Восток есть Восток - Бойл Т. Корагессан - Страница 42
- Предыдущая
- 42/86
- Следующая
За неимением Рут пришлось искать утешения у Джейн Шайи. Вечером, после ужина, он провел ее через коридор в заднюю гостиную, и они постояли там вместе, глядя на скопление бледных трупиков.
— Досада какая, — сказала она. — Сколько усилий пропало зря.
Он посмотрел на нее искоса, увидел ее лицо, озаренное мягким светом из аквариума, и почувствовал укол совести. Рут узнала бы, убила бы его. Сожрала бы живьем. Но он был несчастен и подавлен, и где же она, когда он так в ней нуждается? Он вздохнул.
— Думаю, придется все это похерить и начать сызнова. — Он горько улыбнулся. — Господь Бог, я слыхал, имел те же проблемы.
— Бедная красавица, — прошептала она, не сводя глаз с аквариума.
У них на глазах искалеченная гетерандрия из последних сил выгребала к поверхности, не в силах высвободиться из паучьих объятий жука-плавунца.
Джейн повернула к нему голову.
— Это все водоросли, — сказала она. — Зараза с ними занесена.
— Да, — ответил он. — Я знаю.
— Я бы поехала в какой-нибудь «аквариум-сити» — не знаю, есть тут такое поблизости, может, в Саванне? Взяла бы водоросли у них. По крайней мере, знала бы, что они чистые.
Он кивнул. Да, «аквариум-сити». Все проще простого: природа грязна и ненадежна, и славные ребята из «аквариум-сити» будут только счастливы ее обезвредить. Да, конечно. Сама ее манера говорить, обрамляя молчанием каждую фразу, словно все они были слишком ценные, чтобы так просто с ними расставаться, делала его совершенно беспомощным. Как мог он искать поддержки у этого голоса? Она говорила, и ему казалось, что его рубят под корень, как дерево.
— Иначе, — она показала на агонизирующих рыб, — иначе можете на всем этом поставить крест.
Когда Рут наконец к нему вернулась, у него гора с плеч свалилась. Спору нет, он повидал немало девиц в барах Ла-Хольи и западного Лос-Анджелеса, и, конечно, Джейн Шайи не могла бы стать более привлекательной, будь она хоть с ног до головы вымазана феромонами, но нужна была ему именно Рут. Куда Джейн Шайи с ее надмирной, выспренней красотой до этой женщины — такой близкой, такой ощутимой. Она по-своему, по-особому была хороша, эта Рут, и никогда ему не надоедала. И дело было не только во внешности, вовсе нет: в ней пульсировала жизнь, она была приливной волной, сметающей все на своем пути, и в то же время в ней ощущалась какая-то хрупкость и неуверенность, рядом с ней он чувствовал себя сильным. Ее одержимость сочинительством, все эти горы книг, кипы критических статей, все рассуждения на тему «кто есть кто в литературе» как нельзя лучше сочетались с его увлечением рыбами, эта одержимость была ему понятна, была тем, что придает жизни смысл. Если бы предметом ее страсти были почтовые марки, кости ископаемых животных или искусство Возрождения, это бы ничего не изменило; неважно было даже, хорошо или плохо у нее получается, важен был только этот огонь, который отличал ее от других женщин, казавшихся в сравнении с ней скучными. У него были его рыбы, и она была этим довольна; у нее была ее писанина.
Она подошла к нему в час коктейлей и положила руку ему на плечо (богини судьбы смилостивились над ним, и он в это время стоял у стойки в обществе одного Сэнди, Джейн Шайи поблизости не было). — Привет, — сказала Рут, и все встало на свои места, шесть дней молчания были забыты, Джейн Шайи стала запрещенной темой, вечеринка — смутным воспоминанием. Не говоря больше ни слова, она взяла его за руку и повела наверх, к себе в комнату.
Утром, прежде чем отправиться завтракать в «комнату общения», она разбудила его нежными поглаживаниями и заявила, что во второй половине дня ей нужно будет съездить в Саванну за продуктами.
— В Саванну? — переспросил он. — А почему не в Дариен?
— Ну, понимаешь, — небрежно ответила она, глядя в окно, — не все, что мне нужно, можно найти в этом забытом богом «Уинн Дикси». — Она посмотрела на него и улыбнулась, и его опять горячо и сильно обдало радостью, словно водой из душа. — Надо взглянуть правде в глаза: Дариен, штат Джорджия, не назовешь раем для гурманов.
