Пирамида - Бондаренко Борис - Страница 25

Я пошел к себе, весело насвистывая и улыбаясь. Прежде чем зайти в свою комнату, торкнулся к Ольфу, но его не было. Ольф не поехал со мной на работу из-за Светланы. Ей опять не удалось пройти по конкурсу, и в сентябре она приезжала к Ольфу. Однажды они заявились ко мне, и мы провели великолепный вечер. Я радовался, глядя на Ольфа и Светлану, — у них явно все шло к лучшему.

Я снял с себя все лохмотья и с наслаждением встал под горячий душ, целый месяц я был лишен этого удовольствия и уже забыл, как это приятно. Я думал об Асе и улыбался. Ася, Асик, Асенька…

Ася пришла без пяти шесть. Она встала на пороге, расстегнула пальто, и я сказал:

— Ух, какая ты…

— Какая? — улыбалась Ася.

— Красивая.

Она насмешливо сдвинула губы:

— Вот этого я до сих пор не знала.

— Разве тебе никогда не говорили об этом?

— Говорили, но редко… И то когда была помоложе.

— А сейчас ты уже старая, да?

— Конечно.

Я помог ей снять пальто. От прикосновения к ее плечам у меня задрожали руки, и мне неудержимо захотелось обнять ее, но я только провел ладонью по ее руке и сказал:

— Я очень скучал без тебя… А ты?

— Я тоже, — сказала она и отвела взгляд. — Куда мы пойдем?

— Может быть, в «Восход»?

— Это та самая шашлычная, где мы были весной?

— Да.

— Хорошо.

— Тогда подожди еще несколько минут.

И когда мы уже собирались уходить, пришел Аркадий.

Я не ожидал увидеть его сейчас и растерянно поздоровался, уставившись на папку, которую он держал в руках. Я вспомнил свои недавние опасения, и все остальное сразу вылетело у меня из головы.

— Ну, как твои дела? — спросил Аркадий.

Я мотнул головой и пробормотал:

— Нормально. — И протянул руку за папкой. — Это мне?

— Да.

— Спасибо.

Я осторожно взял папку и внимательно посмотрел на Аркадия:

— Есть что-нибудь… такое?

Он улыбнулся:

— Нет, тебе ничего не грозит, насколько я понимаю.

Я с облегчением вздохнул и положил папку на стол.

— А вообще-то интересно было? Много нового?

— Да, есть, — как-то неуверенно сказал он, отвел глаза и заторопился. — Ну, я пойду, не стану задерживать вас.

— Подожди, — я удержал его. — Ты что-то крутишь.

— Да нет, я же сказал, что сейчас тебе ничего не грозит.

— Сейчас? — Я ухватился за это слово. — Ну, допустим, сейчас нет, а потом?

— Да ничего, господи! — как-то неестественно рассердился он. — Я совсем не то хотел сказать.

— А что?

— Вот прицепился. — Аркадий как-то принужденно улыбнулся Асе, словно искал ее сочувствия. — Не успел приехать, все ему выложи. Идите-ка лучше, куда собрались, потом сам все увидишь.

— Да что все? — взорвался я. Я уже понял, что случилось что-то важное, имеющее отношение ко мне, и не мог сдержать себя. — Брось ты свои иезуитские штучки! Сейчас разве нельзя сказать?

— Ладно, скажу, — сердито ответил Аркадий. — Черт меня дернул прийти к тебе сейчас. Не хотелось настроение портить тебе.

— А без предисловий нельзя?

— Можно. Так вот, на конференции были Кронин, Фитч и вся их компания. Они сделали доклад, я прихватил его для тебя. В общем, если коротко — они экспериментально обнаружили двухпионный распад нейтральных ка-два мезонов.

— Двухпионный распад нейтральных ка-два мезонов? — растерянно повторил я. — Но это же невозможно!

Аркадий пожал плечами:

— Оказывается, возможно.

Наверное, что-то странное творилось с моим лицом, потому что Ася взяла мою руку и крепко сжала ее.

— Ну, ты не очень-то расстраивайся, — сказал Аркадий. — Дело прошлое — что теперь думать об этом? Ладно, я пойду. Завтра вечером заходи ко мне, поговорим.

Я машинально кивнул и полез в карман за сигаретами.

Аркадий ушел.

— Что случилось? — встревоженно спросила Ася.

