Даймон - Валентинов Андрей - Страница 80

Менты, которые настоящие, тоже на площади, но подальше, к трибуне не подходят. Не решаются, погорельцы!

В последние дни Алеша редко заглядывал в новости. И надоело (как митинги с Геббельсами), и противно. Понимал – надо. И товарищу Северу, пока в отставку не отправили, и просто по работе. Грешно студенту-историку за политикой не следить! А все равно – противно. Если не о будущей коалиции, не о том, сколько кому постов министерских предложили, то о зарплате и пенсиях для депутатов. Стыдобища! Худшего компромата для господ Усольцевых и прочих демократов никакой враг придумать бы не смог. Глотают в три горла, не давятся. И все мало им, мало!..

Если вправду тигр в засаду спрятался, тогда понятно. Сгонят «народных избранников» штыками на стадион, как в городе Сантьяго, а народ лишь посмеется. Вот вам, господа депутаты, зарплата вместе с премиальными и выходным пособием. Получите – и распишитесь!

Не это в новостях самое интересное. Стрельба после выборов не стихла, напротив. Разве что цели слегка изменились. Бандиты то ли спрятались, то ли из страны подальше рванули. И милиции передышка вышла. А вот на адвокатов словно мор напал: позавчера двое, вчера еще один, и сегодня кому-то не повезло. Не всех пулей – кто в собственной машине, на гонорары купленной, сгорел, кто без следа сгинул.

Засуетились крючкотворы, письмецо Президенту направили, собирают чрезвычайный съезд. Успеют ли? Апрель на дворе!

А тут еще "широкая автономия". Львовский совет решение о референдуме вот-вот примет, "Опир" "походные группы" по всей стране рассылает – парады проводить, демонстрировать флаг красно-черный. Спятили там за Збручем, что ли?

Нет, среди облаков лучше! Может, вправду бросить все, АГ-группы распустить, с Иваном Ивановичем, страшным человеком, распрощаться?

– Игорь, как там дела? Что нового?

– Много нового. Ребята согласны, я еще с одним человеком поговорил… Потом, Алексей, здесь не стоит.

Кивнул Алеша, с Хорстом Die Fahne Hoch, соглашаясь. В самом деле, не в толпе о таком беседовать.

И тут отбой? Спасибо, друг Игорь, война окончена? Струсил товарищ Север? Между тучек решил полетать, с тетями Ленами соку попить? Струсил, все бросил, всех бросил?

Кто на трибуне? Геббельс? Нет уже не Геббельс.

– Кто это? – Игорь Алеше.

– Кто это? – Алеша Игорю.

Худой, длинный, в десантом камуфляже, в фуражке офицерской, на широком лице – очки в роговой оправе.

Улыбается.

Рука под козырек.

– Здравия желаю, товарищи! Разрешите представься: капитан Федор Березин, донецкая областная организация Антифашистского движения "Десант". Привел ребят на подмогу. Где тут бандеры?

– А-а-а-а-а-а-а!..

Переглянулись Алексей с Игорем. Березин, гроза ментов! Ну, сейчас будет!..

– Заявляю, товарищи, со всей ответственностью: обстановка под полным контролем. "Опир" не пройдет, мы его не пустим. Они не пройдут! Они не пройдут!..

– А-а-а-а-а-а-а-а!..

– Алеша, Хорст, наконец-то! Хорошо, что пришли, ребята очень просили. Тебе, Хорст, на трибуну надо, наши так начальству и заявили. Не будет тебя, их тоже не будет…

Ева – в десантной форме, с цифровиком наперевес. Веселая, улыбается.

– Пойдешь? – Алеша Игорю.

– Ну… Не знаю даже. – Игорь Алеше.

– Хорст, даже не думай! Вперед – и на трибуну, ты сразу после Березина выступаешь, все наши требуют. А ты, Алеша… Ой, что это?!

Не служил Алексей Лебедев в армии, не сподобился. Но сообразил первым, даже прежде Хорста. Схватил Женю за плечи, подмял под себя, толкнул прямо на булыжник. Упасть не дал, поддержать успел – прежде чем самому рядом прилечь.

– Игорь! Падай, падай, падай!

Пули. Вторая, третья… седьмая.

– …Березин убит! Березин! Менты Березина убили! Товарищи, Федор Березин убит! Товарищи!..

