Даймон - Валентинов Андрей - Страница 46

Первое исполнение знаменитой песни. Больше достоинств у этой записи нет, слушать «Хвоста» всерьез трудно. Он хрипит, но, увы, не так, как Вэйтс. И все мимо нот, мимо нот…

Воскресенье, 17 августа 1851AD. Восход солнца – 7.27, заход – 17.22. Луна –IIIфаза, возраст в полдень – 19, 7 дня.

С прибытием нашим в Талачеу, привычный и несколько монотонный ритм караванной жизни, от стоянки, до стоянки, от одного вражеского налета до следующего, сменился неким подобием подзабытого бытия в крупном цивилизованном (!) городе. Талачеу – столица, центр большой округи, к тому же место пребывание главы государства. Разница же цивилизаций, здешней и европейской, заключается лишь в форме, но отнюдь не в содержании.

На местном рынке торговцы гортанными криками подзывают покупателей, отчаянно торгуются и норовят обмануть. Стража бродит по улицам, задерживая "подозрительных" (военное положение!), вечерами можно увидеть немало пьяных (!!!), а возле рынка легко обнаружить тех, кого мой Даймон называет "бомджи". И в довершение всего местная "светская" жизнь кипит, словно в центре Парижа.

С последним довелось столкнуться лично, ибо мы с мистером Зубейром были званы на прием к рундо. Отказываться, естественно, не следовало. Пришлось, оставив Мбомо улаживать хозяйственные дела, переодеться (а говорят, приличный костюм в дебрях Африки не нужен!), привести в порядок мою "библейскую" бороду, а заодно захватить подарки. К счастью, мой коленкор здесь весьма ценится. Европейские ткани в Талачеу не редкость (о чем ниже), но совсем другие.

Аудиенция была дана нам неподалеку от "дворца" (все та же хижина с "китайской" крышей-шляпой, чуть побольше прочих). Вождь и его приближенные восседали на шкурах, находившихся в центре круга диаметром в тридцать шагов. Круг этот несколько возвышается над уровнем окружающейся почвы, являя собой нечто вроде постамента. Нам принесли циновки, на которых и довелось сидеть. На корточках, разумеется.

Здешнего рундо зовут Калимбота. Это еще нестарый человек, полный, вислощекий, весьма говорливый. Весь его наряд состоял из байковой юбки зеленого и красного цветов (!) и многих фунтов разнообразных украшений. Между прочим, в обмен на наши с Рахамой очередные дары, нам была пожалована именно байка, несколько рулонов. Мистер Зубейр пояснил: рундо намекает этим на свою причастность к делам "большого мира". Дескать, и мы – не дикари, в байке ходим.

Мой коленкор всем явно понравился.

Сама аудиенция – мечта этнографа. Хотя мы с Рахамой понимали здешнее наречие (оно не слишком отличается от макололо), каждую фразу хор приближенных повторял четыре раза. Выступающие то и дело наклонялись, поднимали с земли горсти песка (!) и принимались усердно тереть верхнюю часть рук и грудь. Сие означает приветствие и уважение к собеседнику. Я предпочел растирать свой костюм пустой ладонью. Кажется, обошлось. Наконец, нам, как будущим союзникам в войне, был продемонстрирован парадный меч Калимботы. По виду он очень старый, широкий, сделан из обычного местного железа. Длина его около 18 дюймов, ширина – чуть более 3-х.

Каждой столице – свой Букингемский дворец!

О делах, как и полагается на таких приемах, почти не говорили, и я начал откровенно скучать. К счастью, все длилось недолго. Мы церемонно попрощались, но мистер Зубейр не ушел, а направился прямиком по "дворец". После официальной аудиенции рундо звал его для приватного, на этот раз серьезного, разговора.

Я посчитал себя свободным – и жестоко ошибся. Меня, как спутника и "компаньона" Рахамы, тоже пригласили на беседу. Но не к вождю, а к его супруге, у которой имелась своя "китайская" хижина неподалеку от "дворца". Так я познакомился с леди Ньямоаной. Тут и начались сюрпризы.

Я невеликий пуританин и сноб, в нынешнем лондонском "свете" чувствую себя медведем из родной Шотландии. Но все-таки и меня несколько поразило, когда я передо мной предстала молодая, очень высокая и стройная женщина, совершенно обнаженная, зато в ярко-красной раскраске, покрывающей все ее тело. Наготу умиряли лишь многочисленные украшения и амулеты, перечислить которые весьма затруднительно. Я, конечно, знал, что отсутствие одежды и окраска из охры – привилегия здешней знати (простолюдины ходят в набедренных повязках и красят только лицо), но когда перед тобою – красивая молодая дама…

Поймал себя на странной мысли. Да, леди Ньямоана красива, даже с точки зрения европейца. Большие черные и очень выразительные глаза, яркие, чуть припухлые губы, приятный овал лица… Увы, я не художник и не поэт, посему ограничусь лишь вышеприведенной констатацией.

Леди Ньямоане двадцать лет. Она неплохо говорит по-португальски. Как видно, байковая ткань – не единственный признак близкого знакомства с "большим" миром.

Подобные мысли, впрочем, быстро исчезли, когда она начала разговор. Тут же стало ясно, что приглашение к ней – вовсе не светская формальность.

Леди Ньямоана без всякого смущения заявила, что ее супруг не склонен интересоваться ничем, кроме охоты и войны, занятий, приличествующих истинному рундо. Всем прочим приходится заниматься самой (!). А посему ей очень интересно, что делает в этих местах англичанин, подданный Британской короны, да еще в компании с арабским работорговцем? Следует ли воспринимать мой визит, как частный – или я прислан с определенным поручением? А если таковое имеется, то в чем его суть?

Сказано все сие было, конечно, иными словами, но смысл казался вполне очевидным. Я понял, что угодил прямиком в шпионы. Стоит сообщить, что я приехал для изучения здешней географии, составления карты, исследования дорог, рек, переправ, рельефа, занятий местного населения… На миг пришла на ум суетная мысль: выдать себя за миссионера, начав обращать прекрасную королеву в истинную веру прямо на месте. Фара породил, Авраама, Авраам породил Исаака, Исаак породил Иакова…

Лгать не хотелось, и я рассказал, все, как есть. Аргументы, дабы меня не вешать, сводились к тому, что избежать визитов европейцев сейчас уже невозможно, за мною обязательно придут другие (привет вам, доктор Ливингстон!). Сведения же, мною собираемые, сами по себе не добро и не зло, а лишь факты, использование коих зависит от воли людей. Британское правительство в ближайшие годы не планирует завоевание или колонизацию глубинных районов Южной Африки (чистая правда!). Правильно поставленная торговля, а также обмен знаниями и навыками могут быть полезны и европейцам, и африканцам (?). Кроме того, Британия всерьез собирается бороться с работорговлей (надеюсь!).

И вообще, я не англичанин, а шотландец. Убедительно просим не путать.

Меня не повесили. Леди Ньямоана достаточно резко высказалась об арабах (Рахаму она знает и определенно не любит), весьма скептически – о португальцах, походя обмолвилась, что собирается построить завод по переработке сахарного тростника (!) и хочет купить несколько паровых машин (!!!). Обо мне же и моем путешествии она обещает "подумать".

Призрак петли отступил, но не исчез.

Закончилась наша беседа несколько неожиданно. Леди Ньямоана заявила, что споет в честь гостя песню, таков здешний обычай. И действительно, спела, причем очень красивым, неожиданно глубоким голосом. Слова были на местном наречии, смысл их может быть передан приблизительно так: