Возвращение - Боуэн Элизабет - Страница 2
- Предыдущая
- 2/3
- Следующая
– Насколько я знаю, хорошо продал. Я думала, он написал вам об этом.
– Да, да, верно. Прощелыга этот Порлок. Дикки бывал?
– Не часто. Он просил передать, чтобы его письма впредь пересылались в Илэм.
Упоминание об Илэме, видимо, доставило удовольствие дяде Дикки. Он опустил чашку, хихикнул, скривился и метнул косой взгляд на жену.
Миссис Тоттенхем не слушала. Она сидела совершенно прямо и неподвижно, уставившись в пространство, и крошила пирог на тарелке.
– Эй, Молли! Дикки уехал в Илэм. Слышь ты? Опять наш малютка Дикки в Илэме! А мне ни словом не обмолвился. Вот прохвост!
И вновь комната огласилась его визгливым хихиканьем.
Он протянул свою чашку Лидии, и она пристально следила за тем, как его горло судорожно сокращалось при каждом глотке.
– Эй, Молли! Не забудь, завтра мы едем к Ганнингам. Запиши себе, запиши, детка, и пусть там распорядятся насчет кеба. – «Там», как всегда, относилось к Лидии. – Ганнинг – отличный малый, – сообщил он камину.
– Этот пирог совершенно несъедобен, Лидия. И где вы его только покупали? – Ее ворчанию явно не хватало убежденности. Она просто хотела лишний раз подчеркнуть, что недовольна тем, как ее компаньонка ведет хозяйство.
– Пирог от Берча. Я очень сожалею, миссис Тоттенхем. Не угодно ли еще чаю? С дороги приятно выпить горячего, не правда ли?
Лидия почувствовала, будто поймала на себе свой собственный взгляд, что привело ее в крайнее замешательство. Она с насмешкой прислушивалась к своей словоохотливости и слащавой предупредительности. «Одно слово, безупречная компаньонка», – язвительно хмыкнуло ее враждебное «я». – «А как быть со всеми теми высокими понятиями и принципами, о которых мы говорили наедине? Еще вчера нам казалось, что ты искренна». – «С дороги приятно выпить горячего». – «Нечего сказать!»
Теперь внимание миссис Тоттенхем привлекло зеркало над камином. Она машинально допила чай, опустила чашку на блюдце и подошла к камину, приглаживая и ероша волосы. Муж смерил ее презрительным взглядом. «Хорошенькая у меня дочурка», – прошамкал он набитым ртом. Это язвительное замечание относилось к той ошибке, которую допустил джентльмен в Хайдро.
Миссис Тоттенхем закрыла лицо руками и выбежала из комнаты.
Лидия начала собирать чайную посуду, а служанка со скрежетом опустила на окна жалюзи. Вытянув ноги к камину, мистер Тоттенхем скрипнул стулом. В комнате было жарко и пахло чаем и пирогами; от жары не чувствовалось привычного запаха обивки и увядшего папоротника.
В прихожей было холодно и тихо. Ничто уже не напоминало о послеобеденном нашествии, приоткрытой дверью ее комната манила воспоминаниями последних шести недель. Ее взгляду предстали высокие голые окна, выступавшие во мраке грязно-белыми очертаниями.
На столе лежала открытая книга. В порыве безысходности она захлопнула ее. Теперь ей будет не до чтения, не может же она читать, когда они находятся в доме, отрываться от книги из-за ее вздорной, несмолкаемой трескотни, из-за его крадущихся, семенящих шажков. Если бы только эта комната действительно принадлежала ей, если бы она была здесь в неприкосновенности! Она готова была бы оставить им весь дом на поругание, будь у нее лишь несколько футов непроницаемой тишины, чтобы удалиться от мира, уйти в себя.
Не пойди она сейчас наверх сама, миссис Тоттенхем все равно позовет ее, а сидеть и ждать здесь, в этой комнате, было выше ее сил. Она смутно представляла себе газетные заголовки: «Таинственное убийство в «Лаврах». «Трупы на дне водоема». «Бесследное исчезновение компаньонки». Во мраке проступали зловещие картины ее воображаемого преступления.
Миссис Тоттенхем на этот раз не обошла дом. Она не выговорила Лидии, что в комнатах затхлый запах и что шторы не задернуты.
Лидия терялась в догадках.
– Вы знаете Севенокс?
Вопрос смутил ее. Зачем миссис Тоттенхем этот Севенокс?
– Н-нет, едва ли. Пару раз бывала там проездом из Орпингтона.