Тема Смерти – манящей, близкой, неизбежной. Белый огонь фар разрывает спасительную тьму. Не убежать, не спрятаться…

Мчит ручеек, весенней водой полнится. Недолго жить ему, беззаконному, не обозначенному на картах. День, другой, третий, и сгорит последний снег, уйдет невидимым паром в яркое теплое небо. И ручейку аминь – пересохнет, грязью укроется, потом пыль последнюю память развеет. До следующей весны, до того, как вновь загорятся снега…

Мчи, ручеек, твое сейчас время!

Алеша расстегнул старую куртку, на солнце прищурился, потом на ручеек взгляд кинул. Спешит, грязной водой пенится…

– Ты заметила? Климат и вправду меняется. Холода до апреля, а потом сразу…

Зачем сказал, и сам не понял. Добро бы на геолого-географическом учился, там фенологию преподают.

– Бидный, бидный малюня! Мой би-и-идный!..

Коснулась Варина ладонь лица, потерся о теплую руку Алеша – щекой, носом, закрытыми глазами, снова щекой.

Ой, хорошо!

– Ничего, Варя! Я… Ничего…

– Бидного малюню опять чуть не убили! Что ж тебя по таким местам носит, Алеша? Вчывся б спокийно, у кахве вечером ходил!..

– Ага…

Зря сказала, "кахве" помянула. Все сразу и вспомнилось: хач с братцем-ментом, "кахве", иное прочее. Отодвинулся Алексей от ласковой Вариной ладони, открыл глаза.

Ручеек, солнце, на кустах почки набухшие.

Весна. Его опять не убили.

Зде-е-е-есь я-я-а-а-а! Здес-с-с-сь!

– Спасибо, что приехала!

– Та ты що, Алеша! Як ты позвонил, я одразу…

И в самом деле, молодец. Сразу после площади, после того, как они с Игорем Женю подальше оттащили, Алексей, даже не отдышавшись, вынул кармана мобильник. Боялся, что разбил, что не дозвонится. Повезло! И телефон, спасибо ему, работал, и Варя на рабочем месте оказалась, сразу к аппарату подошла.

Почему позвонил, почему Варе, думать не стал. Потом! Когда в себя придет, проклятое шипение слышать перестанет.

Зде-е-е-есь я-я-а-а-а!

Если же подумать… Джемина, конечно, прибежала бы, не замешкалась. Утешила, не преминула бы – моментом воспользоваться… Ну ее, баскетболистку-подпольщицу! Девка хорошая, но… Не сейчас!

Неподалеку от площади с Варей и встретились – за маленьким мостиком, что от входа в зоопарк протянулся. Под мостом трамваи бегают, авто шумят, а наверху, тихо, спокойно, безлюдно.

Ручеек…

– Все хорошо, Варя. Все хорошо…

Сказал, вновь на ручеек, чудо весеннее, поглядел. Кому хорошо, кому не очень. С ним, отставным демократом, все, считай, в ажуре. Не ранен, не убит, даже не ушибся. Только легкий звон в ушах, как тогда, среди белых облаков – и знакомое шипение, словно оно злится. Промахнулось, не попало. Не последний раз. Не уйдет оно , не отстанет.

Здес-с-с-сь!

Ему хорошо, и с Женей обошлось, даже испугаться не успела. Только когда ее в четыре руки с булыжника вздернули, поволокли сквозь орущую толпу, удивляться начала. Игорь здорово ударился – боком, где ребра сломанные, едва-едва сросшиеся. Крепкий он парень, Хорст Die Fahne Hoch, а сдержаться не мог – постанывал, губы кусал. Авось, обойдется.

Даже Федору Березину повезло. Не убили, как показалось по страху и горячке, только ранили. И Геббельса-Лапчинского, что рядом с капитаном стоял, ранили – легко, в мякоть руки. Не рана, а самострел, за такие раны Особый отдел сразу в трибунал направлял.

Ничего, выдюжат!

А вот двоим из толпы совсем не повезло. Не десантники, не "каштаны" – просто любопытные. Обоих наповал.

Может, кому еще не подфартило, но и Феди Березина с двумя трупами хватает. Позвонила Ева отцу, успокоила…

…"Я жива, папочка! Жива, жива, и Игорек жив, и Алеша. Да, да, не волнуйся, живы, никто не ранен!". Надо же! И про «Профессора» забыла, и про «Хорста».

…А потом свой "Сименса" на FM-радио переключила. А там!.. Цивилизация! Со Страшного суда прямой репортаж организуют.