Поможет Санта-Клаус - Кэссиди Карла - Страница 22

• Предыдущая
• 22/27
• Следующая

– Бенджамин, иди на сцену! – уже потребовала Джулия, из-за объявшей ее душевной боли не замечая, каким тоном она говорит.

– Ничего, ничего, я могу еще побыть здесь, – заупрямился Бенджамин. – А как звали вашу девочку?

Не выдержав этой пытки, Джулия, вся дрожа, вскочила.

– Я не желаю больше об этом разговаривать! воскликнула она, смутно сознавая, что говорит сердито, но не в силах изменить свой голос. Ее страдание затмило все вокруг. Она хотела одного прекратить разговор и уйти от мальчика с ясными глазами и запахом детства. – Иди к детям, Бенджамин.

– Но я только…

– Убирайся отсюда! – крикнула она в полный голос, но тут же внутренне сжалась, заметив, что на глазах ребенка блеснули слезы, а нижняя губка у него предательски задрожала. Она было хотела извиниться перед Бенджамином, но рядом вмиг вырос Крис. Он схватил ее за локоть и решительно отвел в конец сарая. Когда они оказались вне поля зрения детей, Крис резко повернул Джулию к себе и взглянул на нее, но вместо обычной теплоты от него веяло арктическим холодом…

– Вы отдаете себе отчет в ваших поступках? спросил он свистящим шепотом.

– Я…

– Как вы смеете являться сюда и вымещать свое несчастье на Бенджамине? Что дает вам право кричать на маленького мальчика и доводить его до слез? – Крис говорил с сердитым выражением лица, чуть ли не до боли сжимая локоть Джулии. Ливви была бы возмущена вашим поведением.

Настал черед Джулии выйти из себя, она с силой рванула руку, высвобождая ее.

– У вас хватает смелости полагать, что вы все знаете о моей дочке, даже о том, что бы она подумала и сказала! – воскликнула она запальчиво, хотя сердце ее при этом разрывалось на части. – Вы не вправе говорить о ней. Да и потом, во всем виноваты вы, и никто иной. Вам следовало отвезти меня в мотель… предоставить самой себе… а главное – оставить меня умирать в машине. – Последние слова она, охваченная отчаянием, произнесла уже шепотом.

Гнев на лице Криса сменился разочарованием и огорчением.

– Джулия, Ливви ушла из жизни. Нам не всегда известно, почему это происходит, но мы обязаны продолжать жить. Раз она на небе, значит, так надо.

А вам пора с этим примириться. Вы рассказывали мне, как Ливви любила жизнь, как обожала смеяться. Ей бы наверняка хотелось, чтобы вы продолжали жить.

– Но я не знаю, как. – Не желая больше ничего слышать, Джулия отдалась своей скорби, подобно черной шали отделившей ее от остального мира, и выскочила из сарая.

Долго бежала она, словно спасаясь от боли, терзавшей ее, как хищный зверь когтями.

Холодный ночной воздух обжигал ее легкие, но она продолжала бежать, пока, обессилев, не упала на снежный сугроб.

Стояла мертвая тишина, в которой громко раздавались ее сдавленные рыдания и всхлипывания.

О, Ливви, милая Ливви! Ее сердце сжималось от желания прижать дочурку к себе, ощутить аромат ее тонких волос. Так не должно быть. Дети не должны умирать раньше своих родителей!..

Джулия перевернулась на спину и вгляделась в миллионы звезд над головой. Которая из них Ливви? Когда Джулия была маленькой, ее мама говорила, что звезды – мигающие глаза ангелов.

Джулия крепко закрыла глаза, пытаясь преградить путь слезам, которые ледяными потоками струились по ее щекам. Нет, дети не должны умирать раньше своих родителей. Это противоестественно.

Помимо воли Джулии вспомнилась ее мать. Она скончалась три года назад после продолжительной болезни.

Джулия хорошо помнит специфический запах дезинфекции, стоявший в палате, тихое ритмичное позвякивание аппарата искусственного сердца, подключенного к матери, ее затрудненное дыхание.

– Джулия! – еле слышно позвала мама. Одной рукой она погладила щеку дочери, второй взяла ее за руку.

– Я здесь, – ответила Джулия.

Мать с любящей улыбкой посмотрела на дочь и вытерла слезы с ее лица.

– Не плачь по мне, доченька. – (Джулия, не в силах выговорить ни слова, лишь крепче сжала руку матери.) – И не волнуйся за меня, – продолжала мать. – Мне будет хорошо, пока я буду знать, что ты счастлива.

