Тайна неудачного выстрела - Биргер Алексей Борисович - Страница 17

• Предыдущая
• 17/40
• Следующая

Пока они вылезали, и я успел встать на ноги. Фантик и Ванька тоже поднялись, тяжело дыша.

— Здравствуйте, Степан Артёмович! — сказал я.

— Вы, что, с ума сошли? — опередив министра, набросился на нас один из охранников. — У вас есть голова на плечах? Играть на дороге! И сами могли погибнуть, и…

— Спокойней, Владик, спокойней, — сказал Угрюмый. — Это мы здесь чужаки, а они в своём праве.

— Как же спокойней? — вопросил Владек. Второй охранник и секретарь лишь лупали на нас глазами — видно, не вполне оправившись от шока. — Если бы мы ехали хоть немного быстрее…

— Если бы мы ехали хоть немного быстрее, тем более перед поворотом лесной дороги, то нарушили бы все правила езды по заповеднику! — перебил его министр. — Тебя я помню, — обратился он ко мне. И звать тебя, кажется, Борис, так? А тебя — Ванька. Ну, а вашего замечательного пса вообще трудно забыть! Здравия желаю, Генерал Топтыгин! А вот с этим юным существом мы ещё незнакомы. Судя по белокурым локонам… — пряди волос выбились из-под тугой шапочки взъерошенной и раскрасневшейся Фантика, и вообще вид у неё — как и у нас с Ванькой — был что надо! Ну, сами понимаете, какой может быть вид после катания на снегокате и возни в снегу. — Да, судя по белокурым локонам и очаровательной мордашке, это девочка. Как вас зовут, юная леди?

— Фаина, — церемонно представилась Фантик. — Но вы можете называть меня Фантиком, — милостиво добавила она.

Угрюмый расхохотался так, что от его басовитого хохота чуть ли не верхушки деревьев закачались. Мне показалось, что Топа поглядел на него с одобрением: ему нравилось, когда люди лаяли громко и солидно.

— Настоящая женщина, от макушки до кончиков ногтей! — сказал он. — Принимаю вашу снисходительность как разрешение служить вам и угождать! — похоже, Угрюмый был в настолько хорошем настроении, что даже история с машиной его не подпортила. — Ну, юные герои, из-за чего весь сыр-бор?

— Из-за снегоката, — коротко ответил я. — Мы…

— Не надо ничего объяснять, — министр махнул рукой. — Снегокат они не могли поделить, понимаешь! Для чего вам ваша юная богиня, как не для того, чтобы своею властью разрешать все споры? Даже если её решение капризно и своевольно — оно все равно должно считаться самым правильным. Так? — спросил он у Фантика.

— Ну… — Фантик замялась, но было видно, что эти шутливые комплименты ей приятны.

— Да, но что нам теперь с машиной делать? — вмешался второй охранник, обретший наконец дар речи.

Министр повернулся и критически осмотрел машину, сделав два шага в ту и другую сторону вдоль неё.

— Нисколько не пострадала, — заключил он. — Только увязла, но это поправимо. Доберёмся пешком, тут ведь, насколько помню, недалеко… — он вопросительно взглянул на меня.

— Минут пятнадцать пешего хода, — подтвердил я.

— Вот и прогуляемся, воздухом подышим, — он расправил могучие плечи. — А то в Москве совсем лёгкие закисли. Еле вырвался, да и то… — он кивком головы указал нам на охранников. — Этих приставили. Как будто я младенец, который без мамкиного ухода пропадёт! — Но ведь это необходимо, — рискнул заметить секретарь. — Вы сами знаете…

— Знаю я, знаю, — досадливо проворчал министр. — Но только посмейте мне охоту испортить! Как тут жизнь, ребята?

— Нормальная жизнь, — ответил я. — Отец готовился к вашему приезду, даже баньку с утра затопил.

— Это хорошо! — с довольным видом пробасил Угрюмый. — Задал я хлопот батьке твоему, да уж ладно, как говорится, свои люди — сочтёмся, — он ехидно поглядел на охранников. — А вас проверим, насколько вы мужики. Это вам не кроссы бегать и из пушки палить! Если не продержитесь в парной хоть вполовину столько, сколько я — то мы ещё посмотрим, кто кого должен охранять!

Я понял, что охрана его раздражает. Угрюмый привык делать то, что хочет, и ему казалось, что охрана стесняет его свободу — мол, туда не ходите, этого не делайте, и это тоже небезопасно. Но он, с его весёлым характером, изливал своё раздражение в шутливой форме, как бы сам посмеиваясь над ним.

