Греховные поцелуи - Блэйк Стефани - Страница 5

• Предыдущая
• 5/66
• Следующая

– Ты могла бы быть более внимательной и сообщить, куда едешь. Я страшно беспокоилась и папа тоже. Вчера он звонил по меньшей мере раз шесть.

– Я виновата. Я действительно поступила безрассудно. Прости меня.

– Ну ладно. Ты лучше поторопись, Джилли. Увидимся позже.

Джильберта скинула комбинезон и легла на кровать в одном белье. Закурив сигарету, она попыталась восстановить безумную череду событий этого страшного утра. Бегство из квартиры Алански едва не лишило ее сил. Пока удача улыбалась ей, в противном случае ни за что бы не удалось совершить эти пробежки из квартиры в гараж не замеченной каким-нибудь соседом, управляющим или кем-то из технического персонала. Завтра она расплатится за стоянку «доджа», поедет в коттедж и перенесет всю одежду в спальню.

Вот только что делать с машиной? Джильберта подумала о том, что стоило бы оставить ее в загородном доме, но тут же отказалась от этой идеи. Не могла она держать у себя такое громоздкое вещественное доказательство. Нет, так рисковать нельзя. Вдруг вспомнилось, что, когда Джулс оставлял «додж» на стоянке, его попросили записать в квитанцию номерной знак машины. Несомненно, полиция узнает о пропавшем грузовике и разошлет повсюду информацию о нем. Итак, от машины надо немедленно избавиться. Но как? Связаться с агентом по продаже подержанных автомобилей? Нет, чтобы это сделать, придется подписать какие-нибудь документы, а это будет самоубийством. Конечно, можно отделаться от номерных знаков и...

«Ты все усложняешь и запутываешь, моя милая», – подумала Джильберта. Семья Де Бирсов всегда придерживалась правила, которое передавалось из поколения в поколение: сталкиваясь с очень сложной проблемой, всегда ищи самое простое решение. Вспомнив об этом, она быстро нашла, как ей показалось, идеальный выход. Нет никакой необходимости ехать в коттедж. Завтра рано утром надо забрать «додж», отправиться на нем до Риверсайд-Хайтс, оставить его в переулке и вернуться в отель на метро. Джильберта на сто процентов была уверена, что в течение ближайших двенадцати часов «додж» непременно угонят.

В час пятнадцать Анита открыла дверь и холодновато улыбнулась.

– Джилли... черт возьми, ты до смерти напугала нас! Мы уж думали, что тебя убили уличные грабители. Позвони ты на десять минут позже, данные о тебе были бы уже в картотеке о пропавших.

Женщины обнялись, щека одной слегка коснулась щеки другой.

– Я знаю, что это было неразумно с моей стороны, – виновато сказала Джильберта, – и, право, очень сожалею. Но мне так хотелось, чтобы речь получилась неординарной, что я забыла обо всем на свете.

Анита от удивления подняла бровь:

– Это так не похоже на мою хладнокровную, в высшей степени самоуверенную подругу.

Джильберта вздохнула и развела руками:

– Ничто человеческое мне не чуждо. Дорогая, какое нарядное платье! Тебе очень идет.

На Аните было эффектное лимонно-желтое трикотажное платье спортивного покроя.

– Спасибо, Джилли. А ты выглядишь просто очаровательно. Как всегда, ты выбрала то, что надо.

Платье Джильберты, сшитое из шотландки, было простым, с высоким воротником, окаймленным оборкой. Она улыбнулась:

– Этот фасон немного напоминает моду эпохи первых переселенцев, которые основали штат Колорадо.

– Хочешь чего-нибудь? – поинтересовалась Анита.

– Да, пожалуй, немного виски с содовой.

– Между прочим, вчера сюда звонил Джулс и спрашивал тебя, – заметила Анита, наливая виски. – Попросил, чтобы ты ему позвонила, когда вернешься.

– Он оставил номер телефона? – небрежно спросила Джильберта и закурила.

– Да, я записала в блокноте рядом с телефоном в спальне. Джулс остановился в квартире Милоша Алански.

Она уже набирала номер Милоша, когда Анита принесла виски. Подождав, пока не прозвучало десять гудков, Джильберта пожала плечами и положила трубку.

– Должно быть, он вышел. Я позвоню после торжественной церемонии.

– Ты не хочешь, чтоб я послушала твою речь? – спросила Анита, протягивая ей рюмку.

