Жизнь древнего Рима - Сергеенко Мария Ефимовна - Страница 27

• Предыдущая
• 27/78
• Следующая

Список кушаний, появлявшихся на столе "древнего италийца, составлен давно. Список этот просматривали, исправляли и дополняли крупные ученые, начиная с XVII в. и кончая Беккером и Марквардом, писавшими в конце прошлого столетия, и Блюмнером и Фридлендером, почти нашими современниками. Перечислены все съедобные предметы, входившие в меню древних римлян, и мы знаем, как устроены были столовые, в каком порядке подавались разные блюда, как располагались за столом обедающие и какой посудой они пользовались. Нет одного: человека, который устраивается за этим столом и для которого вся еда готовится. А была она, конечно, разной: крестьянин и сенатор, городской ремесленник и разбогатевший отпущенник ели не одно и то же. Изменялась еда и по времени, кухня катоновских времен и времен империи далеко не одинакова.

Античный город болтлив: он рассказывает о себе декретами, вырезанными в бронзе и мраморе; надписями, тщательно выведенными краской на стенах; кое-как нацарапанными граффити; самими своими развалинами, наконец. Деревня обычно молчит, и тем драгоценнее те случаи, когда до нас вдруг донесется ее голос. Италийский крестьянин II в. до н.э. рассказал о своей еде, и рассказ этот сохранился в записи Катона.

Старый цензор, составляя список продовольствия, имел в виду своих рабов, но можно с абсолютной уверенностью считать, что рабы ели ту же самую пищу, которая потреблялась крестьянским людом в данной округе: хозяин не беспокоился изготовлять для разноплеменного состава своей «деревенской фамилии» кушанья, к которым те привыкли у себя на родине; он не варил пива германцу и не запекал еврею пасхального ягненка с горькими травами. Главы Катонова «Земледелия», трактующие о еде рабов (56-58), знакомят нас с народной италийской пищей.

Состав такой пищи вырабатывается в течение длительного времени опытом многих поколений. Принимая одно, отбрасывая другое, народ, наконец, твердо останавливается на такой еде, которая насыщает человека, бодрит его и дает силы работать. Для великоросса такой образцовой пищей были круто замешанный черный хлеб, квашеная капуста, щи и гречневая каша с большим количеством жира и добавлением хорошей стопки водки; для италийца-селянина – густая бобовая каша с оливковым маслом или салом, овощи и фрукты, свежие и сушеные, пшеничный хлеб и легкое виноградное вино. Основой, фундаментом питания был хлеб. Катон назначал каждому рабу помесячно зимой 4, а летом 4 1/2 модия зерна[88]. Легионер получал 3 1/2 модия (Polyb. VI. 39) – по-видимому, это была норма, установленная для здорового мужчины, занятого тяжелой физической работой.

Познакомимся со свойствами этого пшеничного хлеба. Плиний, рассказывая о разных сортах пшеничной муки, пишет: «…существует определенный закон природы (lex certa naturae), по которому любая пшеничная мука дает в солдатском хлебе одну треть припека» (XVIII. 67). Этот «закон природы» объясняется просто: такой большой припек получается при выпечке хлеба из непросеянной муки, т. е. с отрубями. Солдатский хлеб выпекался по тому же самому рецепту, который был признан в крестьянской среде наилучшим и по своей выгодности, и по явно ощутимому признаку: этим хлебом человек не только утолял голод, но и чувствовал себя от него здоровее. Эмпирически, и руководствуясь в первую очередь соображениями хозяйственной экономии, италийский крестьянин нашел для себя самый здоровый и питательный хлеб, богатый витаминами группы B. Модий пшеницы весит 6 1/2 кг; 6 1/2 x 4 = 26 кг + 8 1/2 кг припека = 34 1/2 кг хлеба. Закованные рабы у Катона получали в день зимой 1 кг 308 г хлеба, а с началом тяжелых работ – 1 кг 635 г. Килограмм с лишним хлеба считался нормой для взрослого работника. Здесь, конечно, возможны были всякие отклонения; раб, получавший свой паек зерном, мог перемолоть его частью на муку, а частью на крупу, – это уменьшало его хлебный рацион. Если крестьянская семья жила в достатке, то потребление хлеба совпадало с нормой или приближалось к ней; в бедной семье хлеба ели, конечно меньше.

Хлеб – еда пресная и, как всякая пресная еда, он требует какой-нибудь острой приправы. Катон давал своим рабам соленые маслины, уксус и дешевые рыбные консервы. Этим же, надо думать, приправлял свой хлеб и крестьянин. Маслина – дерево неприхотливое и щедрое: два-три дерева столовых сортов, которые приткнулись где-то на крестьянском дворе, давали урожай достаточный, чтобы обеспечить на длительный срок семью солеными и маринованными маслинами. А кроме того, и у крестьянина, и у раба были еще овощи и фрукты.

