Командор - Волков Алексей Алексеевич - Страница 15

Сэр Джейкоб нетерпеливо расхаживал по квартердеку, дожидаясь, когда можно будет рассмотреть встречный корабль. Подобно большинству своих матросов, капитан и сам не знал, какой же встречи он ждал больше – с кораблем из своей эскадры или с врагами. С одной стороны, добыча никогда лишней не бывает, но ведь надо и как можно быстрее собрать эскадру… или то, что от нее осталось после дьявольской ночной круговерти. Ах, если бы этим кораблем оказалась «Санта-Лючия», но как следует потрепанная штормом!

За золотом сэр Джейкоб был готов лезть хоть в пасть к дьяволу, но прекрасно понимал, что от двойного превосходства в артиллерии не отмахнешься. Так недолго и самому из охотника превратиться в добычу.

Но вот расстояние сократилось, и чужой корабль стал разворачиваться, ложась на обратный курс, а луженые глотки пиратов издали восторженный рев хищников, заметивших слабую добычу. Судно, с которым они так долго и упорно сближались, оказалось старой испанской каравеллой.

Не оставалось сомнений, что она перенесла тот же ужасный шторм, что и «Морской вепрь». Потеряв все мачты кроме одной, каравелла теперь не могла развить нормальный ход и уйти. Не могли испанцы надеяться и на победу: у них было всего-навсего восемь жалких пушчонок против сорока четырех орудий фрегата. Но и сдаваться стал бы разве что идиот – шансы сохранить жизнь, угодив в лапы пиратов, практически равнялись нулю. Иными словами, положение испанцев было безнадежным во всех отношениях, и они лишь усугубили его, сблизившись по ошибке с «Морским вепрем».

Теперь спасти их могло только чудо. Например, появление других испанских кораблей, более мощных и способных задать изрядную трепку одинокому английскому фрегату. Но ниспослателю чудес следовало изрядно поспешить: поврежденная каравелла едва ползла по волнам, и англичанам не требовалось много времени, чтобы догнать ее.

Немного подумав, сэр Джейкоб приказал своему канониру Чарли, прозванному Одноглазым из-за потерянного в стычке с французами глаза, зарядить орудия картечью. Удачный залп ядрами мог бы отправить и без того едва держащуюся на воде испанскую посудину на дно со всем ее содержимым, а это стало бы непозволимым расточительством.

За время погони капитан успел надеть кирасу и стальной шлем: бой есть бой, и от случайной пули никто не застрахован. Расстояние сократилось до какой-то сотни саженей, когда корма каравеллы окуталась дымом и два ядра бессильно вздыбили воду перед «Вепрем».

Фрегат не отвечал. На его верхней палубе уже ждала абордажная команда – более сотни отчаянных головорезов, возглавить которых приготовился сам Фрейн. Сомнительно, чтобы испанцы имели хотя бы половинное число людей, и данное обстоятельство согревало сердца джентльменам удачи, суля короткую схватку.

Снова два ядра устремились к фрегату, и снова одно из них врезалось в волну, зато другое угодило под бушприт.

Это были последние выстрелы испанцев, и их единственная, да и то сомнительная удача.

Через какую-то минуту «Вепрь» вышел на правый траверз каравеллы и всем бортом дал залп с двух десятков саженей.

Картечь смерчем пронеслась над палубой испанского корабля, круша и убивая и без того немногочисленных защитников. Когда рассеялся пороховой дым, корабли уже сошлись вплотную, сцепившись абордажными крючьями, и на обе надстройки каравеллы посыпались джентльмены удачи.

О достойном отпоре не могло быть и речи. Лишь немногие сохранили самообладание перед лицом неизбежной гибели и старались подороже продать свою жизнь. Большинство же было деморализовано и дралось лишь потому, что не драться было невозможно.

Превосходство сил и натиск решили дело в каких-то пять минут. Только на шкафуте несколько испанцев сопротивлялись с мужеством отчаяния, но вскоре пали и они.

