Французская демократия - Прудон Пьер Жозеф - Страница 50

И кто, наконецъ, спрашиваю я, эти люди, которые притворяются такими отчаянными врагами императорскаго правительства? Эти люди – старые легитимисты, подонки древняго дворянства, живущіе не трудомъ рукъ своихъ, а доходами, монополіями. Разумѣется, что подобные люди нуждаются въ покровительствѣ государя и согласятся заранѣе, заодно съ Беррье, перейти на сторону Бонапарта и отказаться отъ династіи Бурбоновъ, во имя спасенія общества, т. е. во имя спасенія своихъ личныхъ интересовъ, чиновъ и титуловъ. Разумѣется, что они дойдутъ до этого не сегодня, но можетъ быть завтра или послѣзавтра и, въ концѣ концовъ, дойдутъ непремѣнно.

Кто они, эти враги императорскаго правительства? Неужели милліонеры, представители Орлеанской династіи, сливки, цвѣтъ буржуазіи, всѣ эти плутократы и спекуляторы, которые загребаютъ жаръ чужими руками, скупаютъ акціи, берутъ взятки, занимаются биржевой игрою и гоняются постоянно только за барышами и развратными наслажденіями! Разумѣется, что для подобной сволочи, безсовѣстной и тунеядствующей, необходимо покровительство сильнаго правительства, въ комъ бы оно ни олицетворялось. Разумѣется, что всякое богатство, которое пріобрѣтается не собственнымъ трудомъ, а сохраняется и накопляется монополіей, взяткой, обманомъ и насиліемъ, ищетъ неизбѣжно опоры въ правительствѣ, потому что безъ него такое богатство было бы невозможно, немыслимо.

Духовенство, при всемъ своемъ желаніи, не можетъ отказаться отъ присяги, что съ нимъ будетъ безъ государства? Это извѣстно со временъ Константина. Самъ Іисусъ Христосъ заповѣдалъ воздавать Кесарево Кесареви. Правда, онъ присовокупилъ, что Божіе Богови, что совершенно мѣняетъ дѣло. Наконецъ, республиканцы по формѣ и, можетъ быть, нѣсколько демократовъ–коммунистовъ, – такіе люди способны, конечно, вступать въ коалицію и не задумаются передъ присягой, потому что они прежде всего – централизаторы, приверженцы нераздѣльности и единства, люди авторитета, разсчитывающіе на правительство больше, чѣмъ на самихъ себя, слѣдовательно, – вѣрная челядь фактической власти, если она будетъ милостива и любезна къ власти по праву, которая, по ихъ мнѣнію, – они сами.

Нѣтъ, мы, люди новаго общественнаго договора, мы, отвергающіе, прежде всего, политическую нераздѣльность и экономическую несолидарность, мы не можемъ принять присягу, которую наперерывъ приносятъ наши противники, враги и друзья Имперіи. Въ этой присягѣ они видятъ поддержку своей системы, защиту своего существованія и нашу гибель; присягнувъ за одно съ ними, намъ пришлось бы потомъ присягать противъ нихъ. Когда мы будемъ подавать голосъ противъ Правительства, намъ придется подавать его, въ тоже время, и противъ Оппозиціи; а для такой борьбы съ союзомъ всѣхъ старыхъ партій, мы должны избрать поле сраженія не въ парламентѣ, a внѣ его.

— Пустяки! говорятъ нѣкоторые, мы будемъ такъ же вѣрны Наполеону III, какъ онъ самъ конституціи 1848 г. Что вы скажете на это? – А вотъ что: во–первыхъ, это все‑таки будетъ клятвопреступленіе, котораго не оправдаетъ никакой примѣръ, никакое возмездіе; во–вторыхъ, васъ не разрѣшатъ отъ присяги, какъ Наполеона III, въ 1851 и 1852 гг., 8 милліоновъ голосовъ. – Политическая присяга, говорятъ другіе, все равно что ремесленная, служебная; другого значенія она не имѣетъ. – Дѣйствительно, представительство, приносящее многимъ тысячь 12 или 15 франковъ дохода, есть уже ремесло, служба. Что правда, то правда.

Выведенная изъ терпѣнія, толпа эта кричитъ – «такая совѣстливость неумѣстна и несвоевременна! – мы не обязаны быть разборчивѣе другихъ! – прежде всего, если мы хотимъ служить идеѣ, надо дѣйствовать, – а мы лишаемъ себя могущественнаго средства къ дѣйствію и пропагандѣ, отказываясь изъ ложной деликатности отъ выгодъ, представляемыхъ парламентомъ.

