Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 2 - Борн Георг Фюльборн - Страница 47

• Предыдущая
• 47/97
• Следующая

— Клянитесь не изменять и сохранить в тайне все, что решено сегодня!

— Клянемся!

— Клянитесь отдать жизнь и имущество за наше отечество, которое находится в опасности, все равно, в открытой ли борьбе или тайно!

— Клянемся! — громко и твердо произнесли все.

— Все попытки спасти ослепленную королеву остались безуспешными. Пусть же падет она со своим ничтожным окружением, — сказал Прим. — Долой Бурбонов, этот бездарный род! Изберем правителей, которые выведут нас на дорогу.

— Пусть этими правителями будут Серано, Прим, Олоцага и Топете, — громко произнес Мессина, — пусть они приказывают, и мы последуем за ними!

— Да, именно они, — повторили Милан, Орензе, Конха, Олано и Орибе.

— Благодарим вас, испанцы, — воскликнул Прим, — мы гордимся вашим доверием. Олоцага сделает в Париже все нужные приготовления для исполнения нашего решения, Топете останется в Испании, Серано отправится с вами на острова, и для меня найдется дело. Мы все вместе возвратимся однажды в наше отечество, и горе тогда врагам его, когда на востоке займется новая заря.

— Пусть будет так! Дай Бог! Теперь мы спокойно можем отправиться за океан!

— Не только армия и народ, но и флот стоит за нас, — с гордостью добавил контр-адмирал Топете, — черт побери, это порядочная сила!

— Я разделяю вашу мысль о спасении Испании, — произнес молчавший до сих пор Олоцага, — вы мне оказали большую честь, поставив в один ряд с Серано, Примом и Топете, моими старыми друзьями, и я обещаю всей душой стремиться к достижению этой высокой, прекрасной цели! Предоставьте мне заботиться о подготовке наших планов, тогда нашу крепость нельзя будет взять, когда пробьет роковой час! Когда мы с маршалом Примом спешили к Альгамбре, наш слух поразил силенский колокол — дай Бог, чтобы он предвещал великое будущее!

— Силенский колокол предрекал величие и возвышение Испании, которой давно грозила страшная погибель, — сказал Прим.

— Итак, мы расстаемся, друзья! Идите каждый своей дорогой, храня нашу тайну, — сказал в заключение Серано, поднимая свою шпагу и вкладывая ее в ножны, — будьте готовы к решающему часу, который обязательно пробьет. Мы спасем Испанию! Топете, Олоцага и Прим, который может поселиться близ границы, позовут нас. Когда этот зов прозвучит, вспомните нашу клятву, как бы далеко вы ни были, и положите жизнь свою за наше прекрасное отечество!

Слова Франциско были встречены громкими криками одобрения.

— Долой всех врагов! Спасение Испании! Проклятие Бурбонам! — раздавалось в огромном мраморном зале.

На востоке занималась заря, когда заключившие тайный союз вышли из Ворот справедливости на равнину. Они оставили за собой в утреннем тумане темные стены Альгамбры и сели на своих лошадей.

— До свидания, — прозвучало в полумраке. Всадники поскакали в разные стороны. Франциско известил Энрику и Марию о дне отплытия на острова,

они обе прибыли в Кадис, чтобы еще раз обнять его.

Серано не мог опомниться от радости, увидев новое доказательство их любви, так как путешествие из Дельмонте в Кадис было чрезвычайно трудным.

Энрика, Мария, Жуана и несколько слуг пошли вдоль каменных стен, окружавших Кадисский порт, чтобы не терять из виду отплывающих.

Прежде чем ступить на корабль, Серано еще раз горячо прижал к груди Энрику, поцеловал Марию и благословил их обеих.

Корабль отчалил. Серано, стоя на корме, искал взглядом Энрику и Марию, которые махали платками. Корабль удалялся все быстрее и быстрее. Франциско еще раз поклонился своим милым. Расстояние между берегом и судном все увеличивалось. Наконец, берег превратился в узкую темную полосу.

«Вы увидите меня раньше, чем думаете», — прошептал Серано и присоединился к остальным генералам, с которыми его связывала теперь тайная клятва.

Ссылка всеми уважаемых и любимых генералов вызвала недовольство не только в армии, но и в народе. В обществе крепло убеждение, что эти достойные мужи добивались свободы, которой жаждали все, и что, служа правде, они пали жертвой гнусных интриг двора.

