Плюс на минус - Уланов Андрей Андреевич - Страница 2
- Предыдущая
- 2/87
- Следующая
– Забудь, – сыто промурлыкал он, подставляя мне щеку. – Найдем тебе др-р-ругого, получше!
Я почесала его за ухом, под подбородком. Урчание стало громче и басистей: «Хор-р-рошего, кр-р-расивого…»
– Мор-р-рдатого, – передразнила я. – Да ну их всех, Федька! Давай лучше какую-нибудь фантастику по видику посмотрим, посмеемся…
– Кстати, тебе Серафим звонил, – огорошил меня домовой. – Всего полчаса назад.
– Чего хотел? – осторожно поинтересовалась я.
Ответить Федька не успел – телефон снова запиликал.
– Алло?
– Это квартира Коробковой Елены Викторовны? – официально прорычала трубка.
– Вы не туда попали, – обреченно соврала я.
– Леночка, как тебе не стыдно обманывать начальство! – Голос Серафима Петровича загремел, кажется, из обеих мембран. – Я же тебя сразу узнал! Ты почему мобилку не берешь?
Потому что нарочно дома ее оставила, чтобы никто меня достать не мог.
– А если узнали – зачем спрашивали?
Шеф предпочел проигнорировать провокационный вопрос.
– Елена Викторовна, я хочу вас видеть!
Я злобно воткнула вилку обратно в гусиную ногу.
– Возьмите в третьем слева ящике мое личное дело. Там на первой странице большая цветная фотография.
– Леночка, не дури. Приезжай на работу.
– Но я же с нее только что вернулась! – возмутилась я. – Отчет у вас на столе, ведомость в бухгалтерии, кофе может сварить и Софья Павловна.
– Она сегодня пораньше отпросилась, – машинально возразил шеф. Пожилая секретарша обычно сидела в учреждении до последнего, каковым неизменно оказывался Серафим Петрович. – Стоп, стоп, не морочь мне голову! Какой кофе?! Леночка, у меня к тебе дело. Важное и серьезное.
– Ну? – Мало того, что на субботнее дежурство уговорили, так еще норовят вместо сокращенного дня удлиненный подсунуть!
– Я же сказал: важное, – многозначительно повторил шеф. – Надо поговорить с глазу на глаз.
– А может, все-таки с уха на ухо? – взмолилась я. – У меня тут стиральная машина работает, суп варится (наглая ложь, я терпеть не могу готовить; если бы не Федька, так бы на одних сосисках и сидела. В грязных джинсах)… И вообще, у меня сейчас ПМС, меня нельзя трогать!
Шеф замолчал, посопел и неуверенно (видно, слышал что-то такое от жены) поинтересовался:
– Это как?
– Паршивое Мужененавистническое Состояние! – Я щелкнула пультом, выключая телевизор. И так уже ясно, что придется ехать. Только и остается поворчать для самоутверждения.
– Леночка, – голос шефа стал вкрадчив и тих, что удивительным образом прибавило ему если не обаяния, то убедительности, – если через полча… нет, через двадцать минут ты не будешь у меня в кабинете, то твой ПМС будет расшифровываться иначе!
– Это как? – помимо воли заинтересовалась я.
– Последствия Мучительной Смерти! Живо!!!
Я ждал ее у подъезда.
Эту песню часто играл Коля-контрактник из Забайкалья.
Чипсы кончились уж полчаса как. Наверное. Я покупал их в киоске – сто метров до угла дома и сразу за ним. Дощатая будка, где на одной стене в правом нижнем углу среди прочих «математических формул» из икс, игрек и йот наличествовало также одно коряво вырезанное уравнение: «С» плюс «Л» равно «груша на палочке». «С» означало Саня, «Л» – Люба, ну а груша по замыслу художника должна была являть сердце, пронзенное стрелой.
Надпись по-прежнему имелась – за два года киоск так и не удосужились подкрасить. И Саня был… как-то сумев не заполучить в сердце свинцовый подарок… и Люба была… только вот с любовью вышла осечка. Или, говоря иначе, сдохла любовь. Как дешевая батарейка. Видимо, такая же хреновая была…
Ну и плевать. Главное – водка в бутылке пока еще оставалась. И песня… что рефреном звучала в ушах без всякого плеера.