Я опомнился и улыбнулся ей:

— Ничего, Асенька, ничего… Давай поедем, времени уже много. Я все объясню тебе, дай только немного подумать.

Мы оделись и собрались уходить, и тут я увидел папку и взял ее с собой.

Мы молча доехали до шашлычной. Я был подавлен тем, что сказал мне Аркадий, и не мог думать ни о чем другом. Я снова вспомнил все, что касалось моей первой работы, — бессвязные, лихорадочные воспоминания, какие-то куски уравнений, формулы, все, над чем я бился почти три года и что давно забросил, и, казалось, все было основательно забыто, я примирился с поражением, — и вдруг это сообщение… Экспериментально наблюдавшийся двухпионный распад нейтральных ка-два мезонов! Все считали, что это вещь немыслимая и невозможная, ведь этот распад запрещен законом сохранения комбинированной четности — тем самым законом, из-за которого мне в конце концов пришлось поставить крест на своей работе!

Я чертыхнулся и тут же вспомнил, что сижу в автобусе, рядом со мной Ася, мы едем в шашлычную и надо быть веселым и уж во всяком случае — спокойным и сдержанным… Я виновато посмотрел на Асю.

— Если хочешь, давай вернемся, — предложила она.

— Ну вот еще! — с усилием улыбнулся я. — Стоит из-за этого возвращаться.

Мы доехали до шашлычной и сели за столик в нише. Папку я оставил в гардеробе.

Мы заказали ужин, взяли вина и ждали, когда нам принесут. Ася молчала, и я все старался говорить какие-то веселые вещи, но она не улыбалась и смотрела на меня серьезно и внимательно и наконец спросила:

— Ты обязательно должен развлекать меня?

Я замолчал, потом встал и сказал:

— Извини, я сейчас вернусь.

Я пришел в гардероб, взял папку и вернулся. Быстро отыскал доклад Кронина и стал читать. Подошла официантка, расставила тарелки, и я сказал Асе:

— Ешь, а то остынет.

И опять принялся за доклад.

Да, все было правильно. Невозможное оказалось возможным. В течение семи лет закон сохранения комбинированной четности казался неприступной стеной, и вот теперь в этой стене зияла внушительная брешь. Стена не рухнула, но теоретикам придется здорово поработать, чтобы выкрутиться из щекотливого положения. Первый удар был сделан, теперь начнется штурм. И этот первый удар мог быть сделан мной. Ведь я теоретически пришел к тому же выводу, что и группа Кронина. Два совершенно разных пути — и одно и то же решение. Было над чем задуматься.

Я отложил папку. Ася чертила ножом по узорам скатерти. Я налил вино и тронул ее за руку:

— Давай выпьем.

Она улыбнулась и кивнула.

Мы выпили и принялись за еду. Потом я сказал:

— Сейчас я постараюсь объяснить, что произошло. Помнишь, я когда-то говорил тебе о той работе, которую бросил в прошлом году?

— Да.

— Так вот, я был прав тогда. Но не сумел поверить в свою правоту, попросту струсил, а сейчас Кронин и компания пришли к тому же выводу, что и я, — правда, совершенно другим путем.

Я постарался рассказать ей все как можно понятнее и проще. Ася совсем не разбиралась в физике, но главное она поняла.

Я кончил говорить, и наступило тягостное молчание. Я опять взялся за папку и стал просматривать остальные работы. Что ж, Аркадий был прав — мне действительно ничего не грозило. Стэнфорд не повторился… Больше того — даже на глаз было видно, что новые материалы здорово помогут мне в дальнейшем. Так что можно считать, что мне повезло…

В самом конце был заключительный доклад Салама. Я очень любил читать работы этого остроумного физика. В докладе было несколько рисунков. Один из них был уже знаком мне — та самая пирамида, которая была представлена на Стэнфордской конференции. И та же подпись: «Если это то, что я думаю, то давайте засыплем и забудем все». А на следующей странице — другая картинка. Тоже пирамида, только составленная из камней, и теперь она была направлена острием вниз и держалась на знаке омега. На самом верху несколько человек тянули канат, перекинутый через блок, и втаскивали наверх огромные камни, лежащие внизу, вокруг которых копошились крошечные человечки. Двое древних египтян, мужчина и женщина, такие, какими рисуют их в учебниках по истории для пятого класса, невозмутимо наблюдали за этой возней. И внизу подпись: «Надеюсь, это сооружение продержится до следующей конференции».