— Ну ладно, — сказал он, пожав плечами, — давай съездим.
В четыре он отвез ее по какому-то адресу на улицу Де Лессепса и посидел за кружкой пива в прибрежной забегаловке, пока она возила туда-сюда тележку для продуктов. Когда через час он за ней приехал, она ждала его на улице, чуть не погребенная под бумажными пакетами. Он удивился, сколько она всего накупила — без малого восемь пакетов всяких консервов, — и удивился еще больше, когда она отказалась от его помощи в перетаскивании покупок в ее студию.
— Что ты хочешь этим сказать, — спросил он, заводя машину и оглядываясь на гору пакетов. — Что будешь таскать всю эту дребедень сама? И банки, и все прочее?
— Не беспокойся, — Рут рассматривала свои ногти. — Ну, схожу два-три раза, подумаешь.
— Но зачем, ведь я с удовольствием…
— Не надо, спасибо.
Но у Саксби это не шло из головы всю дорогу до парома, и пока они плыли через пролив Пиглер-саунд, и пока ехали домой по гудрону. Как она собирается доставить к себе все восемь пакетов, и на кой черт они ей сдались? В большом доме ей подают завтрак и ужин, в коттедж Оуэн ежедневно приносит обалденный обед — лучший обед на все дома творчества, хвасталась мать. Блажь какая-то. Она что, осаду держать собирается?
Когда они с тяжелой ношей протискивались в дверь ее спальни, один пакет разорвался и консервные банки посыпались на пол, но только он нагнулся их подобрать, как Рут остановила его.
— Я сама, — сказала она, присев на корточки к нему спиной и словно закрывая от него банки. Очень странно. И еще более странно было прочесть наклейки на двух банках, которые откатились в сторону.
— Жареный елец? Побеги бамбука? Ты что это, восточной женщиной у нас заделалась? Она молниеносно обернулась, чуть ли не выхватила банки у него из рук и засунула в темную глубину пакета, стоявшего на столе.
— Да нет, — улыбнулась она. — Ну, что ты. Просто… просто мне нравится пробовать новое.
— Жареный елец? — Он покачал головой и улыбнулся ей в ответ, и она упала к нему в объятия, но все же это было непонятно, действительно непонятно.
На субботу-воскресенье Джейн Шайи уехала в Си-Ай-ленд с каким-то придурком в серебристом «ягуаре», и Рут ожила прямо на глазах. В час коктейлей она едва не летала по комнате, да и за ужином не могла усидеть на месте, перебегая от одного столика к другому как репортер из светской хроники на премьере спектакля. Саксби был только рад. Приятно было видеть, что она довольна собой, вновь захватывает первенство, сияет на небосводе «Танатопсиса», как сверхновая звезда. И еще он был доволен тем, что она не поминала про вечеринку, спустив на тормозах его беседу с Джейн Шайи и прочие связанные с этим прегрешения, о которых он мог даже и не догадываться, но в которых тем не менее считался виноватым. Пока она изображала кого-то, сидя за соседним столиком в обществе Таламуса, он изливал свои аквариумные горести Кларе Кляйншмидт — просто ради поддержания разговора и в порядке скромной мести за рассуждения об Арнольде Шенберге.
После ужина было выступление Патси Арены — приземистой широколицей кубинки, которая, казалось, сошла с картины Ботеро(колумбийский художник и скульптор, использующий в своем творчестве индейские мотивы.). Она приехала по рекомендации Клары Кляйншмидт только на днях и колошматила по старенькому стейнвеевскому роялю в передней гостиной, словно мясо отбивала. Всего в этот вечер она собиралась сыграть три вещи — две собственного сочинения и одну Кларину. Оуэн притушил свет. Рут прильнула к плечу Саксби. Колонисты прокашлялись, поерзали на стульях и подались вперед в страхе и предвкушении.
Бац! Патси Арена нанесла роялю нокаутирующий удар. И тишина. Раз-и-два — и —раз-и-два — шептала она, тряся курчавой головой. Бац!Бац! — дважды стукнул по клавишам увесистый кулак. Молчание. Три полных мучительных минуты она сидела выпрямившись и неотрывно глядела на дешевый пластмассовый будильник, стоявший перед ней на черной лакированной крышке. Наконец будильник зазвенел — динъдинъ-динъ, —и бац! — кулак опустился на клавиши. Пьеса называлась «Суфле в хроме» и длилась без малого сорок пять минут.
- Предыдущая
- 42/86
- Следующая