Италийский огород пережил большую эволюцию от маленького клочка земли, на котором любая деревенская женщина выращивала, говоря словами Плиния, «грошевые овощи» (XIX. 52), до промысловых огородов, где работали специалисты-огородники, умевшие выводить «капусту таких размеров, что она не помещалась на столе у бедняка», или спаржу весом три штуки на фунт (Pl. XIX. 54). Нас интересует сейчас бедный крестьянский огородник.

Нам повезло и здесь; с ним знакомят и маленькая поэмка, приписанная Вергилию, «Moretum», и Приапеи – короткие стихотворения, в которых постоянно упоминаются сады и огороды «бедных хозяев» (16; 85-86). У Симила, героя «Moretum» в огороде «росло все, что потребно бедняку, да и богатый человек порой немало получал от бедняка» (64-65). Ассортимент овощей у него и у «бедных хозяев» из Приапей почти одинаков: лук, чеснок, порей и разные острые травы – щавель, кресс, укроп, дикая горчица, рута, сельдерей, кориандр, тмин. У Катона сеют то же самое: чеснок, порей (47; 70), кориандр, тмин (119; 157. 7), укроп (117 и 119), мяту и руту (119). Из овощей, дающих пищу более существенную, «прочную», и Симил, и огородники из Приапей разводят капусту, свеклу и тыкву горлянку.

Что касается фруктов, то здесь на первом месте стоял инжир, который Катон считал добавкой к хлебу, настолько сытной, что как только инжир вызревал, хлебный паек рабам-колодникам сокращался на целый фунт (56). Инжир богат сахаром (до 70%) и поэтому очень сытен, особенно если есть его с хлебом, как едят его и сейчас в Италии и как ели и в древности. Сушеный инжир («винные ягоды»), сладкие яблоки и груши были, по свидетельству Колумеллы, частой добавкой к деревенскому столу в зимнее время (XII. 14). Что их ели свежими с самого момента их появления, – в этом можно не сомневаться. Срывать фрукты с деревьев рабам, конечно, запрещалось, да и расчетливый, скуповатый крестьянин, если у него в саду росли хорошие сорта, налагал на своих детей такой же запрет, но на подбирание падалицы запрет этот не распространялся: уследить за его нарушением было невозможно, да и в условиях италийского хозяйства осыпавшиеся плоды ценности не представляли.

Итак, хлеб с приправой из соленых маслин, с чесноком или луком, овощи и фрукты. А горячее? Катон, перечисляя обязанности ключницы, пишет: «…она должна позаботиться о том, чтобы была вареная пища для тебя [хозяина] и для рабов» (143. 2). Что рабы, вернувшись вечером с работы, получали какую-то готовую еду, которую и ели вместе «в деревенской кухне», это засвидетельствовано и Колумеллой (XI. 1. 19). Что представляла собой эта горячая еда?

Наши источники молчат, но предположения наши по этому поводу можно считать достоверными. В севообороте древней Италии неизменно стоят бобовые, их сеют из года в год, и они подготовляют землю под посев зерновых. Главное место среди них занимают бобы – растение очень урожайное и очень дешевое. Кроме бобов, сеяли чечевицу, горох разных сортов, лупин. Среди излюбленных кушаний римского трудового люда стоит conchis – очень густая похлебка, сваренная из бобов вместе со стручками (Mart. X. 48. 16). Ее, конечно, ели и в крестьянской семье, и ее-то и варила ключница для рабов. Ни Катон, ни его соседи-крестьяне не подозревали, что бобовые, главным образом, бобы и чечевица, «растительное мясо», как их теперь называют, восполняют недостаток в белках, которых или вовсе нет, или очень мало в остальной вегетарианской пище, но что бобовая каша – еда сытная и укрепляющая, это они прекрасно знали. Тот же опыт, повинуясь которому пекли хлеб с отрубями, выучил высоко ценить бобовую кашу. Ели ее с оливковым маслом – рабы у Катона получали ежемесячно каждый пол-литра с лишним этого масла, с салом, у кого оно было, а за неимением жиров – просто с какой-нибудь острой приправой. Полбяную кашу Марциал называл «плебейским кушаньем» (XIII. 8), но варили ее, вероятно, лишь в праздничных случаях; Катон, по крайней мере, обдирал полбу на крупу для сборщиков винограда (23. 1), а сбор винограда на юге – всегда праздник.

• Предыдущая
• 27/78
• Следующая