Японские записи - Федоренко Николай Трофимович - Страница 22
- Предыдущая
- 22/101
- Следующая
И Охара сэнсэй решил, видимо, вложить персты в язвы, чтобы внушить простую истину.
– В Нью-Йорке на приеме у одного богатого американца перед банкетом в его роскошном особняке, где хозяин явно стремился потрясти воображение своих гостей, мы любовались многочисленными картинами, висевшими на стенах в величественном зале. Обратив внимание хозяина на приклеенные к каждой картине магазинные таблички с ценой, я заметил, что приятно поражен, увидев вывешенными для гостей произведения живописи, которые, вероятно, только что приобретены в ателье или на художественной выставке. В этом как бы обнаруживается эстетическая нетерпеливость – желание быстрее насладиться художественными ценностями. «Помилуйте, – выпалил американский миллионер с непоколебимой убежденностью, – эти картины я показываю своим лучшим друзьям, истинным поклонникам искусства. Многие годы все они неизменно восхищались художественными достоинствами полотен именно потому, что от них никогда не была скрыта ценность картины в долларах!»
Этот рассказ Охара сэнсэй столь же характерен, как сообщение, помещенное в американской прессе о случае на выставке картин. В нью-йоркском музее изобразительного искусства экспонировали картину Матисса, изображавшую торговца свечами. Кажется, по недосмотру картину повесили вверх ногами. И прежде, чем это было разгадано, картиной сумели полюбоваться сто двадцать тысяч посетителей.
Обнажая невежественное филистерство, американскую одержимость в отношении материальных ценностей, Охара постоянно сохраняет внешнее спокойствие. Его лицо, оставаясь неподвижным и непроницаемым, как гипсовый слепок, не выражает, как говорят японцы, «ни смеха, ни слез»…
После небольшой паузы Охара сэнсэй с той же внешней невозмутимостью продолжает ополчаться на примитивный культ денег в США. Особенно яростно он бичует ханжество и скрывающуюся за ним душевную опустошенность, лицемерие и мелкий снобизм, которые обнаруживаются на фоне блестящего мира с волшебным, многообразным великолепием витрин, царственной роскошью, богатством. Прекрасное рядом с омерзительным, уродливым и отталкивающим.
– Такое впечатление, будто по американскому радио и телевидению выступают не живые люди, а долларовые мешки, которым удалось развязаться и обрушиться на слушателей своим всезаглушающим звоном. А театр, кино? О постановках и кинокартинах главным образом пишут, что они обходятся в миллионы долларов, представляют собой небывалую роскошь, являются невиданным бизнесом. Об авторе сценария или постановщике, режиссере говорить не очень принято. Все это не имеет значения. Об этом можно узнать потом, если кто-либо вдруг заинтересуется. Имя или имена актеров, исполняющих различные роли, упоминаются главным образом в том случае, если это коммерчески оправдано. Рекламируется только масштаб капитала, инвестированного в кинобизнес, сумма денежных издержек, могущественный доллар. Нередко, однако, подхватываются какие-либо скандальные похождения голливудских звезд, вроде сенсационных разводов с очередным – из бесчисленных – любовником…
Со страниц американской прессы не сходит, в частности, имя известной киноактрисы Элизабет Тэйлор. Многокрасочный журнал «Сатэрдэй ивнинг пост» в июле 1964 года опубликовал следующее в корреспонденции «Драма, которую пропустили кинообъективы» (из «Игуанского дневника» Марвин Китман). Шестилетняя дочь голливудской звезды Элизабет Тэйлор, по имени Лиза, в разговоре с детьми в присутствии журналистов спрашивала: «Смотрела ли ты кинокартину „Вокруг света за восемьдесят дней“?» Девочка ответила, что не смотрела. Лиза продолжала: «Эту картину сделал мой первый папа. Мой второй папа тоже делал фильмы. И Ричард (третий отец) делает картины, и моя единственная мама также делает кинофильмы…»
Токийская встреча с Охара сэнсэй живо пришла мне на память в Нью-Йорке, когда я посетил премьеру пьесы Артура Миллера «После грехопадения», которая была показана в Репертуарном театре, находящемся в прославленном районе Гринвич Вилледж, 20 января 1964 года. При всей спорности сюжета новой драмы крупнейшего современного драматурга Америки сценическое воплощение автобиографической пьесы было встречено зрителями как большое событие в театральной жизни страны. Постановка пьесы вызвала острую реакцию, комментарии, взволнованные отзывы. Восхищало исполнительское мастерство актеров, блестящая игра Джэсона Робертса, которому удалось создать яркий, живой образ главного героя произведения. Спектакль дал благодатный материал для театральных критиков, рецензентов, журналистов… Присутствие на премьере первой леди страны, супруги президента Линдона Джонсона, казалось, подчеркивало значение, которое придавалось спектаклю. С интересом ожидалась реакция прессы. Каково же было разочарование, когда вышедшие на следующий день нью-йоркские газеты, однако, ни единым словом не удостоили вниманием ни творчества драматурга, ни сценическое воплощение пьесы «После грехопадения». Ни одной фразы о содержании драмы, хотя она уже вышла в свет и ее содержание было известно, ни одной строки об исполнительском мастерстве актеров, несмотря на то что на премьере присутствовал целый корпус театральных критиков и рецензентов.
