Далекая радуга - Стругацкие Аркадий и Борис - Страница 7
- Предыдущая
- 7/28
- Следующая
Матвей подтянул к себе микрофон всеобщего оповещения и негромко пробасил:
– Внимание, Радуга! Говорит директор. Инцидент с утечкой энергии мне известен. Инцидент разбирается.
Он встал, боком подобрался к Канэко, положил руку ему на плечо и как-то виновато проговорил:
– Ну что же делать, дружище… Я же тебе говорил: Радуга сошла с ума. Терпи, дружище!.. Я тоже терплю. А Постышеву я сейчас взгрею. Она у меня не обрадуется, вот увидишь…
– Я понимаю,– сказал Канэко.– Прошу извинить меня: я был взбешен. С вашего разрешения я отправляюсь на космодром. Самое, пожалуй, неприятное дело сегодня – выдача ульмотронов. Вы знаете, пришел десантник с грузом ульмотронов.
– Да,– сказал директор с чувством.– Я знаю. Вот.– Он уставил квадратный подбородок на звездолетчиков.– Настоятельно рекомендую – мои друзья. Командир «Тариэля» Леонид Андреевич Горбовский и его штурман Марк Валькенштейн.
– Рад,– сказал Канэко, наклонив голову с репьями.
Марк и Горбовский тоже наклонили головы.
– Постараюсь свести повреждения корабля к минимуму,– сказал Канэко без улыбки, повернулся и пошел к двери.
Горбовский с беспокойством посмотрел ему вслед.
Дверь перед Канэко отворилась, и он вежливо шагнул в сторону, уступая дорогу. В дверях стояла давешняя брюнетка в белой курточке с оторванными пуговицами. Горбовский заметил, что шорты ее были прожжены сбоку, а левая рука испачкана копотью. Рядом с нею изящный и подтянутый Канэко казался пришельцем из далекого будущего.
– Извините, пожалуйста,– сказала брюнетка бархатным голоском.– Разрешите войти. Вы меня вызывали, Матвей Сергеевич?
Канэко, отвернув лицо, обошел ее стороной и скрылся за дверью. Матвей вернулся в кресло, сел и уперся руками в подлокотники. Лицо его вновь посинело.
– Ты что думаешь, Постышева,– едва слышно начал он,– я не знаю, чьи это затеи?..
На экране появился розовощекий юноша в кокетливо сдвинутом набок беретике.
– Простите, Матвей Сергеевич,– весело улыбаясь, сказал он.– Я хотел бы напомнить, что два комплекта ульмотронов наши.
– В порядке очереди, Карл,– буркнул Матвей.
– В порядке очереди мы первые,– сообщил юноша.
– Значит, вы получите первыми.– Матвей все время смотрел на Постышеву, сохраняя вид свирепый и неприступный.
– Простите еще раз, Матвей Сергеевич, но нас очень беспокоит поведение группы Форстера. Я видел, что они уже выслали на космодром свой грузовик…
– Не беспокойтесь, Карл,– сказал Матвей. Он не удержался и расплылся в улыбке.– Ты только полюбуйся, Леонид! Пришел и ябедничает! Кто? Гофман! На кого? На учителя своего – Форстера! Ступайте, ступайте, Карл! Никто не получит вне очереди!
– Спасибо, Матвей Сергеевич,– сказал Гофман.– Мы с Маляевым очень на вас рассчитываем.
– Он с Маляевым! – сказал директор, поднимая глаза к потолку.
Экран погас и через мгновение вспыхнул снова. Пожилой угрюмый человек в темных очках с какими-то приспособлениями на оправе прогудел недовольно:
– Матвей, я хотел бы уточнить относительно ульмотронов…
– Ульмотроны в порядке очереди,– сказал Матвей.
Брюнетка томно вздохнула, зорко поглядела на Марка и с покорным видом присела на край кресла.
– Нам полагается вне очереди,– сказал человек в очках.
– Значит, вы получите вне очереди,– сказал Матвей.– Существует очередь внеочередников, и ты там восьмым…
Брюнетка, грациозно изогнувшись, принялась рассматривать дырку на шортах, затем, послюнив палец, стерла сажу с локтя.
– Одну минуточку, Постышева,– сказал Матвей и наклонился к микрофону.– Внимание, Радуга! Говорит директор. Распределение ульмотронов, прибывших на звездолете «Тариэль», будет производиться по спискам, утвержденным в Совете, и никаких исключений делаться не будет. Так вот, Постышева… Вызвал я тебя для того, чтобы сказать, что ты мне надоела. Я был мягок… Да, да, я был терпелив. Я сносил все. Ты не можешь упрекнуть меня в жестокости. Но честная Радуга! Есть же предел всему! Одним словом, передай Галкину, что я отстранил тебя от работы и с первым же звездолетом отправляю тебя на Землю.
