Привал странников - Степанов Анатолий - Страница 13
- Предыдущая
- 13/39
- Следующая
- Они и с тобой неплохо придумали. Только не предполагали, что старичок еще в такой приличной форме.
- Надо завтра узнать, что там с электричеством было. - Смирнов вернулся в кресло.
- А что это тебе даст?
- Ничего. Просто хочется знать, как они работают.
- Судя по всему, чисто. Серьезная шайка...
- Это не шайка, Рома. И даже не банда. Это команда. Спецотряд особого назначения.
- Чей?
- На этот вопрос я и ищу ответ.
Казарян придвинул телефон. Набрал номер и ждал, ждал, ждал.
- На кой черт ты ее будишь?! - возмутился Смирнов.
- Ничего, пусть жирок растрясет. - И в трубку: - Я здесь у Сани заночую.
И все. И бросил трубку.
- Зачем ты так с Зоей-то?
- А жена! Хочу - казню, хочу - милую.
- Я до сих пор не пойму, почему ты на ней женился.
- Она мне сына родила.
Светлело небо за окном. Не сговариваясь, они вышли на балкон. Долго вглядывались в темно-серую муть асфальта внизу. Ничего, естественно, не увидели.
- Спать, - сказал Смирнов. - Завтра как следует посмотрим.
- Сегодня, - поправил его Казарян. - И ни хрена не найдем.
- Скорее всего, - согласился с ним Смирнов. - Но все-таки посмотрим с утра.
Какое там утро! Глаза еле продрали к десяти, кое-как позавтракали и спустились вниз. На асфальте, как раз под Алькиными окнами, дети нарисовали классы (или ранее были нарисованы?) и, расставляя-соединяя ноги, прыгали увлеченно. Два мальчика и девочка. Казарян попрыгал тоже. Дети на это время прервались и снисходительно наблюдали за причудами пожилого дяди.
Другой пожилой дядя оглядывал окрестности. Пожалуй, только здесь, в старых переулках, сохранилась истинная Москва. Малолюдство, отлаженный покой, привычное течение жизни. Бабка вешала белье. Суровый пролетарий ковырялся во внутренностях древнего "Москвича". Представители самых разных сословных слоев, знающих друг друга с пеленок, обсуждали, стоя вольным кругом, нечто важное. Скорее всего игру "Спартака". Жены представителей с детскими колясками сидели в тени. А на солнцепеке в скверике тяжело дремал похмельный. Порядок. Картиночка понятная, приятная на вид.
- Пошли, - подойдя, сказал Казарян.
- Коли так, то пошли, - откликнулся Смирнов, и они отправились к казаряновскому автомобилю.
Автомобиль уехал, и тогда похмельный и ничем не приметный мужичок лет тридцати перестал дремать, поднялся со скамейки и пошел по своим делам.
В машине Смирнов спросил:
- Ты пьяного в скверике видел?
- Видел. Вполне убедителен.
- Вполне, вполне, - подтвердил Смирнов. - Только одно смущает: если бы свой, местный, не дремал бы, а трепался со своими, если приблудный, с ночи потерянный, то какого черта на солнцепеке, а не в тени, свободные скамейки и в тени имеются.
- Теневые скамейки спинками к подъезду, с них выходящих из дома не понаблюдаешь, - догадался Казарян и огорчился. - Ты начал психовать, Саня, ты ищешь логики в поступках пьяного.
- Может быть. Все может быть. Но почему ты думаешь, что после того, что произошло, они меня с поводка спустят?
- Короткий поводок - заметен. Если тебя и ведут, то на длинном. Мы куда, Саня?
Они катили по бульварам. А сейчас остановились на светофоре у площади Пушкина.
- Сначала к тебе, а потом к Альке на дачу.
- Дела! Туда же сто верст! - горестно вспомнил Казарян. Спохватился: - А ко мне зачем?
- Ты мне не все отдал, Рома.
- Глушитель тебе на кой черт?! Ты же защищаешься!
- В данном случае защищаться надо, не привлекая ничьего внимания.
- Господи, втянешь ты меня в историю! Да и тебя, Саня, вполне могут прикончить. Я к Альке на дачу Галочку приглашу? - предложил Казарян и остановил машину у телефона-автомата.
- Валяй, - разрешил Смирнов.
- Порядок, - констатировал быстро вернувшийся Казарян, включил мотор.
- Она что - не замужем? - поинтересовался Смирнов.
- Почему? Замужем. Муж - гениальный физик. А постоянно с гением скучно.
