Боевая машина любви - Зорич Александр - Страница 12
- Предыдущая
- 12/26
- Следующая
Буквально до последнего часа оставалось столько же надежд на благоприятный исход шторма, сколько и опасений по поводу исхода неблагоприятного.
Из-за землетрясения моряки упустили шанс пристать к берегу, когда буря только начиналась, а начиналась она стремительно.
Из-за пьянства – упустили возможность вовремя задраить палубу и положить мачту, которая на таких небольших судах крепилась шарнирно специально на случай бурь и прочих морских несчастий.
В результате двое матросов сгинули в пучине, одного зашибло упавшей реей, остальные набили себе изрядно синяков и ссадин.
Но Эгин и Есмар, проявив с подачи капитана неожиданную оперативность, счастливо достигли недр «Гордости Тамаев» вместе со своими вещами. Правда, на них не осталось сухого места, но в данной ситуации это было наименьшим из зол.
Настроение в темном и зловонном мешке трюма было карнавально-поминальным.
Матросы откупорили бочонок с гортело и, нализавшись до свинских кондиций, орали песни.
Всю ночь капитан мерился силой с лоцманом «на пальцовках», а одноногий повар травил байки про «Смерть-рыбу свирепую», демонстрируя, для убедительности, свою изувеченную ступню и руку с отрезанным за долги указательным пальцем.
– Пойду отложу личинку, – вдруг громко сообщил повар и направился в темный угол трюма справить большую нужду.
Эгин и Есмар, устроившись на подстилке из вонючего сена, играли «в города». Оживший Есмар выказал удивившую Эгина эрудированность.
– Ит.
– Таргон.
– Нелеот.
– Тардер.
– Рем Великолепный, – с плохо скрываемым торжеством назвал Есмар столицу Синего Алустрала.
– Нет никакого Рема, матьево, – буркнул возвратившийся повар, ловко насаживая зазевавшуюся крысу на нож с широким лезвием. – Все это выдумки книжников. И Алустрала никакого нету. Все враки.
Эгин с Есмаром переглянулись. Неужели им суждено встретить смерть в обществе таких непроходимых долбодятлов?
И все-таки какая это, в сущности, приятная штука – жизнь!
Когда буря успокоилась, а над морем Савват встало утро нового погожего дня, командой и пассажирами «Гордости Тамаев» овладел оптимизм без удержу и без края.
Счастливые и обессиленные Эгин с Есмаром вылезли на палубу, щурясь от слепящего солнца.
Матросы братались, в свойственной себе манере сдабривая хвалу Шилолу легким матерком.
Капитан пялился в морские дали, пытаясь определить местоположение судна. Они по-прежнему были в виду берега.
Вдруг выражение лица капитана резко изменилось.
Блаженная улыбка пропала, лоб пересекли борозды морщин. Он обернулся к своим людям и вполголоса сказал:
– Братва, лихо. Неужто это Новый Ордос?
4
Это действительно был Новый Ордос. Точнее, то, что от него осталось.
Когда «Гордость Тамаев» входила в гавань, никто не шутил, не смеялся и даже не сквернословил.
Зрелище к этому не располагало.
То, что издалека смотрелось как необитаемые окрестности Старого Ордоса, на деле оказалось Новым Ордосом, начисто разрушенным вчерашним землетрясением.
Это потом, когда придворные ученые мужи вдоволь начешутся в своих многомудрых бородах, они скажут, что такой страшной катастрофы Варан не знал со времен Инна окс Лагина, когда Пиннарин, называвшийся поэтами «белостенным», а его башни «целующими небо», за одну ночь превратился в курганы белого щебня и барханы белой пыли.
А пока экипажу «Гордости Тамаев» оставалось молчаливо взирать на руины некогда цветущего порта – третьего по красе и богатству города княжества Варан.
Берег был усеян остовами разбитых кораблей, бочками, трупами животных, глубоководными водорослями, галькой.
Прямо на пристани лежали синерожие утопленники – первая партия была выброшена милостивым морем буквально только что.
На знаменитой Новоордосской набережной, где разворачивалось действие каждого второго варанского любовного романа, было серо от трупов. Даже с моря было слышно, как вопит одна молодая особа, прижимаясь лицом к изуродованному телу безвестного мужчины.
