Черепаха без панциря - Шилович Георгий Владимирович - Страница 18

• Предыдущая
• 18/32
• Следующая

"Что там еще приключилось с Протасевичем? А может, с его мамой плохо? обеспокоенно думал Казик, на ходу надевая куртку. - Иначе - почему же он не забежал из больницы, как обещал?.."

Глава десятая

ПЕЧЕНАЯ КАРТОШКА

Двери Шуркиного дома почти не закрывались: на удивление дружно собирались семиклассники у своего товарища. И хоть квартира была небольшой две маленькие комнаты, - места хватило всем.

Никто не жаловался на тесноту. На стульях, старых и потертых, сидели по двое, а то и по трое. И кухонную скамеечку оседлали, и даже какой-то стародавний, еще, наверное, бабушкин, сундучок из-под старья и тот пригодился. А диван, стоявший у стены перед столиком, словно ласточки-береговушки крутой островок реки, облепили девчонки. Перешептывались между собой и на шутки ребят отвечали громким смехом.

- Ты как на троне сидишь! - поддел Казик Веньку, который уселся на чемодане, поставив его на попа. - Вот только короны, как настоящему царю, не хватает.

- И скипетра.

- Царь-государь!

Венька обиженно надул губы, огрызнулся:

- Какой я вам царь!

- Тогда слазь! Слазь с трона!

- Скинуть его! Скинуть! - зашумели девчонки. Подбежали к Веньке, стали щекотать и, как он ни упирался, стащили с чемодана. "Трон" зашатался и грохнулся на пол.

Казик подбежал к чемодану, снова поставил его на попа. Важно уселся, подбоченился и насупил брови.

- Теперь я царь! - пробасил он и дрыгнул ногой. - Царь Гвидон! Подать сюда корону! Скипетр подать!

- Вот это царь. Настоящий государь!

Маша проворно вскочила с дивана и подбежала к печке. Вернулась с алюминиевой, давно нечищенной кастрюлей и поварешкой.

- Держи, - сказала она, торжественно передавая Казику поварешку. - Это будет твой скипетр, а это - корона, - и Маша ловко напялила на голову Казика кастрюлю.

Комнатка содрогнулась от взрыва хохота. Даже Шурка, который до этого чувствовал себя неловко, покатился со смеху. Никогда раньше в его доме не было такого цирка. Казик не снимал с головы черную от сажи кастрюлю, кивал по сторонам, стучал по полу скипетром-поварешкой и монотонно приговаривал:

- Войско мое славное, слуги мои верные! Слушайте мой приказ...

Маша о чем-то шепнула девчонкам. Затем взмахнула руками и звонко затянула:

- Сла-а-ва-а!

- Сла-ва, сла-ва, сла-а-а-ва-а! - подхватили вместе мальчишки и девчонки.

Как только певучие "а-а" начали затихать, Маша приложила палец к губам, скомандовала:

- Тс-с! - и сразу же пропела: - Слушаем тебя, наш по-ве-ли-те-е-ель!

- Прика-зы-ва-а-аю, - в тон ей подладился Казик и поправил корону-кастрюлю на голове, - брать ве-дра и кор-зи-ны, ло-па-ты и мо-ты-ги и выходить за мной!..

- Сла-ва, сла-а-ва царю-государю Гвидону, - галдели семиклассники.

Они толпились у порога, выходили во двор, продолжая в разноголосицу тянуть все ту же "славу".

На них с крайним удивлением, как на скоморохов, смотрели Шуркины соседи. Даже малыши в песочнице и те побросали свои игрушки. Такого ералаша в этом тихом переулке еще не видывали и не слыхивали.

А Марченя, не обращая ни на кого внимания, с кастрюлей-короной на голове и поварешкой-скипетром в руках распоряжался:

- Кто добровольцы? На самое ответственное задание.

- Я! Я! - выбежали вперед девочки, опередив ребят.

Казик назвал пять человек и сказал:

- Оставайтесь здесь. Будете убирать квартиру: мыть полы, чистить посуду. Остальные за мной! - и, приказав Поле хорошенько оттереть его "корону", повел друзей в Шуркин огород, где были две грядки моркови и бураков, грядка лука и махонький участочек картошки.

Здесь он остановился, завертел поварешкой в воздухе, показывая Шуркины грядки, и приказал:

- Выбрать все до стебелька!

Смеясь и переговариваясь, семиклассники дружно взялись за работу. Шурка рьяно подкапывал лопатой клубни, а сам украдкой поглядывал на друзей счастливыми глазами. Не замечал, что плечи взмокли, что горят огнем ладони рук.