Схватка еще не закончилась, когда многие пираты уже рассыпались по захваченному кораблю в поисках законной добычи. И здесь их ждал жестокий сюрприз: трюмы каравеллы оказались практически пустыми. Немного продуктов, порох, жалкая кучка денег, найденная по карманам и кошелькам убитых. Ничего сколько-нибудь ценного, если не считать таковым трех женщин – пожилую и двух молодых, – тщетно пытавшихся спрятаться в одной из кают.

Они да четверо израненных моряков – вот и все, кто уцелел на злосчастном корабле.

У пиратов полегло трое и около десятка получили ранения, большей частью легкие, да еще, как доложили сэру Джейкобу, единственным попавшим в фрегат ядром был убит привязанный под бушпритом Джордж.

Последнее несколько огорчило сэра Джейкоба. Что ни говори, негр был не самым плохим слугой.

Да, порой он вызывал законное раздражение хозяина, и его приходилось наказывать, но как же без этого? Фрейн жалел о потере, как жалел бы о сломанной трубке. И уже совершенную ярость вызвало известие о мизерности добычи. Примененные тут же к пленным морякам пытки позволили узнать, что большую часть груза выбросили за борт еще во время шторма, но все же на каравелле оставалась казна – десять тысяч песо, предназначавшиеся для доставки на «Санта-Лючию». Когда же при встрече с «Морским вепрем» стала ясна безнадежность положения, капитан приказал отправить деньги за борт.

Коварство капитана окончательно вывело сэра Джейкоба из себя. Он много отдал бы за то, чтобы капитан каравеллы, этот низкий и подлый человек, остался жив – и долго бы ему пришлось молить о смерти! Увы… Картечь сразила испанца одним из первых. Хотя, если верить словам тех же пленных матросов, бесчестный капитан хотел дождаться абордажа и взорвать каравеллу вместе с фрегатом. За все его преступные действия и намерения сполна расплатились четверо пленных, чья агония длилась до глубокой темноты.

Частично утолив свою благородную ярость видом мучительной смерти, сэр Джейкоб переключил внимание на остальную живую добычу. Взяв себе одну из девиц, он долго насиловал ее, а когда лишился мужских сил, продолжил дело тростью и лишь потом отдал на помощь подругам – утешать мужское одиночество своей большой команды…

…Жизнь на корабле стала замирать только после обеда. Шторм к тому времени усилился настолько, что туристам, непривычным к морю, стало нелегко перемещаться по раскачивающимся палубам, и мало-помалу все пассажиры расползлись по каютам.

Что касается нас (я имею в виду охрану), то Лудицкий попросил (именно попросил, а не приказал) всем собраться у него. Происходящее успело разонравиться мне окончательно, и на всякий случай я решил подготовиться к худшему и велел своим ребятам поступить так же.

Подготовка эта заключалась только в сборах самого необходимого. Я, например, переоделся в джинсы и удобные кроссовки, подвесил наплечную кобуру с револьвером, прикрыв ее легкой курткой на молнии. Прочее: запасное белье, туалетные принадлежности, защитную форму, блок сигарет, коробку с полусотней патронов, прекрасно сбалансированный нож, – я аккуратно сложил в небольшую наплечную сумку с ремнем. Так же поступили и ребята, и в итоге в роскошную каюту шефа мы ввалились как в вокзальный зал ожидания.

И мы действительно сидели и ждали неизвестно чего, а затем, желая хоть как-то отвлечься от происходящего вокруг, решили переброситься в картишки. Постепенно игра захватила нас (даже шеф присоединился), и мы ни на что не обращали внимания, пока после полуночи на нас не накатила волна ужаса.

Никакими словами такое не передать. Совершенно внезапно нас, пятерых здоровых мужиков, трое из которых имели неплохую подготовку и успели побывать в кое-каких передрягах, почти парализовало безотчетным страхом – как детей, наслушавшихся страшных историй. Не могу сказать, сколько это продолжалось (субъективное время порой не имеет к объективному никакого отношения), а на часы я не смотрел, но, казалось, прошла без малого вечность, пока эта жуть отхлынула, пропала столь же внезапно, как и появилась, и сменилась знакомым ощущением падения. Точно прыгнул с парашютом и еще не дождался рывка раскрывшегося купола.