Отходная молитва - Боукер Дэвид - Страница 23

• Предыдущая
• 23/59
• Следующая

После этого он своей тяжеловесной, раскачивающейся походкой поспешил вверх по лестнице и выбежал на улицу. Здесь Тони охватило смятение. Ему тут же пришло в голову, что, если вызвать машину "скорой помощи", то придется отвечать на вопросы врачей, и его имя сообщат в полицию. Полиция, в свою очередь, покопается в архивах и обнаружит, что он уже получал предупреждения от полисменов за приставания к мужчинам в общественных туалетах. Напуганный подобной перспективой, Тони на всех парах поспешил в отель «Викинг», где просидел, запершись в своем номере, весь остаток дня.

Отделение имени королевы Виктории, как и предполагало его название, было самой древней и самой уродливой частью Йоркского лазарета — огромного, скудно финансируемого медицинского учреждения. Начиная с середины дня, коридоры оглашались душераздирающими криками. Истошные вопли страждущих заставляли и самих пациентов, и посетителей недоумевать по поводу того, как же проводились хирургические операции в те времена, когда анестезии еще не существовало.

Однако сейчас, в ранние вечерние часы, в больнице царила подозрительная тишина, которую нарушали лишь приглушенные голоса, звяканье кухонной посуды и время от времени смех и негромкий, с трудом сдерживаемый плач.

Лаверн и Сэвидж, уже отработавшие полный рабочий день, шли по узкому коридору, освещенному голыми электрическими лампочками. Каблуки звонко впечатывались в потертый линолеум больничного коридора. Засиженные мухами стены украшали безвкусные рисунки местных школьников, немного оживляя мрачноватую атмосферу больницы. Хотя, по правде сказать, красочные хоккеисты с разноцветными кляксами вместо голов лишь усиливали жутковатое ощущение.

В самом конце коридора полицейские свернули направо, следуя указателю, направлявшему посетителей к палате "С 12". Они прошли через двойные двери, напоминавшие традиционные декорации к дешевым телесериалам из жизни больницы, и оказались в регистратуре. Женщина с накрученными на бигуди волосами сидела за столом, погрузившись в чтение какого-то журнала. Почувствовав присутствие посетителей, она медленно оторвала взгляд от журнальной страницы. Лаверн предъявил служебное удостоверение, и выражение ее лица из безразличного тотчас превратилось в услужливое.

— Доктор Грегг? Ой, вы только что разминулись с ней. Она минуту назад отправилась к своим лежачим больным.

— Неправда, — раздался откуда-то сзади грубый фельдфебельский голос.

Полицейские обернулись и увидели высокую, не отличающуюся особым изяществом женщину с суровым выражением лица. Ее светло-каштановые волосы были зачесаны назад и небрежно заколоты в пучок. Лаверн и Сэвидж представились. Не выказав ни малейшей искры доброжелательности, женщина проводила их до крохотного, тесного служебного кабинета. Большую его часть занимала походная кровать-раскладушка.

Имя Дерека Тайрмена было ей явно небезразлично.

— Если вы хотите знать мое мнение, — сказала доктор Грегг, — то с ним нет ничего особенного. Большую часть дня кричал как резаный. Он не может ходить и, должна признаться, абсолютно не чувствует ног. К сожалению, мы не можем найти этому какого-либо медицинского объяснения.

Поскольку доктору Грегг не платили за вынесение моральных суждений, она, подобно остальным врачам или медсестрам, раздавала их бесплатно. Грегг была абсолютно уверена в том, что новый пациент, поступивший в ее палату, — закоренелый наркоман, пожинающий плоды своего разрушительного образа жизни.

Ее как врача возмущало, что скудные средства, выделяемые на лечение по-настоящему больных людей, приходится тратить на тех, кто по собственной воле накликал на себя несчастье. Теперь же в довершение ко всему ее драгоценное время отнимает этот высокий угрюмый полицейский со своей миловидной коллегой.

— Его родители должны прийти сегодня вечером, — сказала женщина-полицейский. — А пока мы хотели бы поговорить с вашим пациентом наедине, если это, конечно, возможно.