– Там живет один мой знакомый… некий мистер Мортон. Сегодня я получила от него письмо. Он недавно вернулся из колоний и купил в Севеноксе дом. Забавно, что он вдруг объявился. Право же, забавно.
Впрочем, судя по всему, она не находила в этом ничего забавного. Ее голос срывался от волнения. Из рассказов миссис Тоттенхем Лидия знала решительно все про знакомых, хотя и редко вникала. Но мистера Мортона она не помнила.
– Он хочет побывать у нас. Как вам сказать… думаю, что мистеру Тоттенхему это вряд ли понравится.
– А мне всегда казалось, что у вас общие друзья. Как хорошо выстираны ночные рубашки! В Хайдро, должно быть, отличная прачечная.
– Да, но это особый случай. – Она многозначительно хмыкнула. – Мистер Мортон был мне не просто другом. Я… мистер Тоттенхем не знал его вовсе.
– Понимаю, – уклончиво сказала Лидия. – Вы познакомились еще до замужества.
– Да нет, не совсем так. Видите ли, я была очень молодой, когда вышла замуж. Совсем неопытная девчонка, дитя, одним словом.
Лидия попыталась представить себе молодую миссис Тоттенхем. Это было очень непросто.
– Когда я выходила замуж за мистера Тоттенхема, – резко сказала его жена, – я знала, что делаю. В дурах, слава богу, никогда не ходила. Моя мать воспитывала меня в строгости, но поначалу мы жили весело, принимали друзей мистера Тоттенхема и моих, в общем, не скучали. Но мне было одиноко.
Признания миссис Тоттенхем были непереносимы. Пусть уж лучше пилит.
– Так вам понравилось в Хайдро? Действительно хорошо отдохнули?
– Да, да, но я сейчас не об этом… Послушайте, Лидия, вы хорошая девушка. Прямо не знаю, рассказать вам или нет.
– Только не рассказывайте того, о чем придется потом пожалеть, – попыталась отговорить ее Лидия, трогая ручки комода.
– Понимаете, одно время мистер Мортон многое значил для меня. Потом я порвала с ним, он уехал в Канаду и там женился. Я слышала, что он несчастлив в браке, ходили даже слухи, что он развелся. Разумеется, за это время он не написал мне ни строчки – ведь я с ним окончательно порвала, но кое-какие вести до меня все же доходили. Она как будто бы была очень дурной женщиной, у них были дети. Детей он привез с собой в Севе-нокс… Он хочет видеть меня. Говорит, что много думает обо мне, спрашивает, изменилась ли я, и мечтает… Он всегда был порядочным человеком, если бы не некоторые обстоятельства, он таким бы и остался. Во многом я и сама виновата. Все это время я хранила у себя его фотографию, хотя знала, что делать этого не следует, но мне хотелось, чтобы она была со мной, чтобы я могла смотреть на нее.
Она отперла комод, поднесла к свету дагерротип и принялась внимательно разглядывать его. Лидия прислушалась к едва слышному движению этажом ниже: шагам по линолеуму, закрывающимся окнам, голосам, тонущим в скрипе дверей. Она испытала отвращение, словно миссис Тоттенхем перед ней раздевалась.
– Он пишет, что совсем не изменился. Когда работаешь, пишет он, семнадцать лет проходят мигом.
– Семнадцать лет, – глубокомысленно произнесла Лидия, – не могут не пройти бесследно для женщины. Вы думали о нем?
Миссис Тоттенхем не ответила: она неотрывно смотрела на фотографию. Ее глаза расширились, она облизывала губы.
– Наверно, вам будет приятно увидеть его вновь? – предположила Лидия. Неожиданно она ощутила живой интерес, как будто следила в микроскоп за жалким насекомым, насаженным на булавку.
Миссис Тоттенхем присела на диван и положила фотографию себе на колени. Потом вдруг сложила руки и прикрыла ими лицо.
– Я не могу, – вырвалось у нее. – После стольких лет разлуки. Все будет не то. Господи, я стала такой уродливой. Я не могу притворяться. У меня не хватит мужества рискнуть. Это так серьезно – я не перенесу, если потеряю его. Все кончено, все кончено. Сколько можно притворяться. Когда-то я была хороша собой. Как мне решиться теперь начать все сначала, если даже тогда я не смогла удержать его?
– Вы же порвали с ним. Раз и навсегда, сами говорили. К тому же это было ошибкой. К чему вам обоим ворошить прошлое, когда оно умерло семнадцать лет назад?
- Предыдущая
- 2/3
- Следующая
