Милосердные сестры - Палмер Майкл - Страница 21

• Предыдущая
• 21/71
• Следующая

– Спасибо. Выкладывайте.

– Дело касается одного старого джентльмена по имени Баттеруорт – Олдоса Баттеруорта, если говорить точнее. Ему семьдесят семь, но он резв, как щенок. Неделю назад ему прооперировали малую венечную артерию, и все было прекрасно, но последнее время он начал жаловаться на боли в правой ноге. От паха и ниже у него пропала пульсация.

– Эмбол? – спросил Дэвид скорее из вежливости, нежели из неуверенности в диагнозе.

– Я бы тоже хотела так думать, Дэвид. Нога уже сильно побледнела. Ты в настроении помочь нам удалить тромб?

– Буду только рад, – просил Дэвид. – Вы объяснили ему, на какой риск он идет?

– Да, но не мешает, если бы ты еще раз указал ему на это. Дэвид, меня немного пугает общая анестезия. Ты не считаешь, что можно...

Дэвид пришел в такое возбуждение от того, что может свой первый день закончить чем-то значительным, что фактически оборвал ее на полуслове.

... – перейти на местную? Конечно, можно. Только так.

– Я знала, что на тебя можно положиться, – сказала Армстронг. – Я должна была проконсультироваться с тобой. Олдос мой старый друг и пациент. Слушай, через час начинается заседание исполнительного комитета, и я как глава отделения этого сумасшедшего дома обязана там присутствовать. Не могли бы мы вечером где-нибудь пересечься?

– Разумеется, могли бы. Перед уходом я должен посмотреть кое-кого из своих больных. Как насчет Юга-4? У меня там лежит женщина, совершенно парализованная. Может, у вас возникнут какие-нибудь идеи по этому поводу?

– Буду рада помочь. В восемь?

– В восемь, – повторил Дэвид.

Тщательно вымыв руки и осторожно выставив их перед собой, Дэвид спиной вошел в операционную № 10, затем надел операционный халат и начал готовиться к тому, чтобы дирижировать оркестром, исполняющим его же собственную симфонию. Олдос Баттеруорт, такой беспомощный и хрупкий, лежал на узком операционном столе.

Дэвид приказал правую стопу Баттеруорта поместить в прозрачный пластиковый мешок, чтобы исключить инфекцию в ходе операции. Стопа была цвета белого мрамора.

Используя небольшие инъекции, он обезболил верхнюю часть правой ноги больного. Ввиду отсутствия пульса он решил, что бедренная артерия должна проходить приблизительно в дюйме от надреза. Неправильный расчет, и он столкнется с такой трудной операцией, где единственным решением окажется второй надрез. Сосредоточься, приказал он себе. Сконцентрируй всю свою волю. Скрытые за маской уголки его губ приподнялись и на лице заиграла тонкая улыбка знающего себе цену человечка. Он был готов.

– Скальпель, пожалуйста, – сказал Дэвид, беря из рук хирургической сестры инструмент. Он замер, закрыл глаза, затем сделал глубокий вдох, чувствуя каждой клеточкой своего тела ответственность момента. Открыв глаза, он оглядел стоящих рядом людей, которые застыли в немых позах в ожидании его приказаний. Слегка кивнув анестезиологу и бросив последний взгляд на обескровленную ногу Баттеруорта, он сделал надрез. Туго натянутая кожа раздвинулась, сразу же обнажив бедренную артерию. – Попал в "десятку", – прошептал Дэвид.

В течение нескольких минут артерия, твердая и тяжелая от тромба, была изолирована двумя тонкими полосками лейкопластыря, расположенными на расстоянии двух дюймов друг от друга. Осторожно он ввел длинную тонкую трубку с откачивающим баллоном внутрь артерии в направлении стопы. Определив, что наконечник трубки находится в требуемом положении, он накачал баллон и также осторожно вывел трубку обратно через надрез. Два фута вязкой темной жидкости ударили из трубки прежде, чем Дэвид успел освободить баллон. Он повторил процедуру в противоположном направлении и удалил сгусток крови, который привел к закупорке вен. Последовало промывание с помощью разжижителя крови, и на этом все было кончено. Он затянул полоски лейкопластыря, чтобы поток крови не хлынул через артерию, затем закрыл надрез в сосуде с помощью ряда мелких швов.

