Близко-далеко - Майский Иван Михайлович - Страница 39
- Предыдущая
- 39/90
- Следующая
Бингхэм ставил перед собой вопрос, как ему надлежит держаться с советскими путешественниками: демонстративно ли отвернуться от них и замкнуться в ледяной холодности или, наоборот, продолжать, а может быть, даже развивать знакомство с ними? Отыскивая правильное решение этой «проблемы», Бингхэм в конце концов почувствовал – не пришел к логически законченному выводу, а именно почувствовал, – что, учитывая время и обстановку, круто рвать с советскими людьми было бы «не по-английски». Поэтому во время ленча, разнесенного молоденьким стюардом, англичанин как ни в чем не бывало обратился к Петрову:
– В вашей стране, вероятно, нет таких пустынь, как здесь?
– Пустыни есть, – ответил Степан. – Но вот таких тропических лесов, как те, над которыми мы пролетаем, у нас действительно нет.
Вновь завязался разговор. На этот раз Бингхэм стал развивать свои взгляды на британские перспективы в Африке.
– Я принадлежу к «африканской школе», – заявил он и, заметив вопросительный взгляд Степана, пояснил: – в среде работников нашего колониального ведомства есть такое направление. В прошлом веке наши государственные люди считали Азию, в особенности Индию сердцем Британской колониальной империи. Для тех времен это было правильно. Даже в наш век немало английских политиков исповедовало такие взгляды. Пожалуй, последним из могикан был лорд Керзон. Но сейчас «азиатская школа» постепенно вымирает. Да и неудивительно…
Бингхэму очень хотелось сказать, что за крушение «азиатской школы» в немалой доле ответственны большевики, революция которых дала сильный толчок росту национального движения в Азии. Но, вовремя вспомнив, что разговор идет как раз с одним из большевиков, Бингхэм придал своим рассуждениям более общую форму.
– Народы Азии, – говорил он, – в течение последних двадцати – двадцати пяти лет переживают эпоху национального подъема: мы разбудили их, внесли в их жизнь элементы европейской культуры. Остальное сделали события 1914–1918 годов и послевоенного периода. Естественно, что все это сокращает наши, британские, перспективы в Азии. Однако, разумеется, и в Азии мы еще нужны. Мы не можем просто сбросить со своих плеч ответственность за судьбу азиатских народов.
– А разве азиатские народы нуждаются в ваших плечах и сами не ответственны за свою судьбу? – саркастически спросил Степан.
Бингхэм сделал вид, что не понял иронии собеседника, и начал подробно развивать ту лицемерную концепцию о «бремени белого человека», которой британские империалисты в течение веков старались замаскировать жестокое порабощение колониальных народов. Согласно этой «концепции», белая раса, проникнутая духом христианского учения, якобы самим богом и историей предназначена руководить погрязшей в невежестве и грехе «цветной расой».
– Сейчас в британском колониальном ведомстве, – продолжал Бингхэм, – преобладает «африканская школа». Мы, ее сторонники, думаем, что будущее Британской империи связано с Африкой. Народы Африки еще долгое время будут нуждаться в помощи и руководстве белых. У нас, англичан, в этой области имеется громадный опыт…
– И большие прибыли сулит это «руководство» африканскими народами? – снова съязвил Степан.
Бингхэм еще раз сделал вид, что не понял иронии, и погрузился в свои мысли.
Самолет миновал Эстеббе и шел сейчас над голубыми водами гигантского озера Виктория.
Степан не торопился прервать размышления Бингхэма, но затем все же спросил, на чем, собственно, основываются надежды приверженцев «африканской школы».
– Во-первых, – начал Бингхэм, – на том, что Африканский континент очень богат естественными дарами природы. Здесь есть золото, хром, ванадий, кобальт, уран, медь, марганец, графит и многое другое. Здесь центр мировой добычи алмазов. Африканские недра еще мало исследованы. Кто знает, что скрывается под этими дикими лесами? – И он небрежным жестом указал в окно. – Одно ясно: геологические богатства Африки огромны и разнообразны. А ведь имеется и много другого: леса, могучие реки и водопады, земли, пастбища… Использование всего этого только начинается. Африка располагает большими топливными и энергетическими ресурсами, а между тем ее доля в мировом производстве топлива и электроэнергии в 1937 году не превышала одного процента! Англия в Африке в той или иной форме контролирует десять миллионов квадратных километров территории с шестьюдесятью пятью миллионами населения. Это составляет около трети всей территории и всего населения континента. Наиболее богатые районы Африки – Южно-Африканский Союз, Родезия, Кения, Танганьика, Золотой Берег – входят в состав Британской империи. Как же не говорить об исключительной важности Африки для Англии!
