Анна Австрийская, или три мушкетера королевы. Том 2 - Борн Георг Фюльборн - Страница 1

• 1/87
• Следующая

Наступило 27 сентября.

Утром все министры и сановники собрались во дворце. Королева-мать и герцог Орлеанский также посетили Лувр, чтобы, как того требовал этикет, поздравить Людовика, и в то же время, пользуясь случаем, по возможности, разузнать кое-что.

Ничего необыкновенного в поведении короля они не заметили. Он казался лишь несколько веселее, чем обычно.

По окончании всех аудиенций, королю доложили о приезде кардинала Ришелье.

Кардинал вошел и с сознанием собственного достоинства поклонился королю.

— Позвольте мне, ваше величество, искренне пожелать вам всяких благ, — проговорил он, — да ниспошлет нам небо долгие дни вашего светлого правления и да хранит вас Бог от забот и печалей, будьте всегда в спокойствии и радости.

— Благодарю вас, ваша эминенция, но мне кажется, что вы забыли еще о двух пожеланиях…

— Окажите милость, ваше величество, назовите их.

— Прежде всего, вы забыли пожелать мне, чтобы вы надолго остались при мне.

— Эти слова делают меня счастливейшим человеком, ваше величество!

— Затем, вы не пожелали мне мира и дружелюбия в моей семейной жизни, вы забыли, что у меня еще нет наследника.

Ришелье с нескрываемым удивлением взглянул на короля.

Никогда еще король не выражал такого желания.

— После слов вашего величества молитва о даровании вам наследника будет моей главной молитвой, — сказал кардинал, — что же касается мира среди вашего окружения, то будем надеяться, что он, наконец, наступит. По крайней мере мне кажется, что противная сторона искренне его желает.

— Вы говорите об этом с таким странным и озабоченным лицом, ваша эминенция! Я уже тешу себя надеждой, что сегодня я как никогда близок к цели.

— Дай Бог, дай Бог, ваше величество, чтобы ваша надежда осуществилась.

— Сегодня, когда королева вручит мне свой чудесный подарок, я надеюсь найти случай высказаться и надолго установить мир, — говорил Людовик, искренне веривший, что портрет Анны предназначался ему в подарок. — Я с нетерпением жду девяти часов вечера, надеясь, что ожидание не обманет меня.

— Да, если обстоятельства не сложатся иначе, ваше величество.

— Что это значит? Разве не вы сами сообщили мне, что Рубенс работает над вторым портретом королевы?

— Да, об этом сказал вам именно я, государь, и я же прибавил, что этот портрет будет усыпан прекрасными бриллиантами.

— А сегодня вы сомневаетесь! Я сам слышал от королевы, что сегодня вечером получу этот подарок и намерен воспользоваться этим случаем. Поймите, что я становлюсь старше и желаю душевного покоя.

— Это прекрасное желание вполне достойно вашего благородного сердца, ваше величество! — подтвердил Ришелье, но я боюсь, чтобы оно не осталось только желанием, исполнения которого нам придется ожидать еще долго.

— Да скажите же, ради Бога, кардинал, о чем вы так сильно беспокоитесь? — спросил король, оживляясь.

— Я не могу, еще не осмеливаюсь, сказать вам об этом, ваше величество.

— Если не ошибаюсь, вы сомневаетесь в том, что я получу давно ожидаемый подарок.

— Повторяю, что не могу еще сказать ничего конкретного, ваше величество. Я только опасаюсь, что ваше желание может не осуществиться!

— Следовательно, у вас есть какие-либо причины так думать?

— Мне не хотелось бы отравлять ваших надежд, ваше величество, до тех пор, пока у меня не будет в руках веских доказательств того, что не суждено исполниться.

— Опять опасения и подозрения! Признаюсь, все это меня уже утомило и достаточно мне надоело!

— Я готов пожертвовать всем, чтобы оградить вас от того, что тяготит вашу душу, государь, тем более, что я только сейчас узнал о вашем желании, — сказал кардинал, — а потому оставим этот разговор и подождем возвращения курьеров и, особенно, девяти часов вечера.