Второй раз за менее чем двадцать минут Дэвид обменялся мгновенным взглядом с каждым участником операции. Затем молча вздохнул, задержал дыхание и отпустил края лент. Сразу же нога Баттеруорта приняла естественный нормальный цвет. Все радостно зашумели. Операция прошла как по маслу. Лучше не придумаешь. Опьяненный успехом, Дэвид громко объявил Баттеруорту, что все обошлось, но тот так и не проснулся ни разу во время операции.

"Это было просто отлично, доктор Шелтон. Это было просто отлично, доктор Шелтон. Это было просто отлично, доктор Шелтон". Раз за разом повторял Дэвид слова хирургической сестры, ветерана больницы, пытаясь воспроизвести в точности ее интонацию. «Может быть, тебе следует позвонить ей и попросить повторить все это, чтобы не мучиться», – сказал он самому себе. Продиктовав оперативное замечание, он принял душ и переоделся. Теперь можно отправиться в корпус Юг-4, чтобы сообщить доктору Армстронг о том, что Баттеруорт был успешно прооперирован.

Он посмотрел на свои часы: без десяти восемь. Его второе подряд ночное дежурство в больнице и первое с тех пор, как он вступил в штат хирургов восемнадцать лет назад.

Маргарет Армстронг уже была на этаже, пила кофе и вела непринужденную беседу с Кристиной Билл и палатной сестрой, Уинни Эджерли. Когда Дэвид подошел к женщинам, его глаза невольно устремились на Кристину. Ее глаза и улыбка, казалось, говорили тысячу разных вещей одновременно. Или, возможно, это были его слова, его мысли, а не ее. В воображении промелькнуло идеальное, как драгоценный камень, лицо Лорен, и исчезло под взглядом этих карих глаз, устремленных на него.

Голос доктора Армстронг вывел его из забытья.

– Эй, Дэвид, – весело сказала она. – В больнице только и говорят о том, как ты сделал новую ногу моему коротышке. Молодец! Бери чашку и поднимем тост за твою успешную операцию. – Она взглянула на содержимое чашки, поморщилась и добавила: – Если, конечно, это можно назвать кофе.

На ней была черная юбка и светло-голубой кашемировый свитер. Золотая брошка-бабочка была единственным ее украшением. Она носила белый халат без пуговиц, какие неофициально полагались только профессорам или видным преподавателям. Ее черные волнистые волосы были коротко подстрижены и идеально сочетались с цветом ярко-синих глаз и тонкими чертами лица. От нее исходила такая энергия, которая заставляла подчиняться и уважать ее. В статье, написанной шесть лет тому назад и посвященной значительному вкладу Армстронг в медицину, она была охарактеризована как "Заметная фигура в американской кардиологии". А в то время ей было всего лишь пятьдесят восемь.

Обозревая пост медицинских сестер, Дэвид не мог не заметить непринужденных отношений, установившихся между Армстронг и двумя сестрами. Не то, что у доктора Уолласа Хатнера – с учетом того факта, что доктор Армстронг была женщиной. Контраст становился еще более ярким, когда она встала и налила ему чашку кофе.

Она представила его сестрам как "героя дня" и, озорно подмигнув Кристине, добавила, что Дэвид, насколько ей известно, не женат. Он покраснел и закрыл глаза в явном смущении, но одновременно понял, что тщательно избегает зрительного контакта с Кристиной. Через несколько секунд Армстронг заставила его подробно рассказать, как он оперировал ногу Баттеруорта. Опасность на этот раз миновала.

Рона Гоулд, младшая медсестра, присоединилась к группе, когда Дэвид с помощью красного и синего фломастера рисовал детали операции.

У него сложилось мнение, что Армстронг уже знает достаточно много об операции, вероятно, от одной из операционных сестер. Вместе с тем она приняла самое живое участие в дискуссии.

– А знаешь, – сказала она наконец, – я зашла в послеоперационную палату проведать Олдоса, а он ничего не помнит. Продрых самый важный момент в своей жизни. Человек мог лишиться ноги, если не сказать большего, а он спит как ни в чем не бывало. Вот что значит хорошая местная анестезия. А?

• Предыдущая
• 21/71
• Следующая