Доктор Грегг пожала плечами. В иных обстоятельствах она непременно бы принялась, что называется, качать права, как это делают врачи в кинофильмах: "Нет, я не позволю! Моего пациента ни в коем случае нельзя беспокоить!" Однако она не стала, да и, по совести говоря, не имела морального права делать подобное заявление, поскольку не верила, что пациент Тайрмен действительно болен. Ей было глубоко безразлично, причинят полицейские ему беспокойство или нет. По этой причине доктор Грегг ограничилась лишь короткой фразой:

— Пожалуйста. Надеюсь, вы добьетесь от него больше толку, чем мы.

— Спасибо, доктор, — улыбнулась Линн. — Боюсь, нам придется выставить перед дверью полицейского для несения круглосуточного дежурства.

Доктор Грегг сделала хмурое лицо. Заметив, что рослый полицейский смотрит на нее, она ответила ему неприязненным взглядом. К ее ужасу, блюститель закона подмигнул.

— А что такого натворил это парень? — неожиданно для самой себя спросила она.

Ответа не последовало. Всем своим видом выражая неприязнь к посетителям, доктор Грегг встала и приоткрыла дверь, давая понять, что разговор окончен. Лаверн и Сэвидж вышли в коридор. Мимо них, толкая перед собой противно дребезжащую каталку, прошаркала немолодая медсестра. Доктор Грегг довела полицейских до двери, ведущей в палату Дерека Тайрмена. Гулко топая деревянными подошвами босоножек, она шагнула через порог.

Дерек Тайрмен лежал на спине, отвернув голову в сторону. Дальнюю часть комнаты отгораживала выцветшая ширма с цветочным орнаментом. Мусорная корзина возле кровати была доверху забита засохшими букетами цветов — нарциссов и тюльпанов.

— Я распоряжусь, чтобы вам не мешали, — веско произнесла доктор Грегг, оставив полицейских в убогой больничной палате в обществе бледного, несчастного пациента.

Как только пациент поступил в больницу, его вымыли и облачили в просторную светло-голубую пижаму. Тайрмен с безучастным видом лежал на больничной койке. Безжизненно-тусклый взгляд был устремлен на старомодные медные шишки на спинке кровати.

В отличие от остальных помещений больницы в палате Дерека Тайрмена оказалось на удивление холодно. Лаверн кашлянул и увидел, что изо рта у него вырвалось крохотное облачко пара.

— Он в сознании? — поинтересовалась Линн.

— Не знаю, — ответил Лаверн.

Тайрмен оторвал голову от подушки, чтобы получше рассмотреть вошедших.

— Он оставил ее, — неожиданно произнес молодой человек хрипловатым голосом.

Лаверн придвинул поближе к кровати два легких пластмассовых стула, и они с Линн сели.

— Кто оставил кого? — спросила Линн.

Тайрмен улыбнулся какой-то неприятной улыбкой, обнажив желтые зубы:

— Но она все еще его видит.

Лаверн посмотрел на свою помощницу и поднял вверх брови, будто говоря: "Напрасная трата времени". Однако долг требовал по крайней мере попытаться что-то разузнать от Тайрмена. Суперинтендант задал свой первый вопрос:

— Дерек, где вы находились в ночь на 21 декабря?

— Ана, — ответил Тайрмен.

Лаверн было принял произнесенное больным слово за явную бессмыслицу или обычную оговорку.

— В ночь, когда умерла ваша приятельница, — произнес он намеренно медленно и отчетливо, — где вы находились?

Тайрмен закрыл глаза, как будто вопросы причиняли ему боль.

— Нет, нет…

— Дерек, где вы находились, когда она умерла? — поинтересовался Лаверн.

— Ана, ана, — как будто эхом отозвался больной.

— Что это он говорит? — повернулся Лаверн к своей спутнице.

— Что-то вроде «нана», — нахмурившись, ответила Линн.

— Что вы имеете в виду, Дерек?.. Послушай, Линн, он что, просит бананов?

Неожиданно Тайрмен подскочил и, открыв глаза, схватил Лаверна за руку.

— Он отпевает меня — как покойника!

— Извините… не понимаю.

В ту же секунду Тайрмен завопил во весь голос. Лицо его побагровело, вены на шее набухли. Лаверн поспешно высвободил руку и откинулся на спинку стула, совершенно не представляя, что делать дальше.

• Предыдущая
• 23/59
• Следующая