- Чего это ты все молчишь? - обратилась к нему Маша. - Может, что не так делаем?

Она разогнулась и поправила тыльной стороной ладони прядки волос, завитками спадавшие на лоб и глаза. Корзина возле ее ног была уже наполнена доверху.

Шурка воткнул лопату в землю и взялся за корзину, хотел нести ее один.

- Подожди, - сказала Маша и подхватила корзину с другой стороны.

Картошка не грибы: пока донесли до погреба, запыхались. А спускаться по скользковатым ступенькам еще трудней. Надо было пригибаться, чтобы не задеть головой за балку. Фонарь, который зажег Шурка и повесил где-то внизу, светил тускло. Затхлый воздух отдавал плесенью и землей. Ступеньки ненадежно скрипели под ногами, и Маша, пригибаясь, опиралась свободной рукой о шершавую холодную стену кирпичного фундамента. Она не шла, а сползала, стараясь не подавать вида, что ей тяжело. Шурка чувствовал это и незаметно поддерживал корзину снизу другой рукой, чтобы взять большую тяжесть на себя и хоть как-то помочь Маше. Но из этого, как ему казалось, ничего не получалось, и он ругал себя за то, что согласился помогать девчонке.

"Маша совсем слабенькая, - думал он. - Больше не пущу ее сюда. Пусть лучше помогает там, в огороде. А носить буду с Казиком или с Венькой..."

- Эй, там, на трапе! - послышался вдруг голос сверху. - Дайте ходу пароходу!

И в этот же момент, не обращая внимания на то, что проход все еще занят, по лесенке с полным ведром морковки затопал Венька. Он не спускался, а скатывался вниз, пулеметной дробью отстукивая подбитыми каблуками, словно матрос по трапу во время боевой тревоги.

- Куда ты? Подожди! - запоздало крикнул другу Шурка, пытаясь стянуть с прохода тяжелую корзину с картошкой. Но не успел. Венька со всего разгона налетел на корзину, не удержался на ногах и кувыркнулся через нее вниз головой.

Еще хорошо, что на лету выпустил ведро и успел подстраховаться руками. Опрокинув корзину, он растянулся на земляном полу. Сверху на него градом посыпались морковка и картошка. Клубни лупили по голове, по плечам и спине.

Маша отшатнулась в сторону и приникла к Шурке. Тот обхватил ее за плечи, а сам прижался спиной к стене, чтобы хоть как-нибудь удержаться на лесенке и не загреметь вслед за Венькой.

Наконец все стихло. Венька шевельнулся, подобрал под себя ноги и сел. Пощупал голову, покачал ею, стряхивая с волос песок и пыль.

- Ух ты! - громко выдохнул он и вытер рукавом нос. - Кажется, жив курилка.

- Жив! Жив! - радостно хлопнула в ладоши Маша.

Она сбежала по лесенке вниз к Веньке, начала сбивать пыль с его спортивной куртки, озабоченно допытываться, не сильно ли он ударился, не болит ли где.

Шурка смотрел на Машу и с сожалением думал: почему не он на месте Кривого Зуба. Удивлялся, откуда у девочки появился в руках гребешок, которым она причесывала Венькин чуб.

А Маша все повторяла:

- Терпи, курилка, терпи, пароход. Будешь в следующий раз знать, как форсить.

...Часа через два с Шуркиным огородом все было покончено. Картошку, морковь и бураки выбрали и снесли в погреб. Осталось только привести в порядок лук.

Веньку в погреб больше не пускали, потому что он немного прихрамывал. Но, как показалось Казику, не оттого, что действительно болела нога, а просто прикидывался, чтобы выглядеть перед девчонками героем, особенно перед Машей. Многие удивлялись, как это ему удалось после такого сальто-мортале не набить шишки на лбу.

- Уметь надо, - важничал Венька и уже в который раз повторял, что он приземлился на пол, как на спортивный мат. - Видали, как прыгают через "коня"? Вот точно такой же номер у меня получился и с корзиной.

- А-а... - заметил кто-то, - так ты, значит, номера откалывал?

- Какие еще номера? - огрызнулся Венька, понимая, что его разыгрывают. - Если б не зацепился за эту чертову корзину, все бы обошлось нормально.

Сам же тайком от ребят почесывал затылок, где вскочила ладная шишка след "поцелуя" увесистой картошины. Однако Венька не печалился. Придумывал, что бы такое смешное отмочить, как Казик с кастрюлей и поварешкой.

• Предыдущая
• 18/32
• Следующая