Черная вдова - Безуглов Анатолий Алексеевич - Страница 2

• Предыдущая
• 2/157
• Следующая

Как можно думать о таких вещах отвлечённо, если она любит Глеба! Любила!

Лена пила кофе, страдала, ела пирожки (такая привычка: когда худо на душе, она ела ещё больше) и дождалась на кухне холодного синего рассвета. Уехала на работу с опустошённым, израненным сердцем, тщетно попытавшись скрыть косметикой тёмные впадины под глазами.

Слава богу, предаваться своим паническим мыслям не было времени — на комбинате приближался срок сдачи новой технологической линии. И, как это всегда бывает в предпусковые дни, обнаруживались неполадки за неполадками. Никто из инженеров не пошёл даже на обеденный перерыв. И только в автобусе по дороге домой в душе с новой силой вспыхнула тоска и боль. Опять пустая квартира, запах одиночества…

Лена толкнула дверь на кухню, щёлкнула выключателем. Мягкий свет абажура осветил стол, на котором лежала какая-то бумажка. Лена взяла её в руки.

Два билета во Дворец спорта. Первый ряд. На завтра.

Она повертела билеты в руках, удивляясь, чего это Глеба потянуло на спортивные соревнования. И тут зазвонил телефон. Аппараты стояли во всех помещениях — блажь мужа. Лена взяла трубку.

— Фери! — раздался чуть загадочный голос Глеба. — Ты довольна?

— Устала… — попыталась проявить строгость и независимость Лена, но на самом деле волна спокойствия и радости уже поднималась к горлу. — Что мы не видели во Дворце спорта?

— Вот те на! — искренне удивились на том конце провода. — Юрий Антонов!

— Да ну? — невольно вырвалось у Лены.

Весь город только и говорил о гастролях популярного эстрадного певца. Девчонки на комбинате умрут от зависти. Всего два концерта! Спекулянты, как она слышала, взвинтили цены до двадцати рублей за билет. Да и за такие деньги трудно достать.

— Глебушка, милый, — заворковала Лена, начисто забыв о всех обидах, которые ей пришлось вынести в последнее время. — Я безумно рада! Антонов! Да ещё первый ряд!..

— И будешь ты царицей мира, — весело пропел в трубку Глеб, — подруга верная моя.

— А мой неверный опять сегодня?.. — не удержалась Лена.

— Это почему же неверный? — обиделся Глеб.

— Не цепляйся к словам. — Лена уже пожалела о сказанном. — Задержишься?

— Фери, ты даже не представляешь, что у меня в руках! — восторженно произнёс муж.

— Какой-нибудь раритет? — спросила Лена, зная увлечённость мужа.

— Не раритет, но… В общем, я у Арсения Карловича. Дай бог управиться до трех часов. Не сердись и не хмурь бровей.

— Ладно уж. Ты на машине?

— Разумеется.

— Глеб, умоляю, осторожнее. Жуткая гололедица.

— Двадцать кэмэ в час, не больше! — пообещал Глеб и положил трубку.

Лена подошла к окну. Снег, холодный, искрящийся, кружил и кружил, тихо шелестел о стекло и напоминал о том, как неуютно там, на дворе.

— Эгоистка! — сказала Лена своему отражению в окне.

Она представила мужа в огромной квартире у старого, всеми уважаемого в городе библиомана Арсения Карловича Воловика, заставленной (даже на кухне!) шкафами с редчайшими книгами.

Значит, муж действительно занят делом. Как она могла подумать?

Устыдившись своих подозрений, Лена открыла холодильник.

Но есть не хотелось. Душа её тихо ликовала.

Весь следующий день Лена провела на работе в каком-то розовом тумане. Неувязки с новой линией словно бы и не трогали. Даже когда их распекал главный инженер, Лена думала о том, что ожидает её вечером. Конечно же она не удержалась и раззвонила сослуживцам о походе с мужем на Антонова. Девчонки завидовали, и это было Лене — как маслом по сердцу. Вот только Вера Сухотина… Нет, она тоже радовалась за Лену, но нельзя ощущать своё счастье до конца, если рядом обделённый человек. А Вере Лена сочувствовала глубоко и искренне. Деваха хоть куда — красивая, стройная и неглупая. Но не дай бог кому мыкать горе, как она! Всего двадцать четыре года, а уже вдова при живом муже. Прожили они полтора года. Он пил беспробудно, спустил все, что было в доме, и в один прекрасный день ушёл. Вера вздохнула было с некоторым облегчением, но… Ребёнок, девочка… Дефективная (по мнению врачей, из-за алкоголика-отца), в пять лет она в своём развитии оставалась на уровне годовалого дитя. И никакой надежды на выздоровление! Вот этот ужас безнