Плюс на минус - Уланов Андрей Андреевич - Страница 29

• Предыдущая
• 29/87
• Следующая

– Нипочем. Это демонстрационный образец, не продается.

– Васек, а спорим, я этот самурайский ножик сейчас голыми руками сломаю? Или нет, спорим, что вон той кувалдой я его с одного удара перешибу?

– С ума сошел?! Повесь где взял! – «Друг» снова заерзал на табуретке.

– Вась… – Улыбка Сани показалась мне ничуть не менее хищной, чем синеватая полоска стали в его руке. – Сдается мне, ты, старче, упорно кой-чего не понимаешь. Да, я не убивал твоего дружка, но… я, Васек, всего месяц назад с войны вернулся. С очень поганой войны. Ты вот железками балуешься… а ты хоть раз в жизни кому-нибудь горло резал? А? Даже не человеку… ты хоть свинью пробовал зарезать?!

– Ты ж знаешь, – бледнея, пробормотал Васек, – меня от крови сразу мутит.

– Знаю, – без выражения подтвердил Саня. – Крови ты боишься. Кто сапог делал?

– Ё-о, опять ты с этим сапогом… положь нож!

– Ты не дергайся, не дергайся. – Ухмылка Сани стала откровенно издевательской. – Я его не ломать буду, а точить. Спорим, если хорошо наточить, Вась, ты даже не почувствуешь, как тебе ухо…

– Ну все, Топляк! Ты меня доста… – Здоровяк осекся, зачарованно глядя в две большие круглые дыры… стволов обреза.

– Мозги вышибу! – вкрадчиво пообещал Саня.

– Саш, ты чего… не надо, Саш…

– Чей сапог?! Последний раз по-доброму спрашиваю!

– Да не знаю я! – плачуще взвыл Василий. – Хоть ты меня на тыщу кусочков разрежь, все равно ни один кусочек тебе ни черта не скажет.

– Тыщу – не тыщу… – Стволы неторопливо обозрели его с головы до ног. – Васек, тебе какие пальцы больше жалко – на правом копыте или на левом?

– Ты не выстрелишь!

– Уверен? Пол у тебя подходящий, доски, рикошетить не будет. Пять, четыре, три…

Я зажмурилась.

– Стой!

– Вспомнил, склеротик?

– Вспомнил… епть, ты его хлопнешь, а меня ж потом наверняка за соучастие притянут!

– Ты не о потом беспокойся, а о здесь и сейчас, – посоветовал Саня. – Ну Орех Николаевич, будешь колоться?

– Буду, – обреченно подтвердил тот.

– Лен, – окликнул Саня, не отводя обреза, – на столе мобилка валяется… будь так добра, дай ее Васе.

– Зачем?

– Затем, Васек, – ласково сказал напарник. В средние века ему бы цены не было, испанская инквизиция нарадоваться б не могла на такого сотрудника, – что ты сейчас будешь названивать своим друзьям-ролевикам. На предмет ценной сапожной информации.

Поиски нужного номера много времени не заняли – уж больно «друг» хотел от нас отделаться.

– Але, – Васек с тоской покосился на стоящую среди хлама пивную банку, но вставать с табуретки не рискнул, сглотнул всухую. – Толик?

– Ага, – жизнерадостно отозвалась трубка – не только Саня, но и я от двери услышала. – Приветствую тебя, алчный кузнец из Туманного Бульбиона! Какая печаль привела ко мне твой бестелесный глас?

Я зажала рот, чтобы не прыснуть со смеху. Васек из зеленоватого стал пунцовым.

– Слышь, Толян, мне щас не до шуток! Тут один знакомый, – «кузнец» покосился на ласково улыбавшегося ему Саню, – поговорить с тобой хочет. Насчет сапог.

– Так пусть подъезжает, – безмятежно предложил ролевик. – Где-то через часик, я сейчас не дома. А чего ты такой сердитый? Кувалду на ногу уронил?

– Типа того, – буркнул Васек и отсоединился. – Ну что, доволен?

– Адрес пиши. – Саня подобрал с пола клочок бумаги почище, разгладил и сунул «другу».

– Сам пиши, я продиктую!

– Графологической экспертизы боишься? – понимающе хмыкнул напарник. – Нет уж, пиши. А то соврешь и будешь потом оправдываться, что это я ослышался. Или ты хочешь, чтобы мы через час вернулись?

Окончательно сломленный Васек трясущейся рукой накарябал пару строк, и Саня, пробежавшись по ним взглядом, одобрительно кивнул и сунул добычу в карман.

