Последние и первые люди: История близлежащего и далекого будущего - Стэплдон Олаф - Страница 15
- Предыдущая
- 15/91
- Следующая
С другой стороны, поскольку американская культура была тесно связана с ценностями жизни индивидуума, она была более чувствительна, чем китайская, к благосостоянию простых людей. По этой причине условия в промышленности при американском капитализме были куда лучше, чем при китайском. А в Китае оба эти вида капитализма существовали бок о бок. Там были американские заводы, использующие американскую систему, где китайские рабочие процветали, но были и китайские заводы, на которых рабочих можно было сравнить с наемными рабами. Тот факт, что большинство китайских промышленных рабочих не могли получить возможность купить автомобиль, не говоря уже об аэроплане, был источником самодовольного возмущения среди американских работодателей. А то обстоятельство, что этот факт не вызывал никакой революции в Китае и что китайские предприниматели были способны обеспечивать избыток трудовых ресурсов несмотря на лучшие условия работы на американских заводах, само по себе являлось источником замешательства и недоумения. Но на самом деле то, чего хотел средний китайский рабочий – не чисто символическая самоуверенность при управлении находящимися в частной собственности машинами, а уверенность в будущей жизни и действительно свободное время. На ранних стадиях формирования «современного» Китая разумеется, возникали серьезные возмущения классовой ненависти. Почти каждый крупный китайский промышленный центр, в какой-то из моментов своего развития, громил своих работодателей и объявлял себя независимым коммунистическим городом-государством. Но коммунизм был чужд Китаю, и ни один из этих экспериментов не имел постоянного успеха. В итоге, когда правление Национальной Партии стало уверенным и надежным и всем проявлениям зла в промышленности был положен конец, классовое чувство уступило место политической ненависти к американскому вмешательству и американскому мошенничеству, и тех, кто работал под американским началом, очень часто стали называть предателями.
Национальная Партия, разумеется, не была выразителем духа Китая; но она была как бы центральной нервной системой, внутри которой дух осуществлял контроль как руководящий принцип. Партия была чрезвычайно практической, но в то же время и идеологической организацией и в ней на равных правах гражданская служба сочеталась с религиозной дисциплиной, при этом партия всеми силами противодействовала любому виду религии. Созданная первоначально по образцу большевистской партии России, она, кроме того, черпала идеи из местной и описанной в литературе организации службы в старом Китае, и зачастую даже из традиций объединенной администрации, которая была лучшим и основным вкладом Британской империи на Востоке. Поэтому, следуя собственному курсу, Партия приближала идею духовных правителей. Чтобы в обычном порядке быть принятым в Партию, необходимо было сделать две вещи: пройти очень трудный письменный экзамен по западным и китайским общественным наукам и пройти пятилетний срок обучения реальной административной работе. Вне Партии Китай был по-прежнему чрезвычайно пронизан коррупцией, потому что казнокрадство и протекционизм не осуждались с тех давних пор, как они были благопристойно прикрыты. Но Партия дала блестящий пример самозабвенного ревностного служения, и эта невероятная честность была одним из источников ее силы. Было общеизвестно, что член Партии искренне заинтересован в общих, а не в своих личных делах, и потому заслуживает доверия. Высшим объектом его преданности была не Партия, а Китай, и, разумеется, не масса отдельных людей, к которым он относился почти столь же небрежно, как и к себе, а корпоративное единство и культура расы.
Вся полнота исполнительной власти в Китае находилась теперь в руках членов Партии, и решающим законодательным органом был Партийный Съезд. Между двумя этими институтами находился президент. Иногда будучи не более чем председателем Исполнительного Комитета, этот человек время от времени был почти диктатором, соединяя в себе атрибуты премьер-министра, императора и папы. Потому что глава Партии был главой государства, и, подобно древним императорам, он становился символическим объектом выражения культа предков.
Политика Партии определялась отношением китайцев к культуре. Как западные государства очень часто организовывались благодаря стремлению к военному престижу, так и новый Китай организовывался под влиянием престижа культуры. Потому что с этой стороны американское государство осуждалось как пример в высшей степени варварской грубости; таким образом, патриотизм был втянут в сферу управления, чтобы усилить культурную политику Партии. Было предметом гордости, что в то время как в Америке каждый мужчина и каждая женщина могли лишь надеяться пробить путь к материальному богатству, в Китае каждый развитый человек мог на самом деле наслаждаться всем культурным богатством расы. Экономическая политика Партии основывалась на принципе предоставления всем рабочим получения гарантированных средств к существованию и возможности полноценного образования. (В глазах американцев, однако, средства к существованию, закрепленные таким образом, были едва ли пригодны лишь для зверей, а обеспечиваемое образование было устаревшим и атеистическим.) Партия проявляла немалую заботу о том, чтобы собрать в свои ряды лучших представителей от всех социальных классов, а также поощряла среди масс интеллигенции уважение к образованию и создавала у них иллюзию, что они сами в какой-то степени являются составляющей национальной культуры.
Но, говоря по правде, эта культура, которую простой народ почитал в своих высших руководителях и которой так подражал в собственной жизни, едва ли была менее поверхностной, чем культ силы, против которого она выставлялась. Потому что это был почти в полном смысле культ социальной справедливости и поголовной грамотности: не такого простого книжного образования, которое охватывало и древний Китай, а как обширной совокупности современной научной теории, в которой главную роль играла чистая математика. В прежние времена кандидат для работы в учреждении должен был продемонстрировать небольшое, но некритическое знание классических писателей; теперь же он должен был представить доказательства не менее чем сообразительности в написании основополагающих физических формул, знаний биологии, психологии и особенно экономики и социальной теории. И хотя перед ним никогда не ставилась задача ломать голову над философскими основами математики, ожидалось, что он должен быть знаком со сложностью по крайней мере одного из направлений этого широкого поля искусств. Масса информации, наваливавшаяся на студента, была так велика, что он не имел времени обдумать общие значения различных отраслей собственных знаний.
Однако в Китае был дух. И в этом неуловимом китайском духе лежала единственная надежда Первых Людей. Проникающая повсюду, Партия была меньшинством передовых умов, которые являлись источником ее воодушевления и формирования духа нации в этот период. Четко осознающие ограниченность человека, эти мыслители считали его не менее чем вершиной творения вселенной. На основе позитивистской, а скорее поверхностной, метафизики они построили социальную идею и создали теорию искусств. Разумеется, в развитии и достижениях искусства они видели высшее человеческое Достижение. Будучи пессимистами относительно отдаленного будущего расы и пренебрегая американским евангелизмом, они признавали в качестве конца существования создание сложно соединенного узора из человеческих жизней, оправленного в красивую рамку. Общество, высочайшая работа искусства (так они определяли его), является очень тонкой и скоропортящейся тканью человеческих отношений. Они даже допускали возможность, что в последнем пристанище, не только одной личной жизни, а жизненного пути всей расы, может произойти трагедия, и это следует оценить согласно стандартам трагического искусства. Отделяя их собственный дух от американского, один из них сказал: «Америка – это умственно отсталый подросток, попавший в игровую комнату, оборудованную роскошью и электрической энергией, делающий вид, что его механическая игрушка управляет миром. Китай – это джентльмен, прогуливающийся вечером в собственном саду, больше всего наслаждающийся ароматом и порядком, потому что в воздухе уже появляются первые признаки зимы, а до его слуха доносится молва о несокрушимом варваре».
- Предыдущая
- 15/91
- Следующая