— Ладно! — сказал он. — Двигаемся пёхом! Сейчас всех огорошим, как постучимся под окнами, словно нищие побирушки. «Сами мы не местные…» — затянул он своим густым басом. — Можем репетировать по пути, чтобы пропеть в унисон. Тем более, — он хмыкнул, — что это будет полная правда!

— Лучше всё-таки мы вас обгоним и предупредим о вашем приезде! — предложил я, заметив, что на лицах охранников и секретаря отразилось лёгкое смущение от идеи подобного розыгрыша, выдвинутой Степаном Артёмовичем.

— Это как вы нас обгоните? — полюбопытствовал министр.

— На собачьей упряжке! — гордо ответил Ванька.

— Гм… — министр оглянулся на охранников и секретаря. — Интересно поглядеть.

— Мы мигом! — отозвались мы все разом.

Мы быстро приволокли снегокат, запрягли Топу — который, видя, что все внимание сосредоточено на нём, дал запрячь себя с таким самодовольным видом, как будто никогда не выкидывал фортелей и не бунтовал против упряжи — ну, прямо, знаменитый актёр перед публикой! И с места он рванул в карьер, так что снежная пыль поднялась столбом, и пошёл ровно и весело — и нам вслед все восхищённо заахали и зааплодировали.

Мы в две секунды домчались до дому и ворвались в гостиную, где сидели взрослые, с диким криком:

— Министр приехал! Он идёт по дороге!

— Идёт? — удивился отец. — Разве он не на машине?

— Понимаешь… — объяснил я. — Мы с ним столкнулись!

— Как это — столкнулись? — не поняла мама.

— Очень просто, — объяснил Ванька. — Мы выкатились на дорогу, а там как раз ехала его машина!

— Вы хотите сказать… — у тёти Кати округлились глаза, да и остальные взрослые выглядели несколько ошарашенными. — Вы хотите сказать, что мчались с такой скоростью, что подбили его машину?

— Нет, — объяснил я. — Его машина успела вильнуть и попала в кювет, — перехватив вопрошающий взгляд отца, я добавил. — Она очень крепко засела. Но, наверно, «Бураном» её всё-таки можно вытащить.

— Господи, у нас какие-то дикие дети! — ахнула мама. — Отправить в кювет машину министра!

— Нормальные дети, — отец встал, достаточно поняв из наших обрывочных объяснений. — Пойду встречать Степана Артёмовича, а потом мы с Сергеем сгоняем на «Буране» и попробуем вытащить его драндулет.

— У него не драндулет, — сообщил Ванька. — У него машина новая и красивая. Вся лакированная и лак ни капельки ни ободран. Если, конечно, сейчас не ободрался… — задумчиво уточнил он.

Я яростно наступил ему на ногу: мол, не трезвонь лишнего, нам и так могут всыпать, так что не заостряйся на подробностях!

— Ну, не драндулет, так лимузин, — спокойно согласился отец. — Сути дела это не меняет. Таскать вам не перетаскать, вот как это называется.

Все это он проговорил уже на ходу, пройдя вместе с дядей Серёжей в прихожую и надевая полушубок.

— Как ты думаешь, министр будет обедать с нами? — окликнула его мама.

— Думаю, что да, — ответил отец. — Вряд ли после дороги у них будет большое желание пытаться что-то сварганить отдельно. Так что накрывай стол на всех, не ошибёшься!

И отец с дядей Серёжей вышли.

— Сколько человек при министре? — спросила мама.

— Трое, — ответили мы.

— Значит, их четверо, и нас семеро… Будьте добры сами накрыть стол на одиннадцать человек, за все хорошее! Борис, ты вместе с Иваном раздвинь стол, а Фаина пусть начинает носить тарелки и другую посуду. Собственно, вы знаете, что делать.

Мы бодро взялись за работу, очень довольные, что обошлось без большого нагоняя. Я подумал, что, наверно, это потому что отец вполне понимал: все случившееся — это не наша вина, а несчастное стечение обстоятельств, ведь всякий имеет право кувыркаться на лесной дороге. А родители Фантика, видя достаточно мягкую реакцию отца, предпочли не вмешиваться.

Мы сновали из кухни в гостиную и обратно, и через десять минут стол был накрыт. И в это же время в ворота вошли министр со свитой и отец с дядей Серёжей. Мы увидели в окно, как министр что-то оживлённо рассказывает, и даже показывает, широко разводя руками, а все остальные внимательно слушают.

• Предыдущая
• 17/40
• Следующая