Существует ли в Православии свобода мысли и совести - Бердяев Николай Александрович - Страница 1

Н.А. Бердяев

Существует ли в Православии свобода мысли и совести?

(В защиту Г.Федотова)

"Вы стали маленькими и будете все меньше: это сделало Ваше учение о смирении и послушании".

{Перифраза из "Also sprach Zarathustra" Ницше. Н.Б}.

Наступают времена, когда нужно прекратить двусмысленность и недоговоренность и дать прямой и ясный ответ, признает ли Православная Церковь свободу мысли и совести? Справедливы ли со стороны православных постоянные обвинения католиков, что у них нет свободы, обвинения, основанные на предположении, что у самих православных эта свобода есть. И ставится еще другой вопрос: связано ли Православие с определенной политической системой, например, с монархизмом, национализмом, сословным строем, по моде сегодняшнего дня, с фашизмом, или оно допускает различные точки зрения? Может ли православный, оставаясь профессором православной духовной школы, быть демократом, социалистом, быть защитником свободы, социальной справедливости, достоинства человека? Вопрос этот очень остро ставится тягостным случаем с Г.П. Федотовым. По предложению митрополита, профессора Богословского института предъявили Г.П. Федотову ультиматум: или уйти из профессоров Богословского института или перестать писать статьи на политические темы в "Новой России" и других органах "левого" уклона. Решение это было вынесено людьми, которые статей Г.П. Федотова не читали и руководствовались исключительно извращающими смысл цитатами одной газеты, представляющей самый дурной образец желтой прессы. Я не буду останавливаться на анализе этой неприглядной истории, свидетельствующей о поразительном отсутствии мужества и рабьих чувствах, которые, увы, очень традиционны. Меня интересует принципиальный вопрос. Речь шла не о статьях на богословская темы, а о статьях политических. Обвинение было в том, что статьи "левые" и что автор не может быть причислен к "национально мыслящим". Признается недопустимым для профессора Богословского института заниматься политикой. Но это неправда. Профессорами Богословского института разрешается сколько угодно заниматься политикой, но исключительно "правой" политикой. Никто не предложил бы профессору Богословского института выйти из состава профессуры, если бы он написал статью в защиту монархической реставрации и крайней национальной политики. Один из профессоров даже возглавлял правую националистическую организацию. Церковь в эмиграции в лице своей иерархии постоянно совершала политические акты демонстративными молебнами, панихидами и проповедями. Этим оно наносило тяжелые раны церкви внутри России. Церковь не совершила великого акта разрыва своей связи со старым режимом, не очистилась. Нет, запрет заниматься политикой относится исключительно к "левой" политике. Г.П. Федотов - христианский демократ и гуманист, защитник свободы человека. Он терпеть не может коммунизма. Он также несомненный русский патриот, что более достойно, чем быть "национально мыслящим". Он совсем не держится крайних взглядов. Оказывается, что защита христианской демократии и свободы человека недопустима для профессора Богословского института. Православный профессор должен даже быть защитником Франко, который предал свое отечество иностранцам и утопил народ свой в крови. Совершенно ясно, что осуждение Г.П. Федотова профессурой Богословского института было именно политическим актом, актом глубоко компрометирующим это учреждение, бросая на него тень реакционности.

