Поморы - Богданов Евгений Федорович - Страница 110

• Предыдущая
• 110/141
• Следующая

— Какие там условия? Захороводил бабенку — и валяй в загс. Чего мудреного-то?

— До войны не успел, учился, матери помогал, а на фронте какая женитьба…

— Были ухари, и на фронте успевали, — заметил Панькин.

— Я не из тех… Когда демобилизовался, то уж и возраст стал не жениховский…

— А как вы здесь оказались? — поинтересовалась Фекла.

— Приехал по направлению облоно. Любопытные здесь места. Все какое-то особенное. И село, и люди, и образ жизни… Я ведь родом из Липецкой области. На Север попал во время войны, на Карельский фронт…

— Вы были ранены?

— Легко…

Панькин осторожно высвободил свой локоть из Феклиной теплой руки:

— Пора домой. Извините, жена заждалась. Спасибо, Феня, за хороший вечер. Спокойной ночи.

И свернул в проулок, исчез во тьме.

На улице было тихо и тепло. Под ногами хрупал свежий снег. Он выпал вечером. Фекле все хотелось идти по тропке и прислушиваться, как под валенками похрустывает этот чистый, еще не слежавшийся февральский снежок. Низко над крышами горела яркая звездочка, одна в темном небе. Кое-где в домах, там, где еще полуночничали, теплился свет в окнах.

— Вам не холодно? — спросил Суховерхов.

Вежливый, — подумала Фекла, — Сам в пальтишке на рыбьем меху, а у меня спрашивает…

— Да что вы! — ответила. — Сегодня оттеплило. Морозы стояли долго, мне они на Канине так надоели!

— На промысле?

— Да.

— Надо бы и мне побывать на промыслах, для общего знакомства с рыбацкой жизнью…

— Побываете еще.

Подошли к школе. Большой двухэтажный дом казался нежилым — в окнах ни огонька. Фекла спросила:

— Вы тут и живете?

— Сплю в кабинете, на диване.

— Почему же не на квартире?

— Надо привыкнуть к школе. Впрочем, Тихон Сафоныч мне уже подыскал жилье у одного рыбака по имени Ермолай…

— Так он же бобыль! Кто будет прибирать вам избу, варить щи?

— Как-нибудь сами…

— Ну, это не дело. Надо найти другое жилье.

— Но мы уже договорились. Вскоре я туда перейду. Вот мы и пришли. Не хотите заглянуть ко мне?

— Спасибо, уж поздно.

— Тогда я вас провожу.

— Так и будем провожать — я вас, а вы меня? — Фекла тихонько рассмеялась. — Отдыхайте. Вам рано вставать. Спокойной ночи!

Суховерхов постоял, поглядел ей вслед и стал отпирать дверь.

На другой день с утра Фекла отправилась в магазин за хлебом. На улице, как и ночью, было тихо, тепло, и она неторопливо шла по слегка обледенелым мосточкам. Еще издали услышала:

— У Феклы вечор гостьбище было. Именины, кажись…

По голосу Фекла узнала Василису Мальгину, жену рулевого с доры.

— Все начальство у ей паслось. Собрались на дарову рюмку, — не без зависти и ехидства сказала Авдотья Тимонина. Высокий, визгливый и злой голос ее Фекла могла бы узнать из тысячи.

— Пятьдесят сполнилось, — уточнила Василиса. — Как без гостей-то? Така дата…

Фекла замедлила шаг. Крыльцо рядом, за углом. Ей было любопытно.

— А что ей деется-то? Здоровушша, как лошадь. Мужика все ищет, да не находит. Дураков нету, — слова Авдотьи будто хлестнули Феклу. Но она не показала своей обиды. Выйдя из-за угла, поздоровалась и неторопливо вошла в магазин.

А Авдотья молча заковыляла прочь, сердито тыча посохом в снег и не оглядываясь.

К новогоднему празднику клуб достроить не успели. Как ни старались колхозные мастера, как ни наседал на них Панькин, оставались еще кое-какие недоделки. После малярных работ медленно подсыхала краска, потому что олифа была некачественная. Дорофей выдвинул в оправдание свои доводы:

— Олифу покупал не я. И к чему вообще торопиться нам, Тихон? Ведь давно известно: Где сшито на живую нитку, там жди прорехи. И не стой ты у нас над душой. К собранию все закончим.