Внимание прессы, увы, оказалось прикованным не к драматургии Артура Миллера и не к спектаклю… «Нью-Йорк тайме» посвятила едва ли не целый разворот фотографиям «элегантных платьев и меховых нарядов» американских миллионеров в театральных фойе и баре, которые они лишь изредка покидали, чтобы покрасоваться и попозировать из своих баснословно дорогостоящих лож.
Даже взбунтовавшаяся стихия, обрушившаяся в тот вечер на Нью-Йорк, шквал проливного дождя, не остановила ряженого общества. «Представители социального, театрального и модного мира, – крупным планом подавала „Нью-Йорк тайме“ 21 января 1964 года, – прибыли в Гринвич Вилледж в прошлую ночь в изысканных вечерних нарядах, невзирая на ливший дождь. Поверх своих длинных платьев и мантий многие дамы надели норковые шубы… Гости направились затем на гала-прием». Под многочисленными фотоснимками жирным шрифтом были напечатаны имена обладательниц роскошных нарядов, меховых изделий, драгоценностей, модных нейлоновых париков: «Госпожа Алан Джей Лернер в парчовой накидке в пастелевых цветах с собранным воротником работы Гивенчи», «Госпожа Джон Джекобсон в безрукавном норковом манто, рукава ее парчового костюма заменяют рукава манто. Наряд выполнен Джорджем Копланом», «Мадам Стэнли Рамбо (Дина Меррил) в норковой накидке, надетой поверх серого платья в серых бисеринках», «Луиз Савитт в длинном шелковом пальто с поясом выше естественной талии» и т. п.
В узком газетном столбце, посвященном премьере «После грехопадения», под броской шапкой «Гринвич Вилледж приветствует „большую аудиторию“, отмечается в качестве весьма существенного фактора внушительная стоимость билетов на спектакль – от 50 до 100 долларов. В разделе „Ожидается приток денег“ подчеркивается, что „это не будет, как сказал один человек с ресторанными и предпринимательскими интересами в этом районе, лишь еще один театр вне Бродвея с переполненным залом. Речь идет о тысяче ста зрителях из других районов города в течение шести вечеров в неделю и о том, что они захотят поужинать, возможно, выпить или развлечься после театра. Предстоит хороший бизнес во время представления“. Автор столбца Роберт Доти счел непременным добавить, что „подобную уверенность выразили владельцы и управляющие полдюжины других ресторанов и вечерних заведений в Гринвич Вилледж“.
– Встречаются, конечно, и содержательные, глубокие, художественные американские киноленты, – заметил Охара сэнсэй, когда я рассказал ему обо всем этом. – И они, естественно, вызывают интерес и восхищение. Но им принадлежит мизерный процент. Мир в голливудских боевиках изображается по-разному. Одни пишут и показывают то, что видят и как видят. Другие изображают мир таким, каким они его представляют, мыслят. Американские картины в массе своей несут зрителю нечто чудовищное, патологическое. Их главным сюжетом служит мрачный мир преступности, изуверства, разбойничьего безумия. И создаваемые в Голливуде герои не принадлежат к «благородным разбойникам». Нет, это изуверы, тупые, звероподобные, кровожадные и алчные. В американских фильмах олицетворением добродетели и бескорыстия изображаются преимущественно шерифы, маршалы и полицейские сыщики. В нескончаемых серийных выпусках демонстрируются самые изощренные методы кровавых расправ маньяков и садистов со своими жертвами – обитателями бандитских притонов, гангстерами, наркоманами, грабителями. С экранов кино и телевизоров на вас непрестанно обрушивается целый шквал кадров с фантастическими убийствами, насилием, грабежами. Подробнейшим образом показываются утонченные способы расправ с беззащитными младенцами и стариками; настойчиво и хладнокровно внушаются методы наиболее успешного, эффективного, быстрейшего лишения человека сознания, подавления в нем воли, внушения ему ужаса, удушения своей жертвы. И эти кинокошмары продолжают преследовать вас неотступно, на каждом шагу, днем и ночью… Характерна в этой связи речь редактора американской газеты «Трибюн» (г. Талса, штат Оклахома) Дженкина Ллойда Джонса на собрании журналистов в Чикаго. Из телевизора в общую комнату и даже в детскую, отметил он, хлещет поток передач, живописующих насилие, цинизм и садизм, в котором буквально тонут наши дети. Внуки тех малышей, что, бывало, пускали слезу из жалости к погибшей от холода Девочке-Спичке, теперь считают себя обманутыми, если ее не излупят, не изнасилуют и не сожгут в доменной печи. А наша литература! – вспоминал далее Джонс. «Клубничка» прошлых лет, которую туристы, бывало, контрабандой привозили из Парижа под грязными рубашками, выглядит теперь пресным чтивом. Книгу «Любовник леди Чаттерлей» окутали мантией высокого искусства и продают нашим сыновьям и дочерям школьного возраста за 50 центов в любой аптеке. «Тропик Рака», принадлежащий перу Генри Миллера и напоминающий перечень надписей на стенах уборной, вот-вот разделит судьбу «Любовника леди Чаттерлей».
- Предыдущая
- 22/101
- Следующая
