Игры писателей. Неизданный Бомарше. - Радзинский Эдвард Станиславович - Страница 46

Мустье сделал вид, что не понял последней фразы, и сказал: «Русская дама в карете очень устала, а мсье кажется слишком благородным, чтобы не поторопиться угодить даме».

«Здесь все уже прекрасно знают, кто эта дама», – последовал мрачный ответ.

Мустье настаивал: «Моя госпожа приказала мне уговорить вас. Не будет ли мсье столь любезен подойти к ней и побеседовать?»

Тот, не осмелившись ослушаться, пошел к карете в одних чулках, без башмаков (как он сказал: «Чтобы не производить шума»).

Он подошел к дверце и, поговорив несколько минут с королевой, объяснил Мустье, как выехать на дорогу к границе, минуя мост, и как по пути найти францисканский монастырь, где, по его предположению, находился отряд гусар, «который, видимо, должен встречать вашу даму». Самое постыдное, что этот трус оказался драгунским майором, кавалером ордена Святого Людовика, неким господином Префонтеном. Король велел править к монастырю и отыскать там гусар. «Иначе мы погибнем во тьме с издыхающими от усталости лошадьми». Но они не проехали и двухсот шагов, как карету остановила толпа национальных гвардейцев, внезапно запрудившая улицу.

Гвардейцы дружно направили ружья на кучера, который тотчас остановил карету, торопливо слез с облучка и смешался с толпой. После чего ружья были нацелены уже на дверцу кареты. Раздались крики: «Выходите или будем стрелять!»

Мустье, соскочив с коня, выбил ружье у одного из гвардейцев. Мальден бросил под колеса другого солдата, отобрав у него оружие. А Мустье уже приставил шпагу к горлу самого шумного (это был тот самый сын почтмейстера) и крикнул в толпу: «Я проткну ему горло раньше, чем кто-нибудь выстрелит... Прочь от кареты!» Вся свора тотчас отпрянула.

И вдруг из-за занавесок послышался голос королевы: «Не надо сопротивляться».

В ответ Мустье прошептал: «Ваше Величество, позвольте мне атаковать эту компанию трусов. Клянусь, я один рассею их всех».

Но она, видимо, побоялась рисковать детьми.

«Нет и тысячу раз нет», – сказала королева. А король молчал.

Только потом из газет Мустье узнал, что все сделал тот самый Друэ, прискакавший из Сен-Менеула вместе с каким-то молоденьким офицером. Офицер велел перекрыть мост телегами и бревнами, отрезав карету от Буайе-младшего. И пока Семья, теряя время, ждала гусар, сын почтмейстера бегал по домам и будил национальных гвардейцев.

Между тем солдаты, окружавшие карету, расступились, и вперед вышли прокурор коммуны Варенна мсье Сое и командир местной национальной гвардии. В свете факелов оба смотрелись весьма живописно. Сое был в сюртуке, надетом на голое тело, и в домашних туфлях – его только что разбудили. Командир, напротив, был в мундире и весь обвешан оружием: на боку шпага, в руке пистолет, в другой – ружье.

Прокурор Сое приказал Мустье немедленно убрать шпагу от горла Друэ и, повернувшись к карете, вежливо попросил «господ путешествующих» приподнять занавески и показать паспорта.

Занавески откинулись, и рука госпожи де Турзель передала паспорта. В окно был отчетливо виден нос Бурбонов, торчащий из-под надвинутой шляпы короля.

«Паспорта в порядке», – сказал Сое.

Послышался угрожающий ропот толпы. И тогда Сое продолжил: «Но из Парижа нам приказали не только проверять паспорта, но и производить записи в особых книгах обо всех проезжающих в сторону границы. Поэтому я вынужден просить господ, находящихся в карете, пройти в мой дом. Там вы отдохнете, а утром мы сможем сделать соответствующие записи в соответствующих книгах».

Мустье спросил шепотом, подойдя к окну кареты: «Что делать?» Хотя ему уже было ясно: сопротивление бесполезно, усталые лошади не выдержат погони.

«Мы подчиняемся правилам», – послышался негромкий и спокойный голос короля.

Он открыл дверцу кареты и вышел первым.

«А вот и Его Величество, – загоготали в толпе, – и не узнать без орденов!»

