О Жизни Преизбыточествующей - Арсеньев Николай Сергеевич - Страница 18

«Если внешний человек и разрушается, то внутренний обновляется изо дня в день» (2 Кор. 4.16). Начало новой жизни, начало Вечной Жизни уже теперь здесь, среди этого страдания, ветшания и умирания нашего. «Старое прошло, вот все стало новым» (2 Кор. 5. 17). Особенно, пожалуй, главы 4–6 2–го послания к Коринфянам и послание к Ефесянам являются сплошным свидетельством о преизбыточествующем богатстве этой новой жизни, этого нового опыта, этой новой действительности, которая есть «Христос в вас, упование славы». Эта новая жизнь сравнивается с новым творением: «Как Бог сказал свету воссиять из тьмы, так Он просветил сердца наши в познании славы Его в лице Иисуса Христа» (2 Кор. 4. 7). «Слава Божия», «богатство Божие», «богатство наследия Его» (Еф. 1. 18), «преизбыточествующее богатство благодати Его в милосердии к нам во Христе Иисусе» (Еф. 2. 7), «неисследимое богатство Христово» (Еф. 3. 8), «богатство славы Его» (Еф. 3.16), «превозмогающее величие Его силы» (Еф. 1.19), «превосходящий избыток славы» (2 Кор. 4. 17 καθ' υπερβολήν, еьч νπερβολην αιώνιον βάρος 8όξης особенно яркое и смелое выражение), «Полнота Божия» (Еф. 3. 19), «Полнота, наполняющая всё во всём» (Еф. 1.23) — таковы эти словесные намеки на всепревосходящую, неизъяснимую Действительность. И смысл этой Полноты, этой «Широты и Долготы и Высоты и Глубины», т. е. безмерности, безмерного величия Божия, есть «всякое познание превосходящая любовь Христова» (Еф. 3. 19).

Любовь эта возгарается в нас ответной любовью. Поэтому, захваченные Его любовью, мы рассуждаем так: «если Один умер, то все умерли, чтобы живущие уже не для себя жили, но для Умершего за них и Воскресшего» (2 Кор. 5. 14). Сокровище Вечной Жизни, богатство, о котором шла речь, и состоит как раз в этой Его любви, порождающей нашу любовь: «Будем любить Его, ибо Он прежде возлюбил нас», а любовь состоит в отдании: себя. Поэтому добровольно взятое на себя страдание есть естественный способ выражения любви. Любовь имеет потребность отдать себя без остатка, если нужно, пострадать за любимого, предпочитает соединиться с ним в страдании, чем оставаться одной в покое. Не из аскезы, не из самовоспитания только проповедуется участие в Кресте Христовом, не от того только, что, если не пройти через смерть своего самоустремленного ветхого человека, не достичь нам «обновленной жизни», — а потому также, — и это прежде всего и важнее всего — что «любовь Христова объемлет нас», знающих, что, «если Один умер, то все умерли, чтобы живущие уже не для себя жили, а для Умершего за них и Воскресшего». Поэтому есть радость в страдании, ибо это есть приближение к Нему, и муки эти являются участием и в Его муках, в Его Кресте. Его близость, Его пребывание с нами — вот сокровище, хотя бы ценою мук приобретаемое: «мы носим в теле мертвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей». Поэтому мы [всегда — Его, в жизни или смерти.

«Сокровище это мы носим в глиняных сосудах» (2 Кор. 4. 7). Здесь раскрывается некий основной закон христианской внутренней жизни. Его сила раскрывается в нашей немощи, в наших испытаниях, в наших болезнях и страданиях, чтобы «преизбыток силы был явно Божий, а не наш» (синодальный перевод: «приписывался Богу, а не нам» — опять это столь характерное для ап. Павла: во 2–ом посл, к Коринфянам и в послании к Ефесянам выражение: υπερβολή — 2 Кор. 4.7).

«Мы отовсюду угнетаемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаяваемся; мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем; всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса, дабы и жизнь Иисуса раскрылась в смертной плоти нашей» (2 Кор. 4. 8–10). Слышите эти противоположения, эти «параллельные ряды», как назвал это место у апостола Павла один современный богослов? «Нас почитают обманщиками, но мы верны. Нас почитают умершиим, но вот! мы живы; нас наказывают, но мы не умираем. Нас огорчают, но мы всегда радуемся. Мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем» (2 Кор. 6. 9–10). Здесь следует один за другим как бы ряд парадоксов: вот, вы, люди, так расцениваете эти факты, а на самом деле вот, что они означают. Они значат совсем другое: они — только внешняя оболочка, внешняя обстановка, чтобы раскрылась Его сила. Да, бедность, но эта бедность есть богатство, так как через нее, благодаря ей раскрывается в полной мере Его неизмеримое богатство. Переоценка ценностей, ибо приблизилась, подошла к нам вплотную, захватила нас другая — Высшая Действительность, перед которой все житейские условности, земные блага, земные ценности — ничто. Это — типичная черта всех высших мистических религий. Но здесь, в христианском благовести, эта Высшая Действительность есть Любовь Божия, раскрывшаяся в Сыне Его и захватывающая нас; это есть Безмерность Любви.