- С тобой - интересней, - пробурчал Смирнов.
- Скорее всего. Но, главное, мне с ней интересно. Такая разница в годах сильно меня бодрит.
Роман привычно поцеловал жену в щеку и проследовал вглубь обширной, полученной в наследство от отца-профессора квартиры. Смирнов и Зоя остались в передней целоваться всерьез. Раздобрела, раздобрела тоненькая машинистка из муровского машбюро. Смирнов отпустил Зойкины бока:
- А крестник где мой?
- Смылся, чтобы с тираном-папашей сегодня не встречаться.
- Завтра-то все равно встретится.
- Ну, к завтраму наш армянин остынет.
Неостывший армянин издали, от двери кабинета крикнул:
- Слава богу, нашел - в столе валялся! - и направился на кухню. Оттуда явился с набитой матерчатой сумкой.
- Ну, мы поехали, - сказал жене Казарян и погладил ее по щеке.
- Куда? - робко поинтересовалась Зоя.
- К Альке на дачу. Армену скажи, что я ничего не забыл.
- Когда будешь?
- Когда буду, тогда и буду.
- Вот так и живу, Александр Иванович, - пожаловалась Зоя.
- Хорошо живешь, - осадил ее Казарян и Смирнову: - Поехали.
Смирнов поцеловал Зою еще раз. На прощанье.
В машине Казарян вытащил из сумки пистолетную сбрую:
- Дома не стал отдавать. Зойка увидела бы, забеспокоилась. Держи.
Смирнов скинул легкую куртку, вмиг приспособил сбрую, вытянул из-за пояса пистолет, засунул его в положенное место, под мышкой, вновь надел куртку и сказал:
- А глушитель где?
Казарян вынул глушитель из кармана и помедлил отдавать, полюбовался:
- Были же умельцы, Саня! Кто его тебе делал?
- Шофер Шадыкин. По американскому образцу.
Довольно долго ехали молча. Вдруг Казарян спросил:
- Дня не прошло, как ты, Саня, человека убил. Каково тебе, а?
- Я об этом не думаю, Рома. Я думаю о другом: дня не прошло, как меня тихо и деловито хотели убить.
- Наверное, так и надо, - согласился Казарян и затормозил у Галочкиного подъезда.
- Нас здесь муж на засечет? - забеспокоился Смирнов.
- Я же тебе сказал - гений.
Из подъезда выпорхнула небрежно-спортивная молодая Галочка, подбежала к машине, заглянула в салон, улыбнулась очаровательно и приветствовала:
- Здорово, отцы!
- Привет, дочурочка, - отозвался Смирнов, а Казарян назидательно укорил:
- Отцам про то, что они тебе в отцы годятся, неприятно слушать, мадам.
- Вы отцы-молодцы! - пояснила Галочка, усаживаясь рядом с Казаряном. До этого понятливый Смирнов, нарочито кряхтя, перебрался на заднее сиденье. Перебрался и подтвердил:
- Эге!
Галочка молниеносно поцеловала Казаряна в щеку, и тот неохотно смирился:
- Не очень вдохновляет, но приемлемо.
- Крути, Гаврила! - приказал Смирнов.
- Опять по Ярославке? - обеспокоенно спросила Галя, на светофорах ВДНХ вспомнив позавчерашнюю поездку в Болшево.
- Но не туда, - успокоил ее Смирнов. - На этот раз прямо.
За Кольцевой, у Тайнинки, Казарян приткнулся к обочине и разрешил:
- Вези нас, Галочка.
Только перевалило за полдень. За город ехать уже поздно, а в Москву возвращаться рано. Не шоссе - автодром. Галочка с удовольствием пересела к баранке, подогнала под себя кресло и, повернув ключ, посоветовала:
- А теперь покрепче держитесь!
- До Тарасовки не очень-то, - предупредил Казарян.
- Знаем, знаем, - успокоила его Галочка и с ходу перешла в первый ряд.
На спидометре было сто двадцать. Хорошо!
Через десять минут Казарян распорядился:
- Сейчас направо.
Направо так направо. По более узкой дороге "восьмерка" катила медленнее. Вдоль бесконечного забора начальнических дач.
- Чьи? - спросил Смирнов.
- Моссоветовские, - ответил всезнающий Казарян. Он опустил свое стекло, Смирнов - свое, и теплый ветер прилетел в машину. Гулял как хотел: ласково бил по глазам, поднимал волосы, щекоча теплом, забирался под рубахи. Открыв левый глаз, Казарян приказал:
- Предыдущая
- 13/39
- Следующая