Близко-далеко - Майский Иван Михайлович - Страница 64

• Предыдущая
• 64/90
• Следующая

– Какие же это птицы, Максвелл? Вы знаете?

– Могу поклясться, что не морские, но какие именно, не знаю…

– Послушайте, Максвелл! – закричал Петров. – Ведь если они не морские, так, значит…

Он не докончил фразы. Максвелл и без того прекрасно понял его.

– Как бы это поточнее выяснить? – нетерпеливо воскликнул Петров и тут же хлопнул себя по лбу.

Искусно маневрируя между лежавшими в шлюпке телами, он пробрался к Мандеру, который больше походил на труп, чем на живого человека, и попытался растолкать ученого. Тот даже не пошевелился. Тогда Петров вылил на Мандера несколько ведер морской воды. Мандер слегка шевельнул руками, ногами, но глаза его остались по-прежнему закрытыми. Петров задумался и вдруг вспомнил: в плоской металлической фляжке у него сохранилось несколько глотков коньяку. Для Тани, чтобы в самую критическую минуту поддержать ее. Но теперь… Степан разжал губы Мандера и влил в них несколько капель. Это возымело свое действие. Голова профессора чуть повернулась, веки слегка приподнялись. Петров с силой схватил его за шиворот, посадил и, подавляя волнение, прокричал в ухо:

– Ради бога, мистер Мандер! Вы орнитолог… Смотрите, птицы!

Мандер бессмысленно уставился на Петрова, не узнавая его, потом на небо, и какая-то искра мелькнула в его безучастных глазах.

– Сэр! Бога ради, где обитают эти птицы, где они кормятся? – взмолился Максвелл. – В море или на берегу?

Мандер слабо кивнул головой и едва слышно пробормотал:

– Лесные, на суше…

– Но как далеко они залетают в море? – продолжал его допытывать и трясти Петров.

– М… м… а… а… – беспомощно забормотал профессор, силясь что-то сказать. Но глаза его снова закрылись, голова повисла.

– Мы узнали самое главное. Давайте следить за птицами, – предложил Петров, перестав тормошить ученого. – Будем держать курс по их полету.

Птицы долго кружили на одном месте, но потом, точно по команде, с громкими криками повернули на восток и понеслись к горизонту.

– Курс ост! – решительно скомандовал Петров.

Шлюпка сделала неуклюжий поворот и медленно поплелась в новом направлении. Птицы давно скрылись. А пятеро на шлюпке, переходя от надежды к отчаянию и снова к надежде, смотрели на восток.

Прошел час. Петров не отводил глаз от бинокля. Впереди лежала синяя гладь моря, впереди – все тот же далекий, слегка затуманенный горизонт. Ничего нового! Птицы больше не появлялись…

Прошло еще несколько времени. Степан не смог бы сказать – сколько именно. Вдруг Таволато вскочил и стал пронзительно кричать, колотя себя в грудь.

– Что с вами? – воскликнул Петров. «Карло не выдержал, сошел с ума…» – с ужасом подумал он.

– Я вижу! – восторженно кричал Таволато, протягивая руки вперед.

Степан лихорадочно схватился за бинокль. Да, не могло быть сомнений: вдали, на самом горизонте, среди ровной глади моря чернела точка. Крошечная, едва заметная. На лбу Петрова выступили крупные капли пота: «Неужели правда?..» Он передал бинокль Максвеллу, чтобы проверить себя. Мгновение спустя Максвелл испустил крик не менее дикий, чем Карло:

– Земля!

Теперь все пятеро по очереди хватались за бинокль. Но скоро он стал не нужен. Точка увеличивалась, густела. Вот она превратилась в тонкую, четкую полоску.

Ах, как медленно ползла шлюпка, как нескончаемо долго приближалась она к земле! Скорей! Скорей! Если бы она двигалась волей, нервами, желаниями людей, она понеслась бы вперед со стремительностью торпеды.

Но шлюпка все шла да шла неторопливым ходом, чуть покачиваясь на легкой волне.

Вот полоска стала дрожать, туманиться: горячий воздух струился над землей… Вот она развернулась в маленький островок с обрывистыми скалистыми берегами… Уже можно было различить утесы, заливы, трещины, неровности почвы…

Вот, наконец, мелькнули белые стены домиков, красные черепичные крыши. Показались деревья, сады…

– Таня! Таня! Проснись! Земля!