Будто не слыша, он подал руку королеве. И та легко, грациозно выпрыгнула из кареты.

«А это никак его австриячка!» – захохотали в толпе.

Но королева повернула голову и посмотрела так, как умела только она. Кровь цезарей... И они вмиг замолчали. Мустье помог сонным детям выбраться из кареты и подал руку мадам де Турзель и принцессе.

Всех расположили в скверной комнате на первом этаже.

Король сел в глубине комнаты, королева и принцесса Елизавета – по обе стороны от него. Напротив на скамье устроились дети. Для того чтобы в любой момент защитить их, Мустье счел себя вправе сесть между детьми – прямо перед Его Величеством.

Вдруг в соседней комнате затопали, загалдели. Это пришла охрана – крестьяне с вилами. Они встали у дверей.

Мустье попросил позволения Его Величества прогнать нахалов, но он только сказал: «Сидите спокойно, не следует их замечать».

В это время какой-то наглец сунул голову в комнату и обратился к Мустье «Правду говорят, что это наш король?»

На что Мустье ответил: «Если вы так считаете, то должны быть у его ног. А если это действительно иностранец, то по какому праву вы смеете нас задерживать?»

Людей в соседней комнате становилось все больше – нестерпимый запах пота и громкие, насмешливые голоса.

Тут Его Величество, видимо, решил, что маскарад унижает достоинство потомка Людовика Святого. Он поднялся, вышел на середину комнаты и заговорил величественным тоном, который должен был устыдить самого отпетого мерзавца: «Да, я ваш король. Я устал от оскорблений, которым долгое время подвергался в своей столице, и решил удалиться из Парижа в провинцию. Я уверен, что там снова обрету любовь народа к своему Государю».

Казалось, и Сое, и даже командир национальной гвардии были тронуты этой речью. Во всяком случае, так показалось королю. И Его Величество продолжал: «Французы ошибаются, если думают, что преданность монарху угасла в их сердцах. Чтобы доказать им это, я возьму с собой вас, солдаты национальной гвардии, и вы проводите своего короля до границы».

Но Сое и командир гвардейцев молчали.

Обманутый этим молчанием, король повелительно обратился к Сосу: «Приказываю вам немедля собрать отряд и велеть запрягать лошадей в мою карету!»

На это Сое ответил печально: «Нет, сир. Мы не имеем права тронуться с места, пока не приедут люди из Парижа».

«Но я так хочу, я вам, наконец, приказываю!» – сказал Его Величество.

И тогда оба, и Сое, и командир национальной гвардии... расхохотались. Король резко повернулся к ним спиной и сел.

Взбешенный Мустье выхватил шпагу: «Вы посмели оскорбить своего короля. Защищайтесь, негодяи!» Но двери распахнулись, и в комнату ворвались крестьяне с вилами.

Король приказал: «Шпаги в ножны, господа».

«И мы вынуждены были повиноваться под гогот черни, – рассказывал мне Мустье. – Сжав зубы, мы молча отступили, не опуская шпаг. И тогда принцесса Елизавета шепнула мне: „Не суетитесь. Нас непременно освободят. Ничего не предпринимайте. Ждите отряд. Они придут“.

И они пришли... Сначала появился тот самый взбунтовавшийся отряд драгун графа де Дама. Они подошли к дому Соса.

Не зная, что драгуны изменили, король и королева торопливо бросились к окнам. Но напрасно король стоял у окна. Напрасно королева брала на руки дофина, а принцесса Елизавета – свою августейшую племянницу. Трогательное зрелище не производило на драгун никакого впечатления, ибо уже ничто не могло призвать их ни к подчинению, ни к уважению. По требованию столпившихся национальных гвардейцев подвыпившие драгуны только радостно орали: «Да здравствует нация!»

Гвардейцы пропустили в дом одного из командиров драгун, шевалье Делона, и тот спросил короля, каковы будут его приказания.

«Так можно спрашивать только в насмешку, – отвечал король. – Я не могу больше отдавать приказов, меня здесь не слушают. Выполняйте свой долг...»

Эти слова, смысл которых был так ясен, Делон предпочел не понять. Он не сделал никаких усилий образумить свой отряд. Он попросту сбежал, оставив пьяных драгун – хохочущих, тыкающих пальцами в окно, где еще недавно стоял их король.