— По-моему, вы снова намекаете на портрет, кардинал. Итак, вы сомневаетесь в том, что я получу его! В таком случае мы расходимся во мнениях. Повторяю вам, королева знает, что я жду этого подарка, что он доставит мне удовольствие, а это значит, что она поднесет его мне.

— Опасаюсь, государь, что теперь это уже не во власти ее величества!

— Как! Разве этого портрета уже нет здесь? Ришелье дипломатически неопределенно пожал плечами.

— Подождем лучше назначенного часа, государь, а пока только скажу, что я искренне желаю осуществления надежд и ожиданий вашего величества.

— Вы знаете, насколько я вообще доверяю всем вашим словам, кардинал, но на этот раз, извините, решительно сомневаюсь в искренности вашего пожелания! Вы, очевидно, знаете обстоятельства, в силу которых исполнение его невозможно. Одним словом, вы хотите приготовить меня к тому, что я не получу портрета.

— Я просто хотел вас подготовить к горькому разочарованию, которое ждет вас сегодня вечером, — ответил Ришелье, — и только поэтому я начал столь тяжелый разговор.

— Вы заинтриговали меня и теперь уже поздно скрывать. Я непременно должен знать, что навело вас на мысль об ожидающем меня разочаровании.

— Портрет, о котором вы мечтали, ваше величество, находится теперь в других руках.

— А! Понимаю! Вы хотите разбудить мою старую ревность, ваша эминенция! Признаюсь, теперь это будет для вас легче прежнего, потому что я люблю королеву.

— Какая счастливая перемена, ваше величество!

— Да! Я люблю ее, да и зачем я стал бы скрывать свое чувство от вас! Однако возвратимся к портрету. Предупреждаю, если ваши опасения оправдаются и королева не сделает мне ожидаемого подарка, я произведу строжайшее расследование и, может быть, решусь на самые крутые меры.

— Подождем все же сначала курьеров и вечера, государь.

— Ваша правда, — спешить не следует. Теперь я вас вполне понял! Уже почти уснувшее подозрение опять поднято и опять вами! Но пусть это будет в последний раз!

Если оно оправдается, мой разрыв с королевой будет вечным и непоправимым! Но если же вы и на этот раз ошиблись, то я посоветую вам, ваша эминенция, не подходить больше ко мне с такими предупреждениями, тем более, что я нахожу их недостойными мужчины. Итак, сегодня вечером должно быть принято одно в высшей степени важное решение, признаюсь вам, благодаря чему я и жду вечера с большим нетерпением!

— Мне кажется, вы рассердились на меня, ваше величество, но лишь неумолимый долг верноподданической службы заставил меня говорить.

— Обратите ваши страдания, кардинал, на дела политические и государственные, и лучше воздержитесь от вмешательства в мои личные отношения. Пока оставим этот разговор. Сегодняшний вечер докажет, кто из нас был прав. Если предупреждения ваши оправдаются и королева не сможет отдать мне портрет, последствия этого тяжело скажутся на ней самой и на всем дворе! До свидания, надеюсь увидеть вас сегодня вечером в залах дворца.

— Я исполню приказание вашего величества! — ответил Ришелье, но раздражение короля ему было очень не по душе. Впрочем, он утешал себя мыслью, что событие сегодняшнего вечера принесет ему победу и еще больше усилит его влияние. Теперь он уже достиг своей цели, — в душе короля снова возродилось подозрение. Ришелье удалось устроить так, что в получении или неполучении портрета король должен был видеть неопровержимое доказательство своих подозрений. Таким образом, портрет королевы обратился в предмет, от появления которого зависела судьба многих.

Ришелье откланялся королю и возвратился в свою резиденцию, чтобы прочесть вновь полученные донесения, выслушать доклады и отдать распоряжения.

Он был вполне уверен в своей победе. Ни на один миг он не сомневался в том, что интрига, так хитро задуманная им, может провалиться.

Портрет был давно отослан в Лондон и теперь, без сомнения, был в руках герцога Бекингэма, а королева не могла заказать второй, такой же.

• 1/87
• Следующая