Степан тормошил Таню и старался вывести ее из состояния небытия. Таня открыла глаза, попыталась сесть, но голова закружилась, и она вновь опустилась на дно шлюпки…

Между тем на берегу появились люди. Они жестикулировали и подавали какие-то сигналы. Потом кто-то поднял на высоком древке белый флаг и пошел с ним вдоль берега, приглашая шлюпку следовать за ним. Стало ясно: берег с этой стороны скалистый и обрывистый, пристать негде; гавань, очевидно, где-то в другом месте.

Шлюпка медленно обогнула вдавшийся в море каменный мыс и затем пошла вдоль берега, который быстро понижался. Показался пляж, за ним – узкий вход в небольшую внутреннюю бухту. Со всех сторон к бухте бежали люди.

Развернувшись, шлюпка скользнула в бухту. Здесь стояли две моторки, было много рыбачьих лодок и шаланд. На якоре слегка покачивались две парусные шхуны.

Толпа на берегу следила за эволюциями шлюпки затаив дыхание. Когда нос ее, наконец, врезался в песок, поднялся страшный крик, все бросились вперед.

– Дошли! – тихо выдохнул Степан.

Он неуверенно перешагнул через борт и тут же упал, потеряв сознание.

Открыв глаза, Степан увидел над головой что-то белое, спокойное. Он лежал на чем-то мягком, странно устойчивом. Ни привычного плеска волны, ни зыбкого покачивания… Тишина…

Степан напряг память, но ничего не мог припомнить. Он пытался пристальнее вглядеться в белое над головой, но оно расплывалось и таяло. Не хотелось ни смотреть, ни думать, ни двигаться. Так бы лежать, лежать, не задаваясь вопросом: жизнь это или смерть?.. И снова закрылись глаза, погасло сознание…

Когда Степан опять полуоткрыл веки, то почувствовал на себе чей-то внимательный взгляд. Он сделал усилие, повел глазами в сторону и увидел пожилую женщину в темном платье с красным крестом на накрахмаленной белой косынке.

– Наконец-то вы пришли в себя, сэр! – удовлетворенно сказала женщина по-английски.

Петров непонимающе поглядел на нее, но ничего не ответил. В его больном мозгу шла смутная, тяжелая работа, и английские слова пока еще не доходили до сознания.

– Вы долго были в бессознательном состоянии, сэр, – продолжала женщина. – Бог мой, когда подумаешь, чего вы натерпелись! Но теперь, слава богу, скоро все будет в порядке…

Женщина была словоохотлива.

– Меня зовут сестра Тилли, сэр, – представилась она. – Я работаю в этой больнице. Вы, должно быть, голодны? Сейчас я принесу вам поесть, но только очень немного… Чуть-чуть… После такого поста нужно быть очень осторожным, сэр!

Она тихонько, неслышными шагами выскользнула из палаты и минуту спустя вернулась с маленькой чашечкой бульона.

– Вот выпейте это, сэр, – сказала она, точно обращаясь к маленькому ребенку. – И пока хватит… Больше – ни-ни!

Сестра Тилли забавно погрозила пальчиком и слегка приподняла голову больного. Когда бульон был выпит, она нравоучительно сказала:

– Теперь лежите спокойно и, пожалуйста, не волнуйтесь, сэр.

– Где моя жена? – спросил Степан, с трудом вспоминая английские слова.

– Она в женской палате, сэр, – быстро ответила сестра Тилли. – Она уже пришла в себя…

– Могу я ее видеть?

– Пока еще рано, сэр. Вам сейчас вредно всякое волнение. Но вы не должны беспокоиться: мадам быстро поправляется.

Сестра ушла, а Степан стал оглядываться. Он уже ясно понимал, что над головой белый потолок, что лежит он на кровати, укрытый одеялом. В окно врывались широкие полосы красноватого света. «Должно быть, закат», – сообразил он. И тут им овладели туманные видения: катастрофа… шлюпка… океан, бесконечный океан… птицы, крик Карло…

«Мы спасены! – внезапно понял он. – И потолок, и сестра Тилли, и бульон – не галлюцинация!»

Ликование так переполнило и потрясло его, что он готов был сейчас же вскочить на ноги, но смог только медленно повернуть голову.

• Предыдущая
• 64/90
• Следующая