбежала очень странная женщина. Платье на ней было вроде бы и ничего себе, довольно дорогое, но явно слишком короткое. Такое подошло бы совсем молоденькой девчонке, а женщине навскидку Надежда дала бы прилично за сорок. И это при том, что лица женщины она не разглядела, его закрывали пышные иссиня-черные волосы.

Вот в этом и заключалось главное несоответствие: платье цвета морской волны, голубое с зеленью – и черные как смоль волосы. Ну не носят брюнетки голубое, оно им не идет! А эта вон напялила, да еще в ресторан в нем явилась.

Тут Надежда осознала, что думает плохо о совершенно посторонней женщине, которая не сделала ей ничего плохого. Ну, нет у дамы вкуса, что ж теперь, дома ее запереть?..

Брюнетка поймала в зеркале взгляд Надежды и выронила слишком светлую губную помаду. Резко нагнулась и стукнулась головой о раковину. Прошипев ругательство, она схватилась за макушку и… Надежда вылупила глаза, потому что ей показалось, что брюнетка сняла с себя скальп. На самом деле это был парик, как тотчас уверилась Надежда. И вот когда дама сдвинула его набок, чтобы потереть макушку, Надежда узрела что-то очень знакомое.

– Динка! – заорала она. – Динка Кузовкова, ты ли это?

– Не кричи, – с досадой ответила Динка, – не кричи, Надька, все дело мне испортишь.

– Вот так встреча! – радовалась Надежда. – А какое дело? Брось ты все, мы же сто лет не виделись!

– Точно. – Дина вздохнула так тяжко, что Надежда опомнилась. Три бокала шампанского мигом выветрились из головы, она потрясла этой самой головой, чтобы мозги встали на место. Помогло. Она посмотрела на стоящую напротив женщину. Точно, это Динка Кузовкова, если бы не парик, Надежда сразу бы ее узнала, хотя не виделись они… дай бог памяти… лет тридцать. Ну да, Динка училась в их группе до третьего курса, а потом ушла вроде бы в академический отпуск, а потом не то бросила институт, не то перевелась куда-то… в общем, пропала из их поля зрения. Надежда с Диной особенно не были дружны, не то чтобы она Надежде не нравилась, просто не было у них никаких точек соприкосновения.

Полное имя Дины было Надежда, но она при первой же встрече заявила, что имя это терпеть не может, что «девочка Надя» – это уже нарицательное, даже песня такая есть, и вообще, она родителям своим никогда не простит. И еще много такой же чуши. Надежда не то чтобы обиделась за свое имя, оно ей и самой не слишком нравилось, однако эта девица с понтами не нравилась ей еще больше. Тогда она промолчала, но держалась настороженно.

На первом курсе Дина Кузовкова была натуральной блондинкой с синими глазами, носила длинные развевающиеся юбки, распускала волосы и красиво встряхивала ими, так что по аудитории пролетал ветер. На втором курсе она переоделась в джинсы, коротко обстригла волосы и курила длинные сигареты с ментолом, красиво пуская дым колечками. На третьем курсе Дина вышла замуж. Парень был с соседнего факультета, на год старше Дины, Надежда сталкивалась с ним в спортивной секции. Он был хорош – высокий шатен с серыми глазами. Голос приятный, неплохо пел и играл на гитаре. Бегал на лыжах за институт, даже пару раз призы какие-то брал. Звали его Никитой. Злые студенческие языки утверждали, что Динка вышла замуж нарочно, чтобы сменить фамилию. При ее, мол, амбициях невозможно существовать с фамилией Кузовкова, у Никиты же была очень звучная фамилия Скавронский. Дина переименовала себя в Надин и стала Надин Скавронской. Да, ради этого стоило выйти замуж!

Но Надежда помнила, что пара была действительно красивая. И вроде бы любили они друг друга, по крайней мере, на первый взгляд, иначе зачем жениться?

А потом Дина бросила учебу. Что-то такое говорила Катька Ягодкина, которая с ней дружила: Динка, мол, не то нашла себе другого, не то муж ее бросил – в общем, они развелись.

Сейчас перед Надеждой стояла женщина в общем симпатичная, но не красавица. И уж точно теперь у нее не было никаких амбиций. Да это и ни к чему, жизнь все по своим местам расставила.

– Что смотришь? – спросила Дина. – Думаешь, я совсем сдурела, что парик этот нацепила и платье жуткое?