От здания морского порта с огромной шестигранной башней, от величественных построек главной княжеской резиденции на море Савват, от здания местного Свода Равновесия, наконец, остались просто никчемные кучи мусора.
В этих кучах рылись редкие и такие маленькие с расстояния людишки.
Кто это – мародеры, падкие до нательного золотишка и кошельков? Или спасатели?
Или, может быть, отцы семейств, отыскивающие своих домашних? Вдовы, отыскивающие своих детей?
Что делает Внутренняя Служба? Куда смотрит Свод Равновесия? Кто теперь заправляет городскими делами? В чем заключаются «городские дела» в отсутствие «города»? Не повторятся ли подземные толчки снова? Как всегда бывает в таких случаях, вопросов было вдесятеро больше, чем ответов.
На западном холме виднелись публичные сады, превратившиеся в неопрятный и грустный бурелом.
Огромные лиственницы были вырваны с корнем и попадали наземь, фонтаны обрушились мраморными водопадами. Беседки и павильоны осели на своих переломанных ногах.
Кое-где на желтых дорожках сада горожане рубили на дрова пятисотлетние дубы, используя резные каменные фонари в качестве колод.
На кострах, тлевших поодаль, дозревали освежеванные ручные косули, которых изловили и изжарили те, кому посчастливилось выжить во вчерашней катастрофе.
Две краснолицые бабы деловито ощипывали тушку белого павлина. Голова птицы была размозжена. Павлин нашел свою смерть среди смятой золоченой клетки.
– Вот мы и на месте, – заключил капитан, кося на Эгина и его маленького попутчика.
– Наверное, нам не следует заходить в порт, – предположил Эгин.
– Это ты верно подметил, гиазир. Значит, высадитесь ночью возле Квасцов. Поплывете на шлюпке. Десятой дорогой обойдете Ордос и сразу на Пиннаринский тракт. А там – как договорились.
– Это неглупо, – подтвердил Эгин.
– Как думаешь, за неделю мои люди обернутся?
– Если по дороге их не съедят ополоумевшие жертвы этого проклятого землетруса.
– Но смотри, гиазир хороший, если мои люди вернутся без денег, я твоему дружку Вице голову в задницу засуну.
– О чем речь, капитан. О чем речь…
В этот момент Эгин думал только об одном. О том, что если Пиннарин сейчас представляет собой такое же историческое зрелище, что и Новый Ордос, то не видать ему ни Альсима, ни Свода, ни гнорра Свода, Лагхи Коалары. А капитану «Гордости Тамаев» не видать его денег и его подарков. Самое смешное, винить в этом будет некого.
Глава 5
Распря
– В добром ли здравии ваш сергамена? – спросил Радзамтал.
1
Без малого шесть десятков спешенных лучников барона Шоши впервые в своей жизни стояли на каменной площадке перед чашей, полностью готовые к бою. Как и наставлял их барон, повсюду горели костры.
Жмущийся к земле огонь разбрасывал по склонам горы длинные изломанные тени. Приблизиться к вершине горы незамеченным было невозможно.
Лучники во всем следовали указаниям барона. На шее каждого болталась на свитом из волос нутрии шнурке низка заговоренных стеклянных шариков. Шапки из волчьих оголовьев с торчащими ушами и оскаленными клыками были надеты лучниками поверх стальных касок.
Наконечники стрел и клинки были смазаны эликсиром, состава которого лучники не ведали. Если бы не горели костры, если бы царила кромешная тьма, лучников ожидало бы немалое удивление: сталь наконечников полнилась едва приметным, ровным светом.
Вместе с лучниками был и барон Шоша. Была здесь и Зверда. Ее появление настолько приободрило дружинников барона, что они забыли поинтересоваться: откуда здесь взялась госпожа? Зверда была безоружна, но привычная рассеянная полуулыбка по-прежнему блуждала по ее губам.
Солдаты стояли к ним спиной и не могли видеть, как барон и баронесса то и дело прикладывались к воде в каменной чаше и пили долгими, жадными глотками. Бароны Маш-Магарт называли ее «земляным молоком», но никто из лучников об этом не догадывался.
- Предыдущая
- 12/26
- Следующая