Бингхэм вздохнул и, точно возвращаясь из царства волшебных снов к суровой действительности, уже совсем другим тоном закончил:
– Вот только бы выиграть войну!..
Вторую ночь путешественники провели почти на самом экваторе, в Найроби – главном городе английской колонии Кения. Найроби лежит на полпути между Каиром и Кейптауном. Хотя город расположен в горах, было томительно жарко.
В пять часов утра самолет поднялся с аэродрома и, набрав высоту, понесся дальше на юг. Снова, точно на киноленте, внизу замелькали горы, тропические леса, саванны… Скоро миновали границу Кении и вступили в воздушное пространство Танганьики, бывшей германской колонии, ставшей после первой мировой войны британской подмандатной территорией. К полудню уже и Танганьика осталась позади.
Самолет шел спокойно. Ровно и мощно гудели моторы. Около часа дня мальчик-стюард, как всегда, роздал пассажирам дорожный завтрак…
И вдруг что-то резко изменилось в режиме полета. Ровное гудение моторов сменилось прерывистым. Редкие вначале перебои все учащались, мотор задыхался, чихал, то вдруг начинал работать с бешеной скоростью, то вдруг замирал… Машину дергало, качало, клонило набок…
Пассажиры заволновались. Первым поднял тревогу «алмазный король». Схватив за рукав пробегавшего мимо Брауна, он резко спросил:
– В чем дело?
Браун нетерпеливо повел плечом, высвободил рукав и на ходу бросил:
– Правый мотор капризничает.
Беспокойство стало нарастать. Пассажиры приникли к окнам, смотрели на землю, проносившуюся внизу, многозначительно переглядывались и обменивались ничего не значащими словами. Никто не хотел громко сказать того, о чем думал, чего боялся…
Общее напряжение еще более возросло, когда самолет стал постепенно снижаться. Видимо отчаявшись в возможности долететь до ближайшего аэродрома, пилот решил посадить машину на первой подходящей площадке. Но внизу тянулся сплошной тропический лес да в отдалении, почти на самом горизонте, вставали острые пики синеющего горного хребта. Куда же тут сядешь?..
Внезапно раздался громкий выхлоп, и правый мотор сразу смолк. Самолет резко накренился вправо, и пассажиры, выброшенные из своих кресел, попадали друг на друга. Раздались крики, брань. Полковник Менц торопливо читал молитву, генерал Гордон закрыл глаза, а Бингхэм вытянул вперед руки, точно стараясь оттолкнуть от себя грозный перст судьбы.
Однако это еще не был конец. Взревел, как на старте, левый мотор. Самолет, все больше снижаясь, несся теперь на одном моторе. Пилот лихорадочно искал место для посадки. Он круто изменил курс и пошел под прямым углом к прежней трассе, взяв направление в сторону мерцавших в отдалении гор. Он надеялся, что где-то там, впереди, ближе к синеющим вершинам, девственный лес должен смениться саванной или открытым плоскогорьем. Там можно будет сесть, не подвергая пассажиров гибельной опасности. Самолет, как загнанная лошадь, дрожал и кренился набок, но все еще продолжал нестись вперед.
Очертания гор становились все отчетливее, но внизу по-прежнему ярко зеленела сплошная масса тропического леса, Нигде ни полянки, ни прогалинки. Судорожно вцепившись в рычаги управления, пилот пожирал глазами каждую складку, каждую неровность в зеленых дебрях, проносившихся внизу. Однако пока он не видел ни одной «лужайки спасения»… Между тем самолет спускался все ниже… ниже… ниже… Вот уже явственно стали различаться кроны отдельных деревьев, густые переплетения лиан, темные и бледные пятна зелени лиственных покровов…
- Предыдущая
- 39/90
- Следующая