«Будь, что будетъ, a дѣлай, что слѣдуетъ!» – вотъ поговорка, противъ которой оказалась безсильна вся мораль іезуитовъ; неужели мораль нормальной школы окажется сильнѣе?.. Ну, такъ я же докажу, что эта публичная трибуна, которой соблазнили народъ, просто ловушка, что представители измѣнили всѣмъ надеждамъ народа; что намъ нечего дѣлать въ законодательномъ корпусѣ, и что мы могли бы придти туда только на минуту, чтобы обличить безсиліе Правительства и Оппозиціи, и затѣмъ удалиться, съ напутствіемъ ихъ общаго проклятія. – Спору нѣтъ, что за истину пострадать хорошо; но для этой цѣли еще не стоитъ дѣлать клятвопреступленія.

Законъ, организующій общую подачу голосовъ, возбуждаетъ множество вопросовъ, одинъ важнѣе другого; и за каждый изъ нихъ стоило бы гг. оппозиціонныхъ депутатовъ предать суду. Я коснусь двухъ или трехъ изъ этихъ вопросовъ, единственно для того, чтобы доказать во–первыхъ: что наши депутаты, толкуя объ общей подачѣ голосовъ, постоянно вертятся вокругъ софизма, который старые логики называли ignoratio elenchi, незнаніе предмета; а во–вторыхъ: что политическія убѣжденія ихъ, достаточно выраженныя присягой, совершенно несовмѣстны съ истиннымъ избирательнымъ правомъ.

1. Право голоса прирожденно человѣку и гражданину. Въ прошедшемъ году бельгійская клерикальная партія, охватившая болѣе половины Бельгіи, рѣшилась сдѣлать шагъ впередъ и, принявъ мнѣніе г. Женуда объ общей подачѣ голосовъ, предложила законъ, который, расширяя избирательное право, можетъ считаться первымъ опытомъ общей и прямой подачи голосовъ. Самозванные либералы, присвоившіе себѣ монополію прогресса, были жестоко посрамлены, когда противники опередили ихъ, принявъ подъ свою защиту политическое освобожденіе массъ. Они назвали клерикальное предложеніе лицемѣрнымъ и революціоннымъ; противъ него возбудили духъ консерватизма, который въ конституціонной Бельгіи еще свирѣпѣе, чѣмъ въ императорской Франціи; короче, проэктъ, дающій избирательное право всѣмъ гражданамъ, достигшимъ совершеннолѣтія и имѣющимъ постоянное мѣстожительство, былъ замѣненъ другимъ, по которому это право подчиняется разнымъ условіямъ образованія и способностей. Каждый избиратель, говорятъ они, долженъ, по крайней мѣрѣ, умѣть читать и писать, т. е. получить первоначальное образованіе. Предложеніе клерикаловъ было отвергнуто, и это было одной изъ причинъ ихъ пораженія на выборахъ 11 августа.

Разумѣется, желательно, чтобы каждый гражданинъ получилъ хотя самую скромную долю образованія, какую можно приобрѣсти всюду отъ самыхъ смиренныхъ школьныхъ учителей: но тѣмъ не менѣе, возраженіе бельгійскихъ либераловъ противно всѣмъ принципамъ, исполнено коварства, въ отношеніи къ сопернической партіи, и недоброжелательства, въ отношеніи народа. Въ демократіи, – а вѣдь Бельгійцы выдаютъ себя за демократовъ – избирательное право прирожденно человѣку и гражданину точно такъ же, какъ право собственности, наслѣдства, завѣщанія, труда, судебной защиты и жалобы, ассоціаціи, купли и продажи, возведенія построекъ, заключенія брака и рожденія, какъ обязательство нести военную службу и платить налогъ. Разве когда нибудь, для отправленія этихъ правъ, вытекающихъ изъ демократическаго принципа, требовали отъ гражданъ предварительнаго предъявленія ученыхъ аттестатовъ? Какъ! вы даете безграмотному всѣ права, совокупность которыхъ составляетъ высшее достоинство человѣка и гражданина, и отказываете ему въ первомъ и самомъ необходимомъ правѣ, правѣ объявлять: пользуются ли его довѣріемъ или нѣтъ люди, призванные писать для него законы, повѣрять счеты администраціи и назначать налоги, которые ему придется платить! Сознайтесь, что это хуже всякой непослѣдовательности, что это просто буржуазная подлость. Понятно, если права подачи голоса лишаютъ безумныхъ, несовершеннолѣтнихъ, измѣнниковъ и подлецовъ: одни внѣ закона и общества; другіе лишились или еще не пріобрѣли способностей взрослаго человѣка. Но ни начальное, ни высшее образованіе нельзя считать такою способностью: говорить это значитъ повторять доводъ Тартюфа, который объяснялъ, что принимаетъ подарокъ Оргона, который для него обокралъ своихъ дѣтей, потому что опасается какъ бы такое прекрасное состояніе не попало въ невѣрныя руки. Бельгійскіе либералы поступили какъ Тартюфы, тогда какъ клерикалы говорили языкомъ революціи.