Итак, мы видим еще раз: закон отмирания нашего старого «я» ради Высшей Божественной Действительности, характерный для мистического опыта и для мистической проповеди вообще, здесь, в христианском благовестии, получает совершенно особый смысл, совершенно новое лицо, новое содержание — это есть Крест Христов, который есть духовный стержень и регулирующий принцип нашей новой жизни. Это — не абстрактный закон, не безличная, сухая норма: это — высшее — живое и личное — проявление Его любви к нам, и мы должны объединиться с Ним ответной — живой и личной — жертвенной и радостной любовью. И вместе с тем, это — основоположный закон новой жизни, «закон духа жизни во Христе Иисусе» (Рим. 8. 2).

Эта новая победная жизнь должна постепенно захватить и охватить собою всю ткань нашего существования, должна постепенно охватить всю жизнь мира. «Все, что вы делаете словом или делом, делайте во имя Господа Иисуса Христа, благодаря через Него Бога и Отца» (Колос. 3, 17). И «сия есть победа, победившая мир, — вера наша». Не «субъективная», не «психологическая» только победа — мужество в гонениях, а свидетельство о Воскресении, о прорыве Вечной Жизни в мир.

Апостольское благовестив есть прежде всего свидетельство, в полном смысле этого слова: «О том, что мы слышали от начала, что мы видели и что рассматривали своими глазами и что руки наши осязали». И это была — Вечная Жизнь, вошедшая в мир. Продолжение начатой предыдущей фразы гласит: «— о Слове Жизни, ибо Жизнь явилась, и мы возвещаем вам ту Вечную Жизнь, которая была у Отца и теперь явилась нам». «Совершилось!» (Ин. 19. 30) — Божественное вошло в мир, в глубину страданий наших. Сын Божий умер на кресте, сделался нашим другом и братом по плоти и по страданию. Прорыв совершился! Исполнилось то, о чем мечтали предыдущие века, «цари и пророки». Наступила Полнота Времен (срв. Мк. 1.15; Гал. 4.4). Все обетования Божии в Нем исполнились, в Нем достигли совершения своего. Победа уже свершилась — Он восторжествовал над властями тьмы, над мироправителями тьмы века сего. Он победил смерть. Он примирил нас с Богом — в плоти Своей, на кресте Своем. Крест есть как бы мост между нами и Богом, мост самоотдания через пропасть, нас разлучавшую, мост подвига и победы. Жало смерти вырвано. Старое прошло, теперь все новое. Уже теперь. Но не полностью это еще раскрылось. Раскрылось оно в немощи, явится в славе. Мир еще «во зле лежит»; но уже вошла в него Вечная Жизнь. «Сия есть Вечная Жизнь, да знают Тебя, Единого Истинного Бога, и Его же послал еси Иисуса Христа» (Ин. 17. 3). «Я есмь Воскресение и Жизнь». «Сей есть Истинный Бог и Жизнь Вечная».

Но не останется это разделение: «Все покорит под ноги Его». «Будет Бог всё и во всём». Мы до сих пор еще «стенаем и томимся, ожидая усыновления, избавления тела нашего». И вся тварь с нами «стенает и мучается доныне в ожидании, что и вся тварь освобождена будет от рабства тления в свободу и славу детей Божиих» (Рим. 8. 19–23). Без этой надежды, без этой уверенности, что одержанная уже победа, что явившаяся уже Полнота, что прорыв Божий в мир, уже совершившийся во плоти, в кресте и воскресении, — проявится, откроется в полной мере, и все будет покорено под ноги Его; и «отрет Господь всякую слезу с очей их, и смерти уже не будет, ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет: ибо все прежнее прошло» (Откр. 21.4), — без этой уверенности, без этого ожидания нет смысла жизни, нет смысла истории, нет смысла евангельского благовестия. Ибо проповедь эта радикальна, требует всего человека — душу и тело, требует избавления всей твари от рабства тления. «Последний же враг упразднится — смерть».