– Если честно, нет. По-моему, когда слишком много репетируешь, теряешь непосредственность, искренность.

Внезапно на пороге появилась Дженет.

– Итак, блудная мать вернулась...

– Она никуда не исчезала, – заметила Джильберта. – Как ты, Джен?

– Мне скучно. Буду прыгать от счастья, когда мы сядем в самолет и вернемся в Колорадо.

Мачеха и падчерица оценивающе оглядели друг друга. Между ними так и не сложилось дружеских отношений, хотя, по молчаливому соглашению, обе старались не показывать ни перед посторонними, ни тем более перед губернатором своей неприязни друг к другу.

Дженет Киллингтон была хорошенькой темноволосой девушкой с неплохой фигурой, но впечатление портили чересчур худые ноги. Однако природа компенсировала этот недостаток, наградив ее пышной грудью. По случаю торжеств поверх блузки с кружевной гофрированной отделкой Дженет надела элегантный черный бархатный жакет, подчеркивавший ее высокую грудь и тонкую талию.

– Потрясающий туалет! – воскликнула Джильберта. – Ты купила это здесь, в Нью-Йорке?

– Да, в маленьком бутике, – ответила Дженет. Враждебные нотки в ее голосе исчезли. Она всегда по-детски, с благодарностью реагировала на лесть, особенно от Джильберты, которая в Денвере считалась законодательницей мод среди дам высшего света.

– Ты уже позвонила папе? – спросила Дженет.

– Сразу же после разговора с тобой, – солгала Джильберта. – Он уже ушел. Бедняга... Сегодня вечером он, наверное, будет выжат как лимон после всех этих приемов и выступлений. – И добавила, смеясь: – К счастью, ему приходится это делать только раз в сто лет.

– Лимузин, должно быть, уже ждет. Пора ехать, команда! – заметила Анита, глядя на часы.

Джильберта допила виски, погасила сигарету и подошла к зеркалу.

– Знаете... я действительно... действительно нервничаю, – медленно проговорила она.

– Это просто ожидание церемонии так на тебя действует, – успокоила ее Анита. – Не волнуйся, ты, как всегда, поразишь всех.

«Просто ожидание церемонии...» Если бы только Анита знала, чем в действительности было вызвано ее состояние!

Джильберта стояла на трибуне. Ее взгляд медленно скользил по огромному морю людей, собравшихся здесь, чтобы послушать ее. Непрерывно жужжали фотоаппараты и телекамеры, ярко загорались вспышки, слепя глаза. Она еще раз просмотрела свои записи и подрегулировала один из микрофонов. Затем, встав вполоборота к другим ораторам, сидевшим невдалеке, на возвышении, произнесла:

– Я хочу выразить глубокую признательность мэру Биму и его коллегам, которые отнеслись ко мне с такой добротой, сердечностью и великодушием... – И, повернувшись к аудитории, Джильберта закончила предложение: – А также всем вам. Мне хочется сказать... Я люблю Нью-Йорк! – Когда утихли аплодисменты, она продолжала: – Сегодня мы отмечаем одно из самых великих и знаменательных событий в истории величайшего в мире народа – двухсотлетие со дня подписания Декларации независимости. Не могу не процитировать сейчас несколько фраз из второго параграфа этого документа, потому что сэр Томас Джефферсон выразил именно то, что я чувствую в данный момент, но гораздо лучше, чем сказала бы это я: «Мы считаем, что эти истины не требуют доказательств: все люди созданы равноправными, Бог даровал им неотъемлемые права, среди которых право на жизнь, свободу и стремление к счастью». Мои сограждане, именно это мы и празднуем сегодня, как здесь, так и по всей стране, – двести лет свободы в такой форме, которой ни один народ так и не достиг. Все мы в отличие от других наций, населяющих эту землю, пользуемся общим наследием, нас связывают общие узы. Наши предки были эмигрантами, переправившимися через безбрежные океаны, чтобы начать новую жизнь в этой стране безграничных возможностей. Мой прапрадед Ларс Де Бирс был одним из этих людей. У него, сапожника по профессии, была мечта и сила духа, чтобы осуществить эту мечту. Подобно другим переселенцам, во время «золотой лихорадки» он привез свою семью в Колорадо и упорно продолжал добиваться своей цели...

• Предыдущая
• 5/66
• Следующая