Милость богов - Яновская Ольга - Страница 48

• Предыдущая
• 48/59
• Следующая

– А я тут останусь, – недовольно сказал ларг, устраиваясь на мягких подушках. – Когда ещё удастся поспать в такой роскоши. Всё в дороге и в дороге.

Хозяин корчмы с удовольствием погрузился в людской водоворот, легко шёл в толпе, словно рассекающая воды ладья. Встречные так и брызгали в стороны, с уважением косясь на могучие плечи.

Марк и Русак шли позади, словно по пустой улице, а за спинами смыкалось людское море, кричали здравицы в честь нового царя и царицы.

У ворот дворца было форменное бурление. Чуть в стороне от главных ворот слуги выкатили пять бочек размером с избу и ловко разливали густое темное вино, выхватывали из протянутых рук миски, чашки, а то и вовсе бадьи, наполняли, совали обратно и снова выхватывали новые. И так из раза в раз.

Предусмотрительный Русак уже бренчал пустыми ковшами, не намного уступающими вместительным бадьям, нырнул в толпу. Все спешили выкрикнуть хвалу молодому жениху и красавице-невесте, мудрому царю – да пребудет он вовеки в здравии и довольстве!

Путешественников со всех сторон толкали, мелькали хмельные лица с совершенно счастливыми ухмылками. Кого-то уже уносили заботливые друзья, надеясь порыться в карманах. Авось не всё ещё пропил!

Вынырнул Русак, ухитряясь держать три ковша, протянул Марку и Корнею. Те ухватили их и присосались, шумно сглатывая. Вино было терпкое и сладкое.

Выпив на одном дыхании, Марк стряхнул капельки на землю и вытер губы.

– Хорошо-о-о-о!

И его поддержали дружным рёвом и стуком кружек.

Комнату царевны заливал солнечный свет, гладил горячими ладошками голову Василики, словно ласкал, успокаивал.

Рядом суетилась Ганка, верная нянька и служанка, любовно расчёсывала волосы.

Без стука распахнулась дверь, и в комнату царевны ввалился Боромир.

Фигура нынешнего царя, казалось, заняла всю комнату от пола до потолка. И Василика невольно сжалась, но быстро опомнилась, гордо расправила плечи.

Девушка, не поворачиваясь, увидела на серебряной поверхности зеркала золотое шитье кафтана, высокие, украшенные вышивкой сапоги, в которые царь вправил штаны, богато расшитую перевязь, перекинутую через плечо.

Боромир заметил неуверенность девушки, усмехнулся в роскошные усы. Холодный взгляд ударил, как пощёчина, заставив царевну покраснеть.

– Готова ли? – прогудел он. – Собрала госпожу, Ганка?

Служанка утвердительно склонила голову.

– Только свадебный венец остался, – сказала она и взяла в ладони украшение. Солнечный луч упал на золотой ободок, рассыпался искрами, дробясь в его гранях, маленький камень подвески, заиграл красками, он должен был подчеркнуть красоту царевны.

– Дай, я сам.

В огромной ладони Боромира венец казался детской игрушкой. Царь, громко топая, подошёл к невесте, приблизил бородатое лицо и, глядя на отражение девушки в зеркале, усмехнулся.

– Ты отказалась от руки Пересвета, когда он сватался к тебе. Помнишь, старый царь ещё жив был?

Василика нахмурилась, кивнула.

– Теперь царем стал я, а Пересвет берёт тебя в жёны из милости.

Мертвенная бледность Василики многократно усилилась, губы сжались в тонкую белую полосу. Царевна метнула взгляд на няньку.

– Выйди, Ганка.

Дождавшись когда женщина выполнила её указание, Василика глянула на Боромира, и, чеканя каждое слово, произнесла:

– Дядюшка, мало того, что ты незаконно захватил трон моего отца, обвинил меня, законную наследницу, в подлом убийстве, так ты ещё и... и... издеваться пришел!

Боромир осклабился и осторожно опустил на смолянисто-чёрные волосы Василики свадебный венец.

– Все ждут тебя, царевна, поторопись, – сказал он, покидая комнату.

Когда за ним с глухим стуком захлопнулась дверь, Василика порывисто вскочила, сорвала с головы венец и отшвырнула его в угол. Тот стукнулся об стену, звякнув, прокатился по полу и замер у ног вошедшей Ганки.

– Подлец! Убийца! – завопила царевна. – Он смеет говорить со мной, как с нищей побирушкой! Да как он смеет?! Подлый раб, недостойный смывать пыль с моих ног!

