Ученик ведьмы - Бойе Элизабет - Страница 31
- Предыдущая
- 31/81
- Следующая
Нидбьерг глянула на нее:
— Еще одно слово вылетит из твоего дурацкого рта — и ты покроешься волдырями и язвами, а вдобавок так запаршивеешь, что наши невзгоды покажутся раем. Мы, по крайней мере, дома не сожгли, а вот тебе это удалось.
Сольборг тотчас примолкла. Она села подальше от сестер, с ненавистью поглядывая на Гизура.
Эйлифир вынул из сумки Гизура ломоть хлеба и, откусив, торжественно передал хлеб Ивару. Затем он поглядел на Флоси и удовлетворенно кивнул, увидев, что его израненные ноги покрыты мазью.
— Он быстро поправляется, — заметил Эйлифир, — и сон у него здоровый.
Скапти не в силах был больше сдерживать свой восторг и любопытство:
— Эйлифир, ты храбрец и умница, так расскажи нам, как ты расправился с ведьмами? Они так хромают, словно обошли весь Скарпсей.
Эйлифир искоса бросил задумчивый взгляд на своих пленниц:
— Они, так сказать, нынче ночью попробовали собственной стряпни. Я превратил их в овец и погонял весь обратный путь от Свиного Холма, не давая ни минуты отдыха. Они, пожалуй, слегка притомились и сбили ноги.
— В жизни не видела более скверной шутки, — почти со слезами пробормотала Торвор. — Кто бы мог подумать, что скромный тихоня окажется таким изувером!
— Что он владеет такой Силой, дуреха, — резко поправила ее Нидбьерг. — Я не собираюсь ни каяться, ни извиняться. Мы проигрались подчистую в поединке Разума и Силы. Гизур, я отрекаюсь от борьбы и готова выслушать приговор.
Гизур помедлил, опираясь на посох, затем зашагал взад-вперед, размышляя вслух:
— Что же, вы нанесли мне страшное оскорбление. Другой маг за такое испепелил бы вас на месте, и дело с концом, но сострадание всегда было моей слабостью. Я дам вам возможность спасти свои шкуры, но запомните: если еще раз попадетесь мне на глаза, я вас уничтожу без всякой жалости. А теперь я требую, чтобы вы явились во дворец Гильдии Огненных Магов и представили себя на суд Гильдии. Если через тридцать дней вы не отдадите себя в руки Магистра, я объявлю розыск и охоту за вашими паршивыми старыми шкурами, а уж наказание тем, кто пытается избегнуть правосудия Гильдии, куда суровее моего гнева. — Он завертел над головой посохом, осыпав всех дождем разноцветных искр. — Отправляйтесь в путь, добрые женщины, — но вначале отдайте мне все ваши магические амулеты.
Торвор завздыхала и залилась слезами, а Нидбьерг молча сорвала с шеи и с пояса цепочки и знаки и швырнула их к ногам Гизура. Сольборг точно так же избавилась от своих амулетов и без особых церемоний помогла Торвор сделать то же самое.
— Теперь ты удовлетворен? — осведомилась Сольборг, когда с амулетами было покончено. Гизур кивнул:
— Вы вполне готовы в путь — если не считать одной штучки, завалявшейся у тебя в кармане.
Сольборг швырнула в него пучком трав, который он отбил посохом.
— Вот тебе, и да преследует тебя злосчастье! — прошипела она.
— Прочь отсюда! — велел Гизур, убедительно замахнувшись посохом.
Три сестры заковыляли прочь, бормоча что-то и с ненавистью оглядываясь, покуда не исчезли из виду. Они двинулись на север вдоль долины, во Дворец Гильдии Огненных Магов.
Ивар задумчиво поглядел на Гизура, который ответил ему вызывающим взглядом.
— Я все думаю о том, что ты говорил нам ночью, — пояснил Ивар. — Собственно говоря, ты ведь не имел права посылать их на суд Гильдии.
Гизур завертел над головой посох, явно довольный собой.
— В этом-то, — сказал он, — и вся прелесть. — И он захохотал торжествующе, подмигивая Скапти и хлопая по спине Финнварда.
Флоси перенесли в коровник, где сестры поддерживали почти такую же чистоту, как в собственном доме, и остаток дня прошел в подготовке к завтрашнему пути. Флоси настолько пришел в себя, что ворчал по поводу неудобств и непривычной обстановки, негодуя на то, что засыпал на пуховой перине, а проснулся на соломе в коровнике.
Ивар настороженно поглядывал по сторонам, не веря, что альвконуры действительно так легко согласятся на изгнание.
