Полдень, XXII век - Стругацкие Аркадий и Борис - Страница 37

• Предыдущая
• 37/92
• Следующая

– Я всегда утверждал, что Атос – великий человек, – говорил Поль, делая широкие движения кружкой. – У него была самая ясная голова, и он лучше всех нас знал, чего он хочет.

– Э, нет, – сказал Костылин ласково. – Лучше всех видел цель Капитан. И шел самой прямой дорогой.

Поль отхлебнул из кружки и подумал.

– Пожалуй, – сказал он. – Капитан хотел быть звездолетчиком, и он стал звездолетчиком.

– Ага, – сказал Костылин. – А Атос все-таки больше биолог, чем звездолетчик.

– Зато какой биолог! – Поль поднял палец. – Честное слово, я хвастаюсь, что дружил с ним в школе.

– Я тоже хвастаюсь, – согласился Костылин. – Но подожди пяток лет, и мы будем хвастаться дружбой с Капитаном.

– Да, – сказал Поль. – А вот я мотаюсь, как жесть на ветру. Все хочется попробовать. Ты вот ругался, что я не пишу. – Он со вздохом поставил кружку. – Не могу я писать, когда чем-нибудь занят. Неинтересно мне писать. Пока работаешь над темой, неинтересно писать, потому что все впереди. А когда кончаешь – неинтересно писать, потому что все позади… И не знаешь, что впереди. Знаешь, Лин, у меня все как-то по-дурацки получается. Вот я четыре года работал по теоретической сервомеханике. Мы вдвоем с одной девчонкой решали проблему Чеботарева – помнишь, нам учитель рассказывал? Решили, построили два очень хороших регулятора… В девчонку эту я несчастным образом влюбился… А потом все кончилось и… все кончилось.

– То есть вы не поженились? – сочувственно сказал Лин.

– Да не в этом дело. Просто у других людей, когда они работают, всегда возникают какие-то новые идеи, а у меня нет. Работа кончена, и больше мне неинтересно. За эти десять лет я переменил четыре специальности. А сейчас опять без идей. Дай, думаю, разыщу Сашку…

– Правильно! – басом сказал Лин. – Я тебе дам двадцать идей!

– Дай, – вяло сказал Поль. Он помрачнел и погрузил нос в кружку.

Лин с задумчивым интересом смотрел на него.

– Не заняться ли тебе эндокринологией? – предложил он.

– Можно эндокринологией, – сказал Поль. – Только слово уж очень трудное. И вообще, все эти идеи – сплошное томление духа.

Лин вдруг сказал вне видимой связи с предыдущим:

– Я скоро женюсь.

– Здорово! – сказал Поль печально. – Только не надо мне рассказывать скучными словами о своей счастливой любви. – Он оживился. – Счастливая любовь вообще скучна, – заявил он. – Это понимали еще древние. Никакого настоящего мастера идея счастливой любви не привлекала. Несчастная любовь всегда была самоцелью великих произведений, а счастливая в лучшем случае – фоном.

Лин с сомнением поддакнул.

– Настоящая глубина чувств присуща только неразделенной любви, – продолжал Поль воодушевленно. – Несчастная любовь делает человека активным, а счастливая умиротворяет, духовно кастрирует.

– Не огорчайся, Полли, – сказал Лин, – это все пройдет. Ведь несчастная любовь хороша тем, что она обычно коротка… Давай я тебе еще морса налью.

– Нет, Саша, – сказал Поль, – я думаю, это надолго. Ведь уже два года прошло. Она меня, наверное, и не помнит, а я… – Он посмотрел на Лина. – Ты извини, Саша, я понимаю, это очень противно, когда тебе плачут в жилетку. Только очень уж это все безысходно. Мне, понимаешь, здорово не везет в любви.

Лин кивнул беспомощно.

– Хочешь, я соединю тебя с учителем? – нерешительно спросил он.

Поль помотал головой и сказал:

– Нет. Я в таком виде с учителем говорить не хочу. Срамиться только…

– М-да… – сказал Лин и подумал: «Что верно, то верно. Учитель терпеть не может несчастненьких…» Он подозрительно посмотрел на Поля. А не играет ли хитроумный Полли в несчастненького? Кушал он хорошо, приятно было смотреть, как кушал. И гласность любит по-прежнему.

– А помнишь проект «Октябрь»? – спросил Лин.

– Еще бы! – Поль снова оживился. – А ты понял, почему план провалился?

– Ну… как тебе сказать… Молодые были…

– Эх ты! – сказал Поль. Он развеселился. – Ведь учитель нас нарочно на Вальтера натравил! А потом провалил нас на экзамене…

– На каком экзамене?

– Виу, Сашка! – закричал Поль в восторге. – Капитан был прав – ты единственный, кто ничего не понял!

Костылин медленно осознавал.

– Да, конечно… – сказал он. – Нет, почему же? Я просто забыл. А помнишь, как Капитан испытывал нас на перегрузки?

– Это когда ты шоколадом объелся? – сказал Поль ехидно.

– А помнишь, как испытывали горючее для ракет? – поспешно вспомнил Лин.

– Да, – мечтательно сказал Поль. – Вот грохнуло!

– Шрам у меня до сих пор, – с гордостью сказал Лин. – Вот, пощупай. – Он повернулся к Полю спиной.

Поль с удовольствием пощупал.

– Хорошие мы были ребята, – сказал он. – Славные. А помнишь, как на общей линейке мы изобразили стадо ракопауков?

– Ух шумно было! – вскричал Лин.

Это было поистине сладостное воспоминание.

Поль вдруг вскочил и с необыкновенной живостью изобразил ракопаука. Отвратительный скрежещущий вой многоногого чудовища, пробирающегося через джунгли страшной Пандоры, огласил окрестности. И, словно в ответ, издалека донесся глубокий ревущий вздох. Поль испуганно замер.

– Это еще что? – спросил он.

Лин хохотнул.

– Эх ты, паук! Это коровы!

– Какие еще коровы? – с негодованием спросил Поль.

– Мясные, – объяснил Лин. – Изумительно вкусны в жареном и вареном виде.

– Слушай, Лин, – сказал Поль, – это достойные противники. Я хочу на них посмотреть. И вообще, я хочу посмотреть, что у вас тут делается.

Лицо Лина стало скучным.

– Брось ты, Полли, – сказал он. – Коровы как коровы. Давай посидим еще немножко. Я тебе морса принесу. А?

Но было уже поздно. Поль преисполнился энергии.

– Неизвестность зовет нас. Вперед, к мясным коровам, которые бросают вызов ракопаукам! Где моя рубашка? Какой-то племенной бык обещал мне чистую рубашку!

– Полли, Полли! – увещевал Лин. – Дались тебе эти коровы! Пойдем лучше в лабораторию.

– Я септический, – заявил Поль. – Не хочу в лабораторию. Хочу к коровам.

– Они тебя забодают, – сказал Лин и осекся. Это была ошибка.

– Правда? – сказал Полли с тихим восторгом. – Рубашку. Красную. Я устрою корриду.

• Предыдущая
• 37/92
• Следующая