Семейные реликвии - Кэмп Кэндис - Страница 37

— Я вас понимаю. Но я думаю, что ваши соседи были бы рады вас увидеть.

— Спасибо.

В коридоре послышались шаги, и Эймос заглянул в дверь. На нем был комбинезон и клетчатая рубаха. В руке он держал небольшой узелок с одеждой.

Эймос посмотрел на Джульетту и на мгновение задержал на ней свой взгляд, оценивая ее бледно-голубое платье, которое смотрелось выгоднее, чем повседневные привычные юбки и блузы. Джульетта подумала, кажется ли она и ему хорошенькой в этом платье. Сейчас она очень бы хотела уметь читать мысли Эймоса. На этой неделе она каждый вечер занималась танцами с ним и с Итаном. Хотя Джульетта нервничала и немного волновалась во время каждого их танца, ей так и не удалось выяснить для себя, оказывает ли это занятие какое-нибудь влияние на Эймоса. Не раз бывало так, что его руки казались ей неестественно жаркими или же внезапно в его взгляде появлялось какое-то необычное выражение, но полной уверенности в этих ощущениях у Джульетты не было.

— Скоро надо отправляться, Джульетта. Они там начинают рано.

— Да, я уже готова. Пришла только попрощаться с Франсэз. Наша провизия внизу на кухонном столе.

— Итан уже положил ее в фургон. — Он подошел к кровати Франсэз и взял ее руку. — Ты уверена, что сможешь немного побыть здесь одна? Глэдис Снайпс сказала, что приедет сюда примерно в одиннадцать и днем побудет с тобой.

— Со мной все будет в полном порядке, — ответила Франсэз несколько резким тоном. — Ты так со мной обращаешься, словно я дитя. Как будто я не смогу без вас обойтись одно утро и один вечер! Слушай, я вообще не понимаю, зачем заставлять Глэдис сидеть тут целый день и смотреть, как я сплю. Джульетта мне оставила кувшин с водой и стакан возле постели и немного холодной еды на тот случай, если Глэдис не придет к полудню. Все у меня будет нормально.

Эймос улыбнулся, довольный тем, с какой энергией сестра высказала ему все это.

— Ну, ладно.

— Так вот я хочу, чтобы ты забыл обо мне и чудесно провел время. Я хочу, чтобы ты танцевал, обещай мне, что будешь.

— Ладно. Буду танцевать.

— Хорошо. Я буду представлять, как ты это делаешь, — Франсэз улыбнулась и еще ярче проступили красные пятна на ее щеках, а глаза заблестели. Она выглядела почти бодрой. — Я всегда любила танцевать.

— Я и не знал, что ты умеешь.

— Я танцевала только, когда не было отца. А вообще меня научила Генриетта.

— Это на нее похоже.

— Мне так нравилось, когда вы танцевали. Я очень бы хотела поехать с вами. Я просто мечтаю потанцевать еще всего разочек.

От проявившегося в этот момент выражения на лице Эймоса у Джульетты заныло сердце. Внезапно он наклонился и поднял Франсэз с постели.

— Ты сможешь это сделать.

— Что? Ты шутишь надо мной.

— Вовсе нет. Джульетта, где наша музыкальная шкатулка? Заведите ее.

Шкатулка стояла на комоде Франсэз. Джульетта поспешила выполнить просьбу Эймоса. Когда звуки полились из шкатулки, повисая в воздухе хрустальными каплями, Эймос стал танцевать со своей сестрой. Ее волосы, собранные косой, свободно повисли за спиной, одета Франсэз была только в ночную рубашку, а ноги были босые. Она была необычайно бледная и худая, и Эймос двигался с ней медленно, не столько увлекая ее за собой в танце, сколько поддерживая на ногах.

Но Джульетте их танец казался прекрасной картиной. Глаза ее наполнились слезами.

Спустя несколько секунд Эймос совсем поднял Франсэз в воздух и, продолжая танцевать, носил на руках ее ослабевшее тело. Он завершил танец, сделав два энергичных оборота. Затем он осторожно положил Франсэз обратно на постель и до пояса накинул на нее покрывало.

После этого он повернулся и вышел из комнаты, не говоря ни слова и даже не посмотрев ни на одну из женщин.

— До свидания. Как только мы вернемся, я к вам сразу же приду. — Джульетта взяла руку Франсэз и нежно пожала ее.

Франсэз кивнула ей в ответ, улыбаясь. Она выглядела ужасно утомленной, но счастливой. Джульетта вышла из комнаты и торопливо сбежала по лестнице. Внизу в коридоре она наткнулась на Эймоса, который стоял, обхватив рукой высокую колонну лестницы и уткнувшись лицом в согнутую руку. Всем своим видом он выражал глубокую печаль.