Песня… Коля говорил, что ей уже больше тридцати лет…
Темно-красный «бумер» остановился точно напротив подъезда. Дверца открылась не сразу – ну как же, поцелуй на прощанье – эт почти святое. Лишь полминуты спустя мимо меня процокали каблучки.
Разумеется, она и не подумала вглядеться чуть повнимательнее в разлегшегося на траве алкаша в мятой камуфле. Больно надо…
Зато я смотрел – как она напоследок оборачивается, машет тому, в машине, и наконец исчезает за глухо лязгнувшей дверью. Потом неторопливо встал, подхватил бутылку, покачиваясь, обошел «бумер» спереди. Наклонился к щели между стеклом и крышей, из которой поднималась тонкая сизая полоска дыма, и старательно дыхнул. Увы – сидевший за рулем бугай не полыхнул синим спиртовым пламенем, а всего лишь брезгливо скривился. И чего, спрашивается? Ведь я не какую-то там бормотуху пил, а вполне себе «Кристалл»…
– Чё надо?!
– Братан… угости сигареткой, а!
«Братан» перекривился еще больше, однако все же опустил стекло и протянул мне даже не пачку, а – ух ты! – раскрытый портсигар.
– О, спасибо! – Я попытался сграбастать сразу три сигареты, но промахнулся и цапнул всего две, после чего сделал два шага назад, под фонарь, и, поднеся ладонь поближе, принялся внимательно разглядывать трофеи. Тонкие, светло-коричневые, с золотым ободком… да уж, это вам не «Прима». Небось, «Данхилл» какой-нибудь. Наверняка дорогие как сволочи, рассеянно подумал я, а затем уронил сигаретины и старательно растер их каблуком по асфальту.
– Эй, ты чё?!
Вне машины «братан» выглядел еще бугаистее – на полголовы выше меня, на полплеча шире, а видневшейся в складках шеи золотой цепью можно было бы слона к конуре приковать.
– Х… делаешь?!
– Так я эта… не курю, – соврал я, смахивая жухлый лист с рукава насквозь провонявшей табаком камуфляжки.
– Чё-о-о?! – От удивления у «братана» вывалилась изо рта его собственная недокуренная сигарета. – А х… просил?
– Просто так, – ухмыльнулся я.
– Ну б… ты чё, больной?!
– Ага. Контуженный. Могу справку из госпиталя показать.
– А справку про инвалидность не хошь зара…
И в этот момент нашу так увлекательно складывающуюся беседу прервало мерзкое пиликанье. Раздавалось оно из моего кармана – теткин, блин, подарочек, еще вчера хотел о стену раскокать, да так и забыл.
– Обожди! – буркнул я, пытаясь выудить чертов мобильник из-под заполнившего карман хлама. Получалось неважно, так что пришлось вначале доставать все, что лежало сверху, а затем и телефон. – Контроль на связи!
– Александр, ты где шляешься?! – Голос в трубке прямо-таки кипел праведным возмущением, так что я на всякий случай отодвинул телефон подальше от уха: ну его, техника нынче продвинутая, вдруг и в самом деле обожжет.
– Почему «шляюсь»? Тут я.
– Тут? Где еще «тут»? Ты что делаешь?!
– Стою, – сообщил я и, чуть подумав, добавил: – Здесь. Эй, ты куда?!
Последняя фраза предназначалась «братану», который с неожиданным для его габаритов проворством нырнул в машину, и, прежде чем до конца захлопнулась дверца, «бумер», яростно газанув, сорвался с места.
В первый момент я даже и не сообразил, чем вызвана эта стремительная ретирада.
– Александр!
– Это я не вам, теть Маш, – сказал я. – Это тут… был… один.
И снова привычно подкинул вверх ребристую округлую штуковину – ту самую, мешавшую мне вытащить мобильник… Ручная, оборонительная… в общем, самая абнакновенная, как говорится, граната.
- Предыдущая
- 2/87
- Следующая
