Хромая судьба - Стругацкие Аркадий и Борис - Страница 47

• Предыдущая
• 47/80
• Следующая

– Но мы же ему не скажем, – доверительно шепнул Голем. – Зачем генералу вдаваться в такие мелочи? Знает он, что есть лепрозорий, а в лепрозории – какой-то Голем, мокрецы какие-то, ну и ладно.

– Странный генерал, – задумчиво сказал Виктор. – Генерал от лепрозория. Между прочим, с мокрецами у него, наверное, скоро будут неприятности. Я это чувствую повышенным чутьем художника. В нашем городе прямо-таки свет клином сошелся на мокрецах.

– Если бы только в городе, – сказал Голем.

– А в чем дело? Это же просто больные люди, и даже, кажется, не заразные.

– Не хитрите, Виктор. Вы прекрасно знаете, что это не просто больные люди. Они даже заразны не совсем просто.

– То есть?

– То есть Тэдди вот, например, заразиться от них не может. И бургомистр не может, не говоря уже о полицмейстере. А кто-нибудь другой – может.

– Вы, например.

Голем взял бутылку, с удовольствием посмотрел ее на свет и разлил коньяк.

– Я тоже не могу. Уже.

– А я?

– Не знаю. Вообще это – только моя гипотеза. Не обращайте внимания.

– Не обращаю, – грустно сказал Виктор. – А чем они еще необыкновенны?

– Чем они необыкновенны… – повторил Голем. – Вы могли сами заметить, Виктор, что все люди делятся на три большие группы. Вернее, на две большие и одну маленькую… Есть люди, которые не могут жить без прошлого, они целиком в прошлом, более или менее отдаленном. Они живут традициями, обычаями, заветами, они черпают в прошлом радость и пример. Скажем, господин президент. Что бы он делал, если бы у нас не было нашего великого прошлого? На что бы он ссылался и откуда бы он взялся вообще?.. Потом, есть люди, которые живут настоящим и знать не желают будущего и прошлого. Вот вы, например. Все представления о прошлом вам испортил господин президент, в какое бы прошлое вы ни заглянули, везде вам видится все тот же господин президент. Что же до будущего, то вы не имеете о нем ни малейшего представления и, по-моему, боитесь иметь… И, наконец, есть люди, которые живут будущим. В заметных количествах они появились недавно. От прошлого они совершенно справедливо не ждут ничего хорошего, а настоящее для них – это только материал для построения будущего, сырье… Да они, собственно, и живут-то уже в будущем… на островках будущего, которые возникли вокруг них в настоящем… – Голем, как-то странно улыбаясь, поднял глаза к потолку. – Они умны, – проговорил он с нежностью. – Они чертовски умны – в отличие от большинства людей. Они все как на подбор талантливы, Виктор. У них странные желания и полностью отсутствуют желания обыкновенные.

– Обыкновенные желания – это, например, женщины…

– В каком-то смысле – да.

– Водка, зрелища?

– Безусловно.

– Страшная болезнь, – сказал Виктор. – Не хочу… И все равно непонятно… Ничего не понимаю. Ну, то, что умных людей сажают за колючую проволоку, – это я понимаю. Но почему их выпускают, а к ним не пускают…

– А может быть, это не они сидят за колючей проволокой, а вы сидите.

Виктор усмехнулся.

– Подождите, – сказал он. – Это еще не все непонятное. При чем здесь, например, Павор? Ну ладно, меня не пускают, я – человек посторонний. Но должен же кто-то инспектировать состояние постельного белья и отхожих мест? Может быть, у вас там антисанитарные условия.

– А если его интересуют не санитарные условия?

Виктор в замешательстве посмотрел на Голема.

– Вы опять шутите? – спросил он.

– Опять нет, – ответил Голем.

– Так он что, по-вашему, шпион?

– Шпион – слишком емкое понятие, – возразил Голем.

– Погодите, – сказал Виктор. – Давайте начистоту. Кто намотал проволоку и поставил охрану?

– Ох уж эта проволока, – вздохнул Голем. – Сколько об нее было порвано одежды, а эти солдаты постоянно болеют поносом. Вы знаете лучшее средство от поноса? Табак с портвейном… Точнее, портвейн с табаком.

– Ладно, – сказал Виктор. – Значит, генерал Пферд. Ага… – сказал он. – И этот молодой человек с портфелем… Вот оно что! Значит, это у вас просто военная лаборатория. Понятно… А Павор, значит, не военный. По другому, значит, ведомству. Или, может быть, он шпион не наш, иностранный?