Джульетта порывисто и неосознанно протянула руку и положила свою ладонь на ладонь Эймоса, лежавшую на перилах лестницы, пытаясь как-то утешить его. Он шмыгнул носом и поднял голову, одновременно украдкой вытирая глаза рукавом.

— Извините меня, — прошептала Джульетта, с трудом контролируя охватившие ее чувства.

Он кивнул и его лицо при этом было таким беззащитным, что Джульетта почувствовала острую жалость к этому человеку. Эймос стиснул ее руку и сразу же отпустил.

— Пойдемте. Пора отправляться.

Джульетте самой было удивительно от того, как сильно она стремилась попасть на постройку сарая и насколько весело и оживленно она чувствовала себя, выйдя из фургона и заметив нескольких знакомых женщин. Она видела их в церкви, но кроме этого с ними не было никаких других встреч, так что едва ли можно было их считать приятельницами. Но Джульетте было очень радостно просто видеть других женщин и предвкушать целый день, наполненный визитами и встречами. Она почувствовала, насколько изолированной была ее жизнь на ферме все эти недели. Но в то же время постоянная занятость работой и присутствие Франсэз, с которой можно было иногда побеседовать, не давали ей чувствовать одиночество. И только теперь ей стало ясно, как мало она общается с другими людьми и как приятно будет от души наговориться за целый день.

На какое-то мгновение она почувствовала сомнение. Женщины, с которыми она встречалась и разговаривала в церкви, казались тогда настроенными вполне дружественно к ней, но после случаев с Сандерсоном и с Аурикой Джонсон в городе Джульетта поневоле задумалась, как же люди в действительности к ней относятся. Может быть, это только в церкви они считали себя обязанными быть вежливыми, а на таком общественном событии, как сейчас, начнут презрительно сторониться ее, подобно мисс Джонсон. Не исключено, что они не захотят вообще с ней разговаривать.

Пока Джульетта стояла возле своего фургона, терзаясь этими сомнениями, ее заметила Элен Кейс и замахала рукой.

— Джульетта! Идите сюда. Я вам покажу, куда положить продукты.

Улыбаясь, Джульетта двинулась к ней. Пока Джульетта шла к дому, все знакомые женщины здоровались с ней и она приветливо здоровалась со всеми. Вскоре они уже вовсю оживленно болтали, размещая целые горы еды, привезенной всеми по этому случаю. Когда они покончили с этим делом, то и дальше не захотели сидеть, сложа руки. Они вынесли кусочки стеганой материи и женщины несколькими группами уселись, чтобы сшивать их, пока дети были заняты игрой на улице. За работой они щебетали, и проворные их язычки мелькали столь же быстро, как и серебристые иголки, сверкавшие то тут, то там над подбитой ватой тканью. Джульетта до этого никогда не сшивала такие одеяла, но она была отличной портнихой и без особого труда работала, не отставая от других.

Они устроили перерыв и перекусили за длинными столами рядом с домом. Мужчины тоже прервали свою работу и поели вместе с ними. Потом, когда была перемыта посуда, женщины возобновили прежнее занятие. В доме были распахнуты окна и повсюду гулял свежий ветерок, мягко приподнимая занавески. Через открытые окна доносился смех и крики играющих детей, а также непрерывный стук молотков, которыми мужчины работали на постройке сарая.

Потом был ужин за устроенными на открытом воздухе столами. Неподалеку уже возвышалась коробка почти выстроенного сарая. Вскоре маленьких детей начали укладывать спать на тюфяках в доме или на подстилках фургонов. Одинокие женщины и бездетные жены за это время переодевались в доме. Перед несколькими зеркалами, обнаружившимися в доме, раздавался веселый смех и болтовня, пока женщины наряжались в незамысловатые праздничные платья.

Джульетта взяла с собой белое платье с большим кружевным воротником, украшенное вышивкой «ришелье», и с атласным пояском цвета лаванды. Низ платья был присобран так, что виднелись белые кружевные оборки, и каждая оборка была украшена маленькой лавандовой ленточкой. Это было далеко не самое элегантное или красивое из ее платьев. Этому платью было уже несколько лет, и она его больше не носила, считая слишком девичьим. Оно и оказалось в ее чемодане только потому, что удачно подходило для одной из ее маленьких ролей в пьесе. Джульетта решила, что его простота больше подойдет для такого вечера, чем платье, которое она надела бы для танцев или выхода в театр в городе. И когда сейчас она надела его, украдкой оглядываясь по сторонам на других, то поняла, что ее предположение оказалось правильным. Другие женщины тоже надели хлопчатобумажные платья, в основном с низким, допустимым для праздничных платьев вырезом, украшенные атласными ленточками и бантиками, кружевами и оборочками, но все же довольно-таки скромные и простые по сравнению со многими платьями, которые довелось видеть в своей жизни Джульетте.