Прим, слывший не только храбрым полководцем, но и добродетельным христианином, радушие и щедрость которого были широко известны, приговоренный королевой к ссылке, отправился вместе с женой и новорожденным сыном за границу.

Серано, пользовавшегося глубочайшим авторитетом в армии, постигла та же участь. Причина немилости не могла оставаться тайной. И вместо этих достойных благородных людей — гордости нации явились презираемые народом фавориты, корыстолюбивые замыслы которых были всем понятны, несмотря на ордена и почетные должности, которыми их награждали.

Королеве, окружившей себя льстецами, с насмешливой улыбкой кланялись, когда она со своим супругом и с Марфори каталась по Плацце Майор или Прадо. При появлении в театре, когда оркестр играл гимн, ей громко шикали и оказывали всевозможное неуважение. Еще меньше щадили прочих членов королевского семейства.

О короле открыто говорили такое, что мы отказываемся это передать, а супруга Марии-Христины именовали торговцем невольниками.

Патера Кларета, не стесняясь, называли лицемером и сводником,

Марфори — жалким майо.

При встрече с членами двора все отворачивались, чтобы не снимать перед ними шляпы.

Нарваес, не обращавший внимания на интриги при дворе и сознававший, что силой он тут ничего не сделает, предоставил монахине и патерам продолжать свои тайные деяния и стал жестоко преследовать недовольных и приверженцев сосланных генералов, число которых росло с каждым днем. Он подавлял всякие справедливые требования, и у старого Вермудеса, достигшего восьмидесяти лет, но все еще твердо владевшего топором, было больше работы, чем тогда, когда Эспартеро усмирял карлистов.

Чтобы не привлекать внимания народа, Нарваес приказал не строить эшафот на Плацце де ла Чебада (бывшей площади Педро), а предпочел по примеру Парижа приводить в исполнение смертный приговор на тюремных дворах. Казнь совершалась без всяких церемоний, на ней присутствовали только свидетели. Повозка палача не запрягалась ослами и не сопровождалась помощниками палача, одетыми в красные рубашки. Эти изменения, не считая концессий на постройку железных дорог, и были достижениями Испании во время правления Нарваеса. Что касается железных дорог, то благодаря ревностным иезуитам они считались делом рук дьявола и часто разрушались крестьянами, так что ездить по ним было всегда крайне опасно.

Таким образом, влияние Санта Мадре нисколько не уменьшилось и он не лишился своей ужасной силы. Хотя жители Мадрида и других больших городов были настроены против святых отцов инквизиции, у тех еще находилось очень много сторонников среди сельских жителей.

Убийство патера Жозе наделало много шума в Санта Мадре. Все старания найти убийцу остались безуспешными. Благочестивого брата похоронили в стенах монастыря со всей пышностью, подобающей человеку его звания.

Патер Жозе оказал обществу святого Викентия такие важные услуги, которые должны были оставаться вечной тайной, поэтому инквизиция не слишком горевала о его внезапной смерти. Святой отец исполнил свой долг, и теперь она была уверена, что он никогда не проговорится о ее тайных деяниях. Благочестивым отцам оставалось устранить еще одно препятствие, и они знали, что и после смерти отца Жозе найдут человека, готового взяться за это дело. Этим препятствием был Нарваес, который, хотя и не выступал открыто против патеров, являлся их главным соперником на пути к неограниченной власти.

Сослав своих противников, королева зажила прежней жизнью, осыпая всевозможными почестями генерал-интенданта Марфори, который заботился о ее развлечениях.

Через несколько месяцев после отъезда опальных генералов Рамиро переехал в свой новый дворец. Развалины Теба, как по волшебству, превратились в замок с колоннами и балконами, прелестным парком и беседками. Все было устроено с большим вкусом и роскошью, даже озеро, окруженное деревьями и кустарником, стало простираться до главных ворот замка. Бесчисленные покои графа Теба могли соперничать с покоями мадридского дворца. Конюшни были построены по новейшему образцу, в них стояли лошади редкой красоты. Казалось, графу Теба нечего было больше желать. Однако, расхаживая по своим великолепным покоям, Рамиро чувствовал, что все вокруг него холодно и пусто и что дворец этот только тогда станет для него раем, когда в нем поселится та, которая совершенно завладела его сердцем.

• Предыдущая
• 47/97
• Следующая