– Упаси бог! – сказал Голем с ужасом. – Этого нам еще не хватало…

– Так… А он знает, кто этот парень с портфелем?

– Думаю, да, – сказал Голем.

– А этот парень знает, кто такой Павор?

– Думаю, нет, – сказал Голем.

– Вы ему ничего не сказали?

– Какое мне дело?

– И генералу Пферду не сказали?

– И не подумал.

– Это несправедливо, – произнес Виктор. – Надо сказать.

– Слушайте, Виктор, – сказал Голем. – Я позволил вам болтать на эту тему только для того, чтобы вы испугались и не лезли в чужую кашу. Вам это совершенно ни к чему. Вы и так уже на заметке, вас могут погасить, вы даже пикнуть не успеете.

– Меня испугать нетрудно, – сказал Виктор со вздохом. – Я напуган с детства. И все-таки я никак не могу понять: что им всем нужно от мокрецов?

– Кому – им? – устало и укоризненно спросил Голем.

– Павору. Пферду. Парню с портфелем. Всем этим крокодилам.

– Господи, – сказал Голем. – Ну что в наше время нужно крокодилам от умных и талантливых людей? Я вот не понимаю, что вам от них нужно. Что вы лезете во все эти дела? Мало вам своих собственных неприятностей? Мало вам господина президента?

– Много, – согласился Виктор. – Я сыт по горло.

– Ну и прекрасно. Поезжайте в санаторий, возьмите с собой пачку бумаги… Хотите, я подарю вам пишущую машинку?

– Я пишу по старой системе, – сказал Виктор. – Как Хемингуэй.

– Вот и прекрасно. Я вам подарю огрызок карандаша. Работайте, любите Диану. Может быть, вам еще сюжет дать? Может быть, вы уже исписались?

– Сюжеты рождаются из темы, – важно сказал Виктор. – Я изучаю жизнь.

– Ради бога, – сказал Голем. – Изучайте жизнь сколько вам угодно. Только не вмешивайтесь в процессы.

– Это невозможно, – возразил Виктор. – Прибор неизбежно влияет на картину эксперимента. Разве вы забыли физику? Ведь мы наблюдаем не мир как таковой, а мир плюс воздействие наблюдателя.

– Вам уже один раз дали кастетом по черепу, а в следующий раз могут просто пристрелить.

– Ну, – сказал Виктор, – во-первых, может быть, вовсе не кастетом, а кирпичом. А во-вторых – мало ли где мне могут дать по черепу. Мне в любой момент могут подвесить, так что же теперь – из номера не выходить?

Голем покусал нижнюю губу. У него были желтые лошадиные зубы.

– Слушайте вы, прибор, – сказал он. – Вы тогда вмешались в эксперимент совершенно случайно – и немедленно получили по башке. Если теперь вы вмешаетесь сознательно…

– Я ни в какой эксперимент не вмешивался, – сказал Виктор. – Я шел себе спокойно от Лолы и вдруг вижу…

– Идиот, – сказал Голем. – Идет он себе и видит. Надо было перейти на другую сторону, ворона вы безмозглая!

– Чего это ради я буду переходить на другую сторону?

– А того ради, что один ваш хороший знакомый занимался выполнением своих прямых обязанностей, а вы туда влезли, как баран.

Виктор выпрямился.

– Какой еще хороший знакомый? Там не было ни одного знакомого.

– Знакомый подоспел сзади с кастетом. У вас есть знакомые с кастетами?

Виктор залпом допил свой коньяк. С удивительной отчетливостью он вспомнил: Павор с покрасневшим от гриппа носом вытаскивает из кармана платок, и кастет со стуком падает на пол – тяжелый, тусклый, прикладистый.

– Бросьте, – сказал Виктор и откашлялся. – Ерунда. Не мог Павор…

– Я не называл никаких имен, – возразил Голем.

Виктор положил руки на стол и оглядел свои сжатые кулаки.

– При чем здесь его обязанности? – спросил он.

– Кому-то понадобился живой мокрец, очевидно. Киднэпинг.

– А я помешал?

– Пытались помешать.

– Значит, они его все-таки схватили?

– И увезли. Скажите спасибо, что вас не прихватили – во избежание утечки информации. Их ведь судьбы литературы не занимают.

– Значит, Павор… – медленно сказал Виктор.

• Предыдущая
• 47/80
• Следующая