Наконец пустили котельную, по трубам пошло тепло. К четырнадцатому февраля клуб был готов. Приходили люди поглядеть — восхищались, ахали. Но больше всех был доволен Панькин. Он неторопливо, еще до комиссии, осмотрел все помещения, посидел в зрительном зале в фанерном кресле с гнутой спинкой, постоял на сцене за трибуной, прошел за кулисы.

— Добро сделали, — сказал он строителям, которые гуськом ходили за ним, ревниво наблюдая, какое впечатление произвела их работа.

Все казалось обычным на этом собрании — и зал с оживленными принаряженными людьми, и президиум, где сидели члены правления и секретарь райкома Шатилов с председателем рыбакколхозсоюза Поморцевым, довольно частым гостем в Унде. Секретарша Настя с Августой за своим столом были готовы вести протокол. Привычная обстановка отчетного ежегодного собрания. Кругом знакомые лица…

Но сердце старого председателя тревожила какая-то непонятная грусть. Не оттого ли, что он делал колхозникам свой последний доклад?

Голос у него вначале от волнения срывался, но постепенно приобрел уверенность. Тихон Сафоныч снова вошел в привычную деловую колею, и колхозники это почувствовали.

— Сегодня у нас особый торжественный день, — говорил Панькин. — Колхозу Путь к социализму исполнилось тридцать лет. И давайте, дорогие товарищи, окинем взглядом пройденный нами путь. Тридцать лет минуло с той поры, когда рыбаки собрались на первое организационное собрание, чтобы объединиться в коллективное хозяйство. Помнится, у многих тогда имелись сомнения, а кое у кого и возражения… И это было вполне понятно, дело в ту пору начиналось невиданное и незнакомое. С чего мы начинали? С гребного карбаса, с парусной елы. Путь был труден, но мы уверенно шли вперед к новой жизни. Уже давненько мы расстались со старыми методами и орудиями лова, с прежним флотом. И теперь мы говорим прошлому: Прощайте, паруса!, потому что они были основной двигательной силой, пришедшей к нам от дедов и прадедов. От парусного судна к современному рыболовному траулеру — таков наш путь. На долю рыбаков выпало немало испытаний. Вспомните, как мы работали в трудные военные годы, когда женщины, старики да подростки промышляли тюленей, ходили в губу за селедкой, облавливали дальние тундровые озера и давали фронту продовольствие. Вот здесь, в этом зале нового клуба, сидят организаторы колхоза и его первые работники: Дорофей Киндяков, Дмитрий Митенев, Родион и Августа Мальгины, Фекла Зюзина, Анисим Родионов, Семен Дерябин, Николай Тимонин и другие. Это — ветераны колхоза. Они вынесли на своих плечах все трудности и привели хозяйство к сегодняшнему его виду и качеству. Вся их жизнь — пример для нашей молодежи, в энергичные руки которой мы сегодня передаем колхоз.

Доклад у Тихона Сафоныча пошел свободно, он вроде бы и забыл о тексте, который лежал перед ним.

— Вот я приведу некоторые цифры, — продолжал он. — За тридцать лет мощность колхозного промыслового флота возросла в семнадцать раз. Триста пятьдесят тысяч центнеров рыбы выловлено и сдано государству. Доходы от промыслов выросли в семь, а основные средства колхоза в сорок с лишним раз…

Председатель приводил еще и другие цифры, — известное дело, без них не обходится ни один доклад. А когда он перешел к итогам минувшего года и начал говорить о недостатках, доклад стал и вовсе будничным, деловым. Упоминать о промахах в работе председателю не очень хотелось, но их, как слова из песни выкинуть, убрать из доклада было невозможно. И Тихон Сафоныч лишь сожалел, что устранять эти недостатки придется уже не ему, а новому председателю.

Наконец Панькин поставил, как положено, задачи на будущее и обратился к Поморцеву, руководителю рыбакколхозсоюза:

— А теперь я изложу наши неотложные просьбы к руководству. Прошу вас, Сергей Осипович, для дальнейшего развития хозяйства выделить нам следующее: моторную дору для речных и каботажных перевозок, сверлильный и токарный станки, оборудование водонапорной башни, трактор ДТ-75 с гидросистемой, строительные материалы — кирпич, шифер, цемент, горючее и смазочное, а также прислать специалистов для изыскательских работ по строительству авиаплощадки, осушке болота и строительства грунтовой дороги от Унды до моря…

• Предыдущая
• 110/141
• Следующая