Огромные прекрасные глаза Постышевой немедленно наполнились слезами. Марк скорбно покачал головой, Горбовский пригорюнился. Директор, выпятив челюсть, смотрел на Постышеву.
– И поздно теперь плакать, Александра,– сказал он.– Плакать надо было раньше. Вместе с нами.
В кабинет вошла хорошенькая женщина в плиссированной юбке и легкой кофточке. Она была подстрижена под мальчика, русая челка падала ей на глаза.
– Хэлло! – сказала она, приветливо улыбаясь.– Матвей, я не помешала вам? О! – Она заметила Постышеву.– Что такое? Мы плачем? – Она обняла Постышеву за плечи и прижала ее голову к груди.– Матвей, это вы? Как не стыдно! Вероятно, вы были грубы. Иногда вы бываете невыносимы!
Директор пошевелил усами.
– Доброе утро, Джина,– сказал он.– Отпустите Постышеву, она наказана. Она тяжко оскорбила Канэко, и она украла энергию…
– Какой вздор! – воскликнула Джина.– Успокойся, девочка! Какие слова: «украла», «оскорбила», «энергия»! У кого она украла энергию? Ведь не у Детского же! Не все ли равно, кто из физиков тратит энергию – Аля Постышева или этот ужасный Ламондуа!
Директор величественно поднялся.
– Леонид, Марк,– сказал он.– Это Джина Пикбридж, старший биолог Радуги. Джина, это Леонид Горбовский и Марк Валькенштейн, звездолетчики.
Звездолетчики встали.
– Хэлло,– сказала Джина.– Нет, я не хочу с вами знакомиться… Почему вы – двое здоровых красивых мужчин – так равнодушны? Как вы можете сидеть и смотреть на плачущую девочку?
– Мы не равнодушны! – запротестовал Марк. Горбовский с изумлением посмотрел на него.– Мы как раз хотели вмешаться…
– Так вмешивайтесь же! Вмешивайтесь! – сказала Джина.
– Ну знаете, товарищи! – загремел директор.– Мне это совсем не нравится! Постышева, вы свободны. Идите, идите… В чем дело, Джина? Отпустите Постышеву и изложите ваше дело… Ну, вот видите, она вам всю кофту заревела. Постышева, идите, я вам сказал!
Постышева встала и, закрыв лицо ладонями, вышла. Марк вопросительно посмотрел на Джину.
– Ну, разумеется,– сказала она.
Марк одернул куртку, строго посмотрел на Матвея, поклонился Джине и тоже вышел. Матвей расслабленно махнул рукой.
– Отрекусь,– сказал он.– Никакой дисциплины. Вы понимаете, что вы делаете, Джина?
– Понимаю,– сказала Джина, подходя к столу.– Вся ваша физика и вся ваша энергия не стоят одной Алиной слезинки.
– Скажите это Ламондуа. Или Пагаве. Или Форстеру. Или, к примеру, Канэко. А что касается слезинок, то у каждого свое оружие. И хватит об этом, с вашего позволения! Я вас слушаю.
– Да, хватит,– сказала Джина.– Я знаю, что вы столь же упрямы, сколь и добры. А следовательно, упрямы бесконечно. Матвей, мне нужны люди. Нет-нет…– Она подняла маленькую ладонь.– Дело предстоит очень рискованное и интересное. Мне стоит только поманить пальцем, и половина физиков сбежит от своих зловещих руководителей.
– Если поманите вы,– сказал Матвей,– то сбегут и сами руководители…
– Благодарю вас, но я имею в виду охоту на кальмаров. Мне нужно двадцать человек, чтобы отогнать кальмаров от Берега Пушкина.
Матвей вздохнул.
– Чем вам не понравились кальмары? – сказал он.– У меня нет людей.
– Хотя бы десять человек. Кальмары систематически грабят рыбозаводы. Чем у вас сейчас заняты испытатели?
Матвей оживился.
– Да, верно! – сказал он.– Габа! Где у меня сейчас Габа? Ага, помню… Все в порядке, Джина, у вас будут десять человек.
– Вот и хорошо. Я знала, что вы добры. Я пойду завтракать, и пусть они меня найдут. До свиданья, милый Леонид. Если захотите принять участие, мы будем только рады.
– Уф!..– сказал Матвей, когда дверь закрылась.– Прелестная женщина, но работать я предпочитаю все-таки с Ламондуа… Но каков твой Марк!
Горбовский самодовольно ухмыльнулся и налил себе еще соку. Он снова блаженно вытянулся в кресле и, молвив тихо: «Можно?» – включил проигрыватель. Директор тоже откинулся на спинку кресла.
- Предыдущая
- 7/28
- Следующая