— Да зачем же им возвращаться? — удивился Гизур, занятый уничтожением амулетов и колдовских трав, к которым он прикасался не иначе как длинными щипцами. — Большей части Силы я их лишил, дом их сгорел, а если они еще раз к нам сунутся, мы их просто испепелим. В нашем мире существует кодекс чести в подобных делах, и я ручаюсь, Ивар, что мы больше никогда не увидим старых колдуний. Они умеют проигрывать.
Гизур был в наилучшем расположении духа и всех донимал похвальбой и самодовольством. Такое настроение оказалось заразительным, и вот уже Эгиль и Финнвард наперебой пичкали друг друга бессовестными небылицами о том, как они якобы давно уже догадались, что эти сестры — альвконуры, но помалкивали, не видя причины преждевременно поднимать шум из-за такого пустяка. Эйлифир нежился на солнышке, наотрез отказавшись рассказывать, что произошло ночью.
Утром Флоси проснулся в задиристом настроении — явный признак, что он почти здоров. Он жаловался на скудную еду и отсутствие удобств, возмущался ночевкой в сене, но — что хуже всего — его ноги все еще не были в состоянии выдержать дорогу, хотя Гизур непрестанно мазал их разными настоями и мазями из своей сумки.
— Еще один день в этом ведьмином гнезде! — стонал Скапти. — Ох, Гизур, не хочется мне застревать тут надолго. Того и гляди, нагрянут альвконуры со Свиного Холма, и что мы тогда будем делать!
— Здесь неплохая оборонительная позиция, — отозвался Гизур, — стены у этого коровника в десять футов толщиной.
Ивар был полностью согласен с недобрыми предчувствиями Скапти. Он принял на себя обыденную обязанность ухаживать за скотом, гадая, что будет с животными, когда отряд наконец тронется в путь. Он доил трех коров и выпускал ягнят из стойла попастись. Овцы постарше сами паслись на склоне холма и с каждым днем спускались все ниже в поисках травы — некому было отгонять их наверх, где трава гуще. Были еще несколько коз, бесчисленные гуси, куры и цыплята.
— Тошно мне от мысли, что они тут подохнут с голоду, когда мы уйдем, — говорил он Скапти. — Выпущу их на волю, авось кто-нибудь и уцелеет.
— Вряд ли — здесь вокруг шныряют тролли, — ответил Скапти. — Едва мы уйдем, как они разорвут на части все, что движется, и сожрут все, что жуется. Или же нагрянут альвконуры со Свиного Холма. Так или иначе — нас, надеюсь, здесь уже не будет. — Он сопровождал Ивара во время обхода хозяйства, борясь с тревогой и высказывая наимрачнейшие предположения.
Ивар обогнул угол свинарника и вдруг остановился как вкопанный. На расстоянии вытянутой руки от него стояла лошадь, с надеждой принюхиваясь к корзине в руках Ивара и помахивая длинным хвостом.
— Скапти! — позвал Ивар вполголоса, боясь спугнуть лошадь. — Поди сюда! Вот как мы сумеем уйти отсюда еще сегодня!
Скапти настороженно выглянул из-за угла:
— Осторожнее, Ивар, гляди, какие у нее зубы. Не слишком я люблю лошадей. В магии они, как правило, предвещают недоброе.
— Флоси сможет ехать верхом, пока у него не заживут ноги. Это лучше, чем если бы она здесь дожидалась погибели в лапах троллей. — Ивар погладил шею кобылы и почесал ей нос.
— Она и на лошадь-то непохожа, — заметил Скапти. — Дряхлая и загнанная, точно эти ужасные старухи.
Лошадь дернула ухом и стукнула копытом, отчего Скапти поспешно отпрянул. Ивар набросил ей на шею веревку, приговаривая:
— Пускай вид у нее неказистый, но Флоси она вывезет. Именно в таких кляч превратились бы три старухи — древних и костлявых. — Он поднял глаза от шишковатого хребта кобылы и воскликнул:
— Скапти, гляди! Еще две! Мы можем взять их всех, правда? Не придется тащить на спине мешки с припасами. И даже можно будет по очереди ехать верхом.
Скапти разглядывал еще двух кобыл, которые застыли .на приличном расстоянии, мотая головами и помахивая хвостами. Они были такие же дряхлые и узловатые, как кобыла, пойманная Иваром, одна — гнедая, изрядно тронутая сединой, другая — черная, с мордой, совершенно побелевшей от старости. Первая кобыла, черная, по сравнению с ними была даже красавицей — ни волоса седины и на носу белая полоска.
- Предыдущая
- 31/81
- Следующая
