Боевая машина любви - Зорич Александр - Страница 20

– Спасибо, Тэн, – бросил Эгин и поспешил к стеклянным дверям, провожаемый удивленным взглядом молодого рыжеволосого карьериста.

Три сторожевые галеры перехватили этот необычный корабль в семи лигах от пиннаринского порта.

Корабль шел под косым парусом, каким часто пользуются смеги, но был значительно длиннее пиратской фелюки. Шел споро – начиналась пора «грютто», западных и северо-западных ветров, с завидным постоянством несущих на Пиннарин туман, дождь и мокрый снег.

Да и конструкция корабля, судя по всему, была выбрана весьма удачно. Капитан флагманской галеры прикинул на глазок скорость пришельца и заключил, что при таком ветре угнаться за ним на веслах было бы непросто. Впрочем, это если гнать в сторону Пиннарина. А вот уйти в море паруснику никак не удастся – ветер не в его пользу, после разворота скорость его по меньшей мере уполовинится.

Над «вороньим гнездом», в котором виднелись фигурки двух наблюдателей, был укреплен большой архаический штандарт, отличный от варанских, ре-тарских и харренских: бело-голубой, с двумя длинными алыми лентами по краям. На фоне чередующихся белых и голубых полос располагались четыре семиконечных звезды, помещенные в вершинах воображаемого ромба.

Ни капитан флагманской галеры, ни его помощник никогда не видели воочию такого штандарта. Пробили тревогу и послали юнгу в капитанский шатер (ни кают, ни надстроек на сторожевых галерах не было) за реестровой книгой.

– Оружие – к бою! – раскатилось над носовыми площадками варанских сторожевиков.

В считанные мгновения были сброшены парусиновые чехлы, поползли по направляющим желобам казенники многозарядных стрелометов, палубная пехота выстроилась в колонну за перекидным абордажным трапом, «вороном».

Капитан поднес к губам медный раструб:

– Зарифляй паруса!

Повторил по-харренски. По ре-тарски. И на языке смегов.

Неопознанный корабль не отреагировал.

Юнга притащил реестровую книгу. В самом конце, в разделе «Непроверенные редкости», значилось: «Владеют ли князья Фальма своим флотом – в том полной уверенности нет. Однако следует знать, что обычным для Фальма гербом внешних сношений являются четыре семиконечных звезды в поле из белых и голубых полос».

Зверда, Шоша и капитан Цервель – такой же наемник, как и воевода Лид – пристально следили за варанскими галерами. За свою шкуру Зверда и Шоша почти не боялись. А вот Цервель, единственный мореход Маш-Магарта, трусил преизрядно.

– Я вам говорил, у них отлично поставлена дозорная служба, – с укором сказал Цервель. – Надо было ночью идти, тогда был бы шанс проскочить.

– Мы не тати, чтобы красться в нощи, – гордо сказал Шоша.

– Зарифляй паруса-а! Возьму на абордаж – хуже будет! – донеслось с варанской стороны.

– Что там они бубнят? – переспросил Шоша у Цервеля.

– Что-что… Остановиться просят, вестимо.

– Флаги! – коротко скомандовала Зверда. И, поднеся к губам спиленную с одного конца раковину, ответила на варанском: – Мы – мирное посольство Фальма! Мы просим свободного прохода в пиннаринскую гавань!

Ее голос разнесся удивительно звонко. Зверду было слышно куда лучше, чем гундосого варанского капитана. Одновременно с этим фальмский парусник выбросил аж четыре черных флага – по два с каждого борта.

Капитан варанской галеры видел, что фальмский корабль не вооружен и на его палубе не видно никого, кроме хозяев и нескольких матросов парусной команды. Однако это не было аргументом для служаки, располагающего четкими инструкциями.

– Не имею на ваш счет особых указаний! Вы должны быть досмотрены и отбуксированы к Вересковому мысу! Затем ваше дело будет рассмотрено!

– Я же тебя предупреждала, – повела плечом Зверда. – У них так принято: по два месяца послов мурыжить, а потом выдворять к Шилоловой матери.

