Близко-далеко - Майский Иван Михайлович - Страница 82

• Предыдущая
• 82/90
• Следующая

– И не увидите такого нигде… – засмеялся Орлов. – Второго подобного города нет на земле… Позвольте привести несколько цифр: Большой Лондон, то есть Лондон со всеми слившимися с ним предместьями, имеет в поперечнике пятьдесят километров! В нем двадцать пять тысяч улиц и площадей и два миллиона домов; на его территории живет девять миллионов людей! Правда, сейчас, когда в связи с войной часть населения эвакуировалась в провинцию, в столице стало несколько меньше людей, но это – временное явление.

– Меня поразило другое, – вступил в разговор Александр Ильич. – Я знал раньше, что Лондон – самый большой город в мире, но я представлял себе его в виде скопления громадных, многоэтажных зданий, небоскребов. А на самом деле – это плоский низенький город… Такое, по крайней мере, у меня создалось впечатление.

– И оно совершенно правильно, – подтвердил Орлов. – В Лондоне очень мало высоких домов и домов-гигантов, какие можно видеть в Америке и в некоторых европейских странах. Здесь большие дома стоят только в центральной, деловой части, да и их очень немного. Типичным для Лондона домом является отдельный узкий коттедж в два этажа с мезонином. Здесь все живут в таких коттеджах. Конечно, коттеджи более зажиточных людей богаче, красивее, лучше построены, чем коттеджи менее зажиточных. Но принцип дома – одинаков. В каждом коттедже живет только одна семья: в нижнем этаже, как правило, – столовая, кухня и гостиная, в верхнем этаже – спальни. Таков уровень жизни средней и мелкой буржуазии, интеллигенции, а также рабочей аристократии. Люди малооплачиваемых профессий – грузчики, чернорабочие, люди случайного заработка – живут иначе, а как именно, – это мы увидим завтра. Но ясно, что при такой системе строительства жилых домов Лондон должен занимать огромную территорию.

– Федор Петрович, что это такое? – вдруг взволнованно спросила Таня, указывая на несколько колясок с грудными детьми, стоявших у дверей маленького почерневшего кабачка.

– Это… – протянул Орлов, – это одно из тяжелых бытовых явлений Англии.

– То есть? – не поняла Таня.

– Видите ли… Мамы этих малюток, несомненно, находятся сейчас у стойки кабака и прикладываются к кружке эля или пива. Впрочем, зайдем внутрь, – сами увидите.

Это был простой, неприхотливый кабачок рабочего предместья: темная, прокопченная комната, широкая металлическая стойка, а за ней – хозяин с красной, лоснящейся физиономией и подвернутыми рукавами. Батареи разномастных бутылок стояли на полках. Из большого репродуктора вырывались звуки танцевальной музыки. У стойки и в углах комнаты видны были группы людей в рабочих костюмах: они пили стоя. В помещении не было ни стула, ни скамьи: английский закон запрещает сидеть н кабачках, – это называется борьбой с алкоголизмом! Среди пьющих было немало женщин. Нет, это не были веселые девицы! Это были жены рабочих… Лица их раскраснелись, прически сбились. Они перемигивались и пересмеивались друг с другом, иногда громко взвизгивали или разражались хохотом.

– Противно! – брезгливо сморщилась Таня. – Уйдемте отсюда поскорей!

– Что ж, уйдем! – согласился Степан. – Действительно, пьяная женщина – отталкивающее зрелище.

– К сожалению, в Англии силен алкоголизм. По статистике, Англия – одна из самых «пьяных» стран в мире, – сказал Орлов. – Правда, англичане пьют понемногу, но зато регулярно, ежедневно, и результат вы видите…

Выйдя из кабачка, наши путешественники, предводительствуемые Орловым, вновь взобрались на верхушку автобуса и двинулись в обратный путь. Опять перед ними проплывали темные маленькие коттеджи предместий, высокие фабричные корпуса, улицы, парки, театры, вокзалы… И люди, люди, люди…

– Мы видели внешнюю картину Лондона. Теперь попытаемся раскрыть внутреннее содержание его жизни, – изрек Орлов шутливо-подчеркнутым тоном заправского гида.

Они сошли на какой-то маленькой, закованной в камень площади. Прямо перед ними возвышалось величественное, с колоннами здание, перед которым мрачно темнела конная статуя военного.