Сейчас в голове Джулии без конца крутились слова Криса. Может, он прав? И Ливви в самом деле испытывает потребность, чтобы она, Джулия, была счастлива?

Джулия не сомневалась в том, что Ливви на небе, что ее поддерживают любящие руки. Точно так же она была совершенно уверена в том, что когда-нибудь снова обнимет свою Ливви. Но до этого Джулии надо научиться продолжать жить без девочки.

Она села и вытерла слезы с холодных щек. Крис прав. Ливви любила жизнь, а более всего она любила Рождество. Поворачиваясь спиной к тому, что Ливви так любила, не обижает ли она свою дочурку?

Не переставая напряженно рассуждать сама с собой, Джулия медленно поднялась на ноги и снова обратила свой взор к звездному небу. На темном небосклоне ярко сверкали миллионы звезд. Джулия знала, что некоторые из них давно сгорели, только оставшийся от них свет еще напоминает об их былом существовании. Так же и с Ливви, подумала Джулия. Жизнь от нее отошла, а память о сиянии, которое она отражала, сохранится надолго.

Да, Ливви хотела бы, чтобы ее мамочка любила, смеялась, преисполнилась рождественским настроением. Если она, Джулия, допустит, чтобы ее скорбь ослабела, это не будет означать, что ослабеет ее любовь к Ливви. Она обязана жить ради Ливии, видеть сияние солнца, которое та никогда не увидит, в память о Ливви наслаждаться жизнью.

Джулия с чувством острого стыда вспомнила, как плакал обиженный ею Бенджамин. Крис прав:

Ливви была бы возмущена эгоистичным поведением Джулии.

Ей необходимо извиниться перед маленьким мальчиком. Да и перед Крисом тоже.

С такими мыслями Джулия вернулась к сараю, без колебаний раскрыла дверь и вошла внутрь.

Дети репетировали сцену появления Иисуса на свет. Младенец – кукла соответствующего вида лежал в картонной коробке. Марию изображала девчушка с торчащими в стороны рыжими косичками и крошками печенья на лице. Иосиф с простодушной наивностью своего возраста чесал под мышкой. Козел все норовил сжевать посох пастуха, а с головы ангела то и дело спадал нимб из алюминиевой фольги.

И среди этого невероятного хаоса возвышалась фигура Криса. Он отгонял козла от палки, заменявшей пастушеский посох, поправлял нимб на голове ангела, находил доброе слово для всех детей вместе и для каждого ребенка в отдельности – одним словом, был воистину душой этого многопланового действа.

Но вот все участники спектакля дружно запели гимн «Тихая ночь», и по щекам Джулии снова потекли слезы. Но совсем иные, чем прежде. Когда детские голоса заполнили сарай, а слова гимна дошли до слуха Джулии, она поняла, что на этот раз она плачет слезами очищения и исцеления.

Дети во второй раз затянули гимн, и Джулия незаметно для себя начала им подпевать – не столько губами, сколько всем своим сердцем, – чувствуя, как ее медленно охватывает состояние примирения с окружающим миром.

Ливви, прислушиваясь к голосу матери, обхватила себя руками. Доносившиеся звуки словно окутывали ее теплым мягким покрывалом.

С легким вздохом удовлетворения маленький ангел начал засыпать под убаюкивающее пение матери, заменившее колыбельную.

– А что, если я поеду с вами? – спросила Джулия после окончания вечерней репетиции, когда Крис собирался везти детей в «Школу».

Крис, приятно удивленный, вскинул на нее глаза. Он видел, как она вошла в сарай и как несколькими минутами раньше разговаривала с Бенджамином, очевидно извиняясь за неприятный эпизод.

– Разумеется, я буду рад, – ответил он.

Через несколько минут все уселись в сани: Джулия и Крис впереди, дети – за их спиной. Веселый перезвон колокольчиков служил аккомпанементом детскому смеху и стуку лошадиных копыт. Месяц уже отбрасывал достаточно света, чтобы выхватывать из тьмы зимний пейзаж и окрашивать его в серебристые тона.

Небесное светило придало волосам Джулии какой-то волшебный блеск, отбросило тени на ее лицо, от которого Крис никак не мог отвести свой взгляд. Почувствовав это, Джулия с неуверенной улыбкой повернулась к Крису.

• Предыдущая
• 22/27
• Следующая