Война и милитаризация общества - Сорокин Питирим Александрович - Страница 5

Наконец, ясное до очевидности, наблюдаемое каждым из нас подтверждение выставленному положению о связи войны и военного социализма дают последние годы, начиная с 1914 г.

С началом войны во всех воюющих странах стал расти и военный социализм. Воюющие общества, образно говоря, стали свертываться под влиянием усиливающегося давления военной пружины. Даже свободолюбивая, "индивидуалистическая" Англия не избегла общей участи.

Этот сдвиг общественной организации и общественной жизни в сторону военного социализма выразился в тысяче конкретных форм. Главнейшими симптомами этого явления были: 1) В области политико-правовой: расширение функций, компетенции, полномочий поведения граждан. Всюду, не исключая и Англии, нормальные законы были заменены законами военного времени. Свободы слова, печати, союзов, собраний и т. п. подверглись ограничению, первые стали подвергаться цензуре. Введение чрезвычайных и военных положений означало передачу власти исключительных полномочий. Особенно резко это сказалось в других, кроме Англии, воюющих странах. Словом, в этой сфере рост военного социализма проявился ясно. 2) То же произошло и в области экономической жизни страны. И здесь объем вмешательства власти возрос в ущерб автономии поведения и взаимоотношений самих граждан. Множество экономических отношений в сфере производства, обмена, распределения и потребления, раньше регулировавшееся самими гражданами, помимо и независимо от власти, теперь попали под учет, контроль, надзор и прямое руководство последней. Началось дело с области продовольственных отношений и военной промышленности, работавшей на оборону, а за ним мало-помалу государственная регулировка распространилась и на другие области экономической жизни. Частная собственность в сотне форм подвергалась ограничению, и чем больше шла война, тем более сильному. Монополии государства стали расти. Целый ряд отраслей промышленности перешел прямо в его руки, другие - под его контроль. Забота о продовольствии, регулировании и распределении последнего подверглись той же участи. Словом, место хозяйства, регулируемого автономной волей частных лиц, заняло "принудительно-регулируемое государством хозяйство". Военный социализм стал торжествовать. 3) То же произошло и с психологией и идеологией масс. Место мирной психологии, с ее отвращением к крови и к голому насилию, стала занимать (в разных конкретно формах) психология милитарная, целиком исходящая из принципа голого насилия, видящая в нем спасительный меч, разрушающий все гордиевы узлы общественных неурядиц и зол. Насилие, кровавая борьба, "прямое действие" стали казаться якорем спасения. Введение на земле рая принудительно военным путем, путем насильственного захвата власти, "военной диктатуры" спасателей, подчиненных "железной дисциплине", - стало казаться чем-то вполне правильным, способным привести к цели. Отвращение к крови исчезло. Вера в животворящую силу мирной борьбы сделалась "буржуазным предрассудком". Психика людей милитаризовалась до последних глубин. Даже терминология людей стала военной. Частичным проявлением этого общего явления служит рост успеха идеологии насильственной социальной революции, вера в диктатуру, быстрое увеличение числа членов "левых" течений, сделавших принцип насилия альфой и омегой своей политики, и падение успеха мирных идеологий (социал-реформизма, социал-соглашательства и мирной эволюции). 4) Колоссальным образом выросла централизация, бюрократизация и милитаризация учреждений.

Любопытна дальнейшая история этого "романа истории". Кончилась война... И что же мы видим? - Видим, как во всех странах мало-помалу наступил обратный процесс - демилитаризация или падение военного социализма. Необъятные права власти вводятся в берега нормального закона, ее вмешательство ограничивается, промышленность и экономика освобождаются из-под опеки государства, военные положения сменяются нормальными, права и автономии граждан растут, свободы - также, ограничения частной инициативы и... собственности мало-помалу отпадают. Словом, пружина военного социализма слабеет, общество начинает возвращаться к мирным формам. То же происходит и в сфере социальной психологии и идеологии. Вновь поднимает голова "реформизм", "соглашательство" и "эволюционность", общество "правеет", не исключая и рабочих масс (чему не в малой мере мешает кризис и безработица). Это ясно проявилось и на последних социалистических съездах Италии, Германии, на съезде рабочей партии Англии и т. д. Не будь кризиса, этот процесс "размагничивания" общества от чар военного социализма шел бы еще быстрее. Если снова будет война, он остановится, и вновь будет подниматься кривая военного социализма. Так дело обстоит на Западе.

Не иначе оно обстоит и у нас. Война в 1920 г. кончилась. И что же? Сначала почти незаметно, медленно, но уже в 1920 г. начался процесс демилитаризации общества: концессии, продналог, частная торговля, кооперативы - были первыми ясными симптомами поворота. "Новая Экономическая политика", в которой, по правильным словам В. И. Ленина, "больше старого (докоммунистического. - П. С.), чем в предыдущей нашей экономической политике" (10*), делает этот поворот ясным и для слепого. Процесс демилитаризации (декоммунизации) развертывается на наших глазах и идет с поразительной быстротой. И опять-таки: если не будет войны, он пойдет далее.

Если вновь будет война - дело будет обстоять иначе.

1* См.: Г. Спенсер: Основания Социологии. СПб. 1898 г., т. 1, 258 и сл., т. II., 547 сл.

2* Спенсер: Осн. соц., т. II., 436.

3* См.: Пельман: История античн. коммунизма. СПб, 1910. 256. 590.

4* Там же, 31-2.

5* F. de Coulanges: La cite antique. P., 1905. P. 265.

6* Кроме войны при ряде условий, в частности при наличии имущественной дифференциации, к тем же результатам ведет голод, недостаток средств пропитания. Поэтому кривая голодного или военного социализма особенно резко поднимается там и тогда, где и когда совпадают оба этих условия: война и голод или его угроза. Конкретное движение кривой голодно-военного социализма как в древних государствах, так и позже, определяется, главным образом, этими двумя причинами. Но здесь я роль голода оставлю в стороне.