От Г.П. Федотова требуют, чтобы он был "национально мыслящим", хотя его менее всего можно заподозрить в сочувствии интернационализму. Нет ничего отвратительнее самого выражения "национально мыслящий". Мы знаем, что значит быть "национально мыслящим": на практике это значит быть бесчеловечным, корыстолюбивым, насильником, ненавистником, провокатором войны, и часто войны против собственного народа. Мир погибает сейчас от национализма, он захлебнется в крови от "национально мыслящих". Церковь должна была бы осудить национализм, как ересь жизни, и католическая церковь к чести своей близка к этому осуждению. Национализм есть язычество внутри христианства, разгулявшиеся инстинкты крови и расы. Христиане, которые не предают Христа и Евангелия (большая часть христиан предает), не имеют права быть "национально мыслящими", они обязаны быть "универсально-мыслящими", быть согласными с евангельской моралью и уж во всяком случае с моралью человеческой. Да и у современных "национально мыслящих" ничего национального нет, они совсем не дорожат национальной культурой, например, русские "национально мыслящие" совсем не дорожат традициями русской литературы, немецкие "национально мыслящие" не дорожат традициями немецкой философии. О русских "национально мыслящих" в эмиграции лучше и не говорить, они с большой легкостью отдают Россию ее смертельному врагу Гитлеру. Ген. Франко тоже считают "национально мыслящим", хотя он вел истребительную войну против своего народа при помощи итальянцев и немцев. Стыдно произносить слова "национально мыслящий", "национальная политика", до того низкие вещи за этим скрыты. Есть только один критерий христианского отношения к политике - человечность, т. е. свобода, справедливость, милосердие, достоинство личности. Коммунизм подлежит христианскому суду не за то, за что его судят "правые" и "национально мыслящие", а за отрицание человечности и свободы, за отсутствие милосердия и за жестокость. "Национально мыслящие" сами охотно уничтожили бы всякую свободу, нисколько не считались бы с достоинством человека и наверное проявляли бы не меньшую жестокость. Уродливые проявления русской коммунистической революции есть прежде всего вина "правых" и "национально мыслящих" старого режима.

Есть еще одно обвинение против Г.П. Федотова: он интеллигент. По-видимому то, что он "не национально мыслящий" и с "левым" уклоном, объясняется его природой интеллигента. Обскурантская реакция против революции превратила слово интеллигент и интеллигенция в ругательные. Особенно невежественная часть молодежи, которая не знает ни смысла, ни истории употребляемой терминологии, не сомневается в том, что очень плохо быть "интеллигентом". Но пора прекратить это безобразие. Что противополагается "интеллигенции"? Прежде всего органические сословия: дворянство, духовенство, купечество, мещанство и еще чиновничество. Русская интеллигенция имела немало недостатков и в свое время я не раз ее критиковал, когда это еще не означало бить лежачего. Но сословия эти защищали свои корыстные интересы, погружены были в ограниченный быт, отличались рабьей покорностью перед сильными мира сего. Интеллигенция же по-своему искала правды и справедливости, боролась за достоинство человека, за свободу народа, не охраняла никаких классовых интересов и возвышалась над классовой ограниченностью. Правда, из русского дворянства XIX века вышли люди, поражающие своим бескорыстием, преодолевающие предрассудки и интересы своего класса, участники освободительного движения. Из дворянства вышли и творцы великой русской литературы. Но тогда они превращались в интеллигентов и сливались с интеллигенцией, в которой были выходцы из разных классов. Я более имею оснований гордиться тем, что я "интеллигент", т. е. искал истины и правды, чем своим дворянским происхождением. Когда говорят, что православный должен быть "национально мыслящим" и не должен быть "интеллигентом", то всегда хотят охранить то старое язычество, которое вошло в православие, с которым оно срослось и от которого не хочет очиститься. Люди такой формации могут быть очень "православными", но они очень мало христиане. Они даже считают Евангелие баптистской книгой. Они не любят христианства и считают его опасным для своих инстинктов и эмоций. Бытовое православие и есть язычество внутри христианства.

Это язычество, давно утерявшее свою древнюю поэзию, защищается, как старая традиция, и оно именно противополагается гуманизму. В христианском смысле эта традиция не очень древняя, она во всяком случае не восходит до истоков христианского откровения, до первохристианства, до периода греческой патристики. Но в языческом смысле она очень древняя, она восходит к племенным культам, к культам домашнего очага, даже к тотемизму первобытных кланов. Любые предрассудки, любые бытовые привычки защищаются как священная традиция. Но нет никаких оснований утверждать, что всякая традиция хороша. Традиция может быть изменой, совершенной в прошлом, конформизмом с самым дурным человеческим рабством прошлого. Евангелие совсем не традиционно, оно направлено против традиционализма, оно революционно.