– Командуй, капитан. Пришло время. – Шоша хохотнул в предвкушении веселья и ободрительно хлопнул Цервеля по плечу. – Двойную премию всем, когда прорвемся!

«Если прорвемся», – подумал капитан, но перечить не стал.

– Давай бортовые! – крикнул он матросам. – Пошевеливайтесь, бакланы, нечего пялиться! Смерти давно не видели?!

До варанских галер было самое большее сто саженей. Одна из них попадала на левый траверз фальмского парусника, две других, в том числе и флагманская, – на правый. Расстояние между галерами было таким, что в него можно было достаточно свободно пройти. Однако при этом оба борта оказывались под обстрелом.

– Что наши рыбки? – вполголоса осведомился Шоша у Зверды.

– Здесь. Чуть не от самого Маяка Скворцов все собрались.

– Я их не чую, – признался Шоша.

– Мельчаете, любимый. Прав был Вэль-Вира…

Зверда и Шоша посмотрели друг на друга в упор. Кровь ударила Шоше в голову, но ему хватило ума не скандалить посреди чужого моря. Зверда неожиданно нежно погладила мужа по щеке. Шоша просиял.

Капитан варанского дозора видел, что фальмские матросы суетятся на палубе, да только зарифлять парус никто не торопится.

– Считаю до десяти! Потом стреляю! – сообщил капитан самоубийцам с Фальмского полуострова.

К этому моменту на его галерах были взведены уже и громоздкие четырехлучевые машины, мечущие гарпуны на цепях – незаменимое средство при абордаже. Стоит фальмскому неслуху оказаться меж галерами – его загарпунят с двух сторон. И не рыпнется, голубчик!

Фальмский корабль неожиданно выбросил две невиданных скошенных мачты, которые свешивались за каждый борт и несли по одному дополнительному прямоугольному парусу. Паруса громко хлопнули, наполняясь ветром, и корабль полетел вперед еще быстрее. Это была первая неожиданность.

– Раз, два… десять! – сорвался обозленный капитан.

Зачастили полуавтоматические стрелометы варанских галер. Но высокий фальшборт парусника смог надежно защитить и непрошеных послов, и залегших на палубе матросов. Такое оружие было эффективно против морской пехоты неприятеля, выстроившейся на палубе перед абордажным броском. Или против пугливого «купца». Но на фальмском корабле не было ни морской пехоты, ни ценных грузов.

Когда форштевень фальмского гостя вышел на одну линию с форштевнями варанских галер, вода вокруг него – и с бортов, и за кормой – забурлила от несметного числа плавников, серебристых тел, беспокойно бьющих хвостов. Полчища рыб, мелких придонных и больших глубинных рыб моря Фахо поднялись на границу с чуждой им стихией.

Некогда варанский капитан слышал басни о том, что раз в столетие из пучин морских подымаются полчища сельди во главе с сельдяным королем и, шествуя огромной ордой, проходят через все море. По пути они губят без разбору мелкие суденышки и рыбачьи лодки, вздымая их на высокий гребень живой волны. А в завершение своего разорительного шествия орда находит на побережье самого доброго человека и преподносит ему жемчуга, золото и другие богатства из глубин морских.

Что-то подобное происходило теперь на его глазах. Правда, сельди в этой ораве было мало, жемчугов при них не было вовсе, а сельдяным королем, кажется, рыбы избрали корабль фальмских пришельцев.

Однако расчеты гарпунных машин были чужды всякого почтения к новоявленному «сельдяному королю».

Упругие пучки жил, на совесть сплетенные в мануфактуре Имерта окс Гашаллы, рванули метательные рычаги, казенники громыхнули о стопорные брусья и две иззубренные железные стрелы, гремя цепями, проломили борта нарушителя.

Натяжные пояски при ударе соскользнули со сложенных наконечников и уже внутри корабельного корпуса раскрылись их подпружиненные лепестки. Такой гарпун и секирой не перерубишь, и молотом не вышибешь.

Корабль вздрогнул и резко замедлил свой бег. Шоша и Зверда, которые опустились на колени, чтобы не стать жертвой залетной стрелы, с трудом удержали равновесие.