– Перед вами лондонская биржа, – продолжал свое повествование Орлов, – а перед ней памятник герцогу Веллингтону, победителю Наполеона под Ватерлоо. Биржа торжественно открылась в присутствии королевы Виктории в 1844 году, то есть около ста лет назад. По английским понятиям, это совсем недавно. Но и за сто лет здание биржи, как видите, успело покрыться толстым слоем густой, несмывающейся сажи. Впрочем, таков стиль Лондона…

– Так вот она, знаменитая лондонская биржа, о которой приходится так часто читать в газетах, – задумчиво произнес Потапов.

– Да, много тысяч охваченных ажиотажем и страстью к наживе людей толпится здесь ежедневно, – продолжал Орлов. – Сколько молниеносных обогащений и столь же молниеносных разорений происходит здесь каждый день! Сколько мировых финансовых потрясений вызывалось, да еще и сейчас вызывается комбинациями, затеянными в этих стенах… Но оставим биржу, взгляните направо: это Мэнчон-Хаус, официальная резиденция ежегодно сменяемого лорд-мэра лондонского Сити. Позвольте попутно разъяснить одно недоразумение, жертвой которого становятся многие иностранцы: часто за границей говорят «лорд-мэр Лондона». Это ошибка. Лорд-мэра, то есть городского головы всего Лондона, не существует.[20] Зато есть лорд-мэр Сити – одного из двадцати восьми районов внутреннего Лондона. Но так как Сити – самый старинный район столицы и до сих пор остается ее деловым центром и средоточием богатства, то в глазах англичан лорд-мэр лондонского Сити олицетворяет собой промышленное и торговое могущество Англии.

Мэнчон-Хаус представлял собой большое красизое здание с колоннами, в вычурном стиле XVIII века. Когда-то оно было, очевидно, желтого цвета, но теперь, подобно бирже, покрылось черным слоем копоти.

– Теперь взгляните налево, – сказал Орлов. – Перед вами знаменитый Английский банк. Банк этот был основан в 1694 году и сначала помещался в маленьком одноэтажном домике. Позднее, с ростом финансового могущества Англии, на месте старого домика было воздвигнуто большое тяжелое здание, напоминавшее крепость. Этот дом в дальнейшем несколько раз расширялся и перестраивался, пока не принял свой нынешний вид – внушительного, монументального строения с двумя ярусами колонн и двумя этажами балконов.

– А вы знаете, – заметила Таня, – этот банк и сейчас похож на крепость: в нижнем этаже стены слепые, без окон, вооруженные часовые у входа…

– Нечему удивляться, – улыбнулся Орлов: – все здесь рассчитано на то, чтобы вызвать доверие даже у самого боязливого вкладчика… Но вернемся к нашему исследованию. Эта площадь, образованная треугольником – Английским банком, биржей и Мэнчон-Хаус, в просторечии именуется «The Bank» («Банк»). Она является нервным центром Сити. Вокруг нее, в паутине старинных узких улиц и переулков, ведущих начало еще о римских времен, притаились тесные, закопченные, угрюмые здания всех главных банков, страховых обществ, торговых контор, пароходных компаний, промышленных и горных предприятий Британской империи. Здесь же помещается знаменитый «Ллойд» с его регистром судов всего мира. Можно утверждать, что в лондонском Сити, на пространстве всего лишь одной квадратной мили, так густо сконцентрированы экономическое могущество и финансовая власть, как нигде в капиталистическом мире. Отсюда направляется хозяйственная жизнь не только всей Англии, но и всей Британской империи. Отсюда торговые и финансовые щупальца тянугся ко всем морям и континентам земли. Здесь, в Сити, финансовый центр британского империализма…

Вокруг маленькой группки наших путешественников кипела, клокотала странная, лихорадочная жизнь. Вереницей двигались грузовики, заваленные товарами, нагруженные рулонами бумаги, роскошные лимузины, в которых восседали важные пассажиры с сигарами в зубах. Торопливой иноходью бежали банковские клерки в цилиндрах, с денежными сумками под мышкой, коммивояжеры с желтыми чемоданчиками в руках. Мчались мальчишки-посыльные в синих костюмчиках с блестящими пуговицами, спешили торговые служащие с озабоченными лицами. По тротуарам расхаживали уличные разносчики, продающие запонки и булавки, сидели нищие, рисующие на панелях душещипательные картинки.[21] Все это торопилось, двигалось, шумело, мелькало перед глазами. Движение было подобно плотному, душному, неотвратимому вихрю.

• Предыдущая
• 82/90
• Следующая