– Где у тебя туалет?

– Вон там, – озадаченно показал «кузнец». – А тебе зачем?

– Тебе, Васек, тебе. Не оставлять же тебя после такого в жи… (сокурсник снова сменил цвет – на белоснежный) на свободе. Ты ж сразу в милицию названивать начнешь.

– Сань, за кого ты меня принимаешь?! – неубедительно возмутился тот, однако неумолимый тычок обрезом заставил его перейти в более тесное, зато и более пригодное для сидения помещение.

– А скотч у тебя есть? – поинтересовался Саня, самолично захлопнув за «другом» дверь.

– Зачем? – гулко и подозрительно осведомились из туалета.

– Гранату к косяку приклею. А кольцо на дверную ручку надену.

Васек начал бессильно ругаться, обещая много чего интересного «как только он отсюда выберется», однако не только не попытался обрести свободу прямо сейчас, но еще и заперся изнутри.

Скотч Саня нашел и даже с треском оторвал полоску, но доставать свой любимый боеприпас не стал – просто подпер дверь табуреткой.

– Пошли, Лен, – скомандовал парень и, напоследок оглядевшись, заметил лежащую на тумбочке в прихожей фотокамеру. – О, профессиональная цацка… самое то. Вась, ты не возражаешь, если мы с твоей щелкалкой недельку поиграемся?

– Чего?! Не трожь! Положи на место, сволочь, это папина! – снова оживился туалет.

– На нужды следствия, – нравоучительно сказал Саня. – Будем считать, что мы с тобой в расчете за тот крест из Беловежской. Кстати, у тебя парабеллума нет? Маузера на худой конец…

– Был бы – я б тебя уже давно пристрелил, гада! – рыдающим голосом выпалил Васек.

– Не врет, – с сожалением констатировал Саня. – Ну ладно, приятно было свидеться…

В туалете яростно взревел слив.

– Са-а-ань, – только в машине подала голос Леночка, – может, не надо было про гранату?

– Ничего, – злорадно отмахнулся я, – пусть отдохнет от трудов неправедных. И вообще, без еды человек может прожить месяц, а воды у него навалом.

Девушка продолжала тоскливо вздыхать, и я с досадой добавил:

– Да кончай ты из-за этого подонка переживать! Его уже вечером, на крайняк утром папаша выпустит, когда со смены вернется.

– Откуда ты знаешь? Вдруг он за два года умер или в отдельную квартиру переехал?

– Ага, умер, а шмотки в прихожей на светлую память висят? Фотик опять же…

– Все равно, – упрямо сказала Леночка. – Нельзя так с живыми людьми!

– Ты ж сама мне запретила его убивать, – иронично напомнил я. – Лен, это не человек.

– А кто?

– Гнида он. Паразит. Таких даже не убивают – давят.

– Давят?

– Угу. – С пятой попытки добыв – трением, не иначе – из китайской зажигалки сноп искр, я жадно затянулся. – Когда ногтем, а когда и танком.

– Это шутка? – неуверенно уточнила девушка.

– Нет.

Мы затормозили на светофоре – и стоящий впереди фургон сердито рыкнул движком, окутав «гольфик» облаком солярной вони. Я закрыл глаза – и солнечный ярко-желто-красный осенний город пропал, отдалился, зыбкой серой тенью повиснув где-то на краю сознания. А взамен из памяти выплыли низкие свинцовые тучи, хруст под подошвой – то ли прихваченная ночным холодом грязь, то ли стекло из развалины, меньше суток назад бывшей чьим-то домом. Бээмпэшка пофыркивает за оградой, автомат наготове, но сегодня мы идем в полный рост, не пригибаясь. Бой был вчера, когда под вечер банду загнали в селение. Вчера, когда, сдуру сунувшись за ними, мы потеряли шестерых только убитыми… отошли, замкнув кольцо, и подтянувшаяся наконец-то батарея самоходок принялась за свою работу – «перемешивать небо с землей», как, ухмыляясь до ушей, проорал нам чумазый пушкарь. Они стреляли неторопливо, прямой наводкой, благо местность позволяла – пологий холм, все селение как на ладони, но при этом дистанция три кэмэ, даже ПТУРом хрен достанешь. Ближе к утру те, кто еще оставался в живых, попытались прорваться, но напоролись сначала на пулемет, а затем, рванувшись в сторону, – на минное поле… Короче, если кто и ушел, значит, аллах ему крылья к ногам приделал. А с рассветом пошел снег, первый в этом году…

• Предыдущая
• 29/87
• Следующая