Её опустошил этот взрыв эмоций. Она без сил рухнула на кровать и разрыдалась. Ганка бросилась к ней, обняла, прижала к себе, гладила по спине, шептала какие-то глупости. Наконец, Василика стала успокаиваться.

– Ну всё, зайка моя, всё.

– Ты ведь не оставишь меня, Ганка? Не оставишь?!

– Конечно, не оставлю. Ох, горемыка ты моя. Вставай, пора идти.

Как всегда ласковые слова служанки помогли девушке отогнать печаль.

Выпрямилась гордая Василика, смахнула слёзы, взяла протянутый служанкой венец. Расправила длинный розовый сарафан, расшитый дорогими каменьями и жемчугами, рубаху тонкой ткани, рукава которой на запястьях были перехвачены золотыми браслетами. Обернулась к зеркалу и звонко рассмеялась своему отражению, небрежным движением руки отбросила волнистый локон.

– Идём, Ганка, нас ждёт весёлая свадьба!

Василика шла по пустым коридорам, лишь в окно влетали оглушающие радостные вопли воинов да жителей Ротова.

Царевна вышла на высокое крыльцо и окинула надменным взглядом собравшихся людей. Но она не различала лиц, всё сливалось перед глазами, и девушка почти с благодарностью ощутила крепкую руку Пересвета. Не хватало ещё упасть без чувств!

Яркое солнце заливало широкий царский двор, вокруг плотной стеной стояли воины. Василика почувствовала, что глаза начинает щипать от подступающих слёз, но сдержалась: нельзя выказывать слабость!

Пересвет сжал её руку и повел вперёд. Василика смотрела на кольчуги воинов, прикреплённые к поясам мечи, шлемы на полусогнутых руках.

Пара вышла на площадь перед дворцом. Казалось, что там собрался весь город.

Собравшиеся жители были одеты празднично. Видно достали лучшие наряды из необъятных недр сундуков. На женщинах побогаче и платья подороже, и украшения получше. Метут пыль широкими подолами, расшитыми бисером, позвякивают оберегами, когда, смеясь, вскидывают головы. А рядом мужички стоят и на царскую свадьбу глазеют: ремесленники, обряженные в добротные домотканые рубахи, и купцы, руками, полными перстней, за отвороты богатых кафтанов держащиеся. Кого только здесь не было!

Царевна шла мимо них, одаривала улыбкой, чувствовала руку жениха, что сжимала её ладошку.

Взгляд Василики скользил по лицам стоящих людей не останавливаясь – все чужие.

Вдруг одно показалось ей смутно знакомым, словно принадлежащее мельком увиденному прохожему. Царевна невольно сдержала шаг. Незнакомец пристально глядел на неё, не отрывая чёрных глаз. Высокий мрачный воин, черные волосы стянуты в «хвост», но ясно видна седина. Чем он привлёк внимание девушки? Она и сама не поняла.

Пересвет крепче сжал ладонь Василики, отвлекая от взгляда черных глаз. Она слабо улыбнулась и уверенно пошла вперёд.

Бурлило огромное людское море, билось прибойными волнами о стены царского дворца. Вдруг взревели сотни глоток. Русак огляделся и ткнул в бок Марка, проорал на ухо:

– Гляди, хозяин!

Марк вытянул голову, заглядывая через плечи, и увидел, как идет Василика. Гордо поднятая голова, прямая спина, надменный взгляд.

Её рука лежала на ладони высокого красавца, он улыбался всем милостиво и радостно.

Они прошли совсем рядом, Марку даже показалось, что он ощутил слабый запах роз – так всегда пахло в комнате царевны. В груди защемило, сердце кинулось на рёбра, пытаясь вырваться из тесной клетки, упасть в пыль, по которой прошла девушка.

«Глупости! – одёрнул себя Марк. – О чём я думаю?! Василика даже не знает меня. С первым снегом меня ждёт суд жриц, а я...

Я всего лишь наёмник! Всего-то защитил от убийц, а возомнил, что могу оберегать её вечно! Да как и подойти-то с такой рожей? Поцарапанный, в шрамах, седой. Куда мне тягаться с красавцем, который ведёт девушку к алтарю!»

Окружённый зелёным полем, как великан насекомыми, дуб был виден издалека. Мощными корнями он впивается в твёрдую землю, а густой, расщеплённой ударом молнии кроной цепляется за пушистые облака.

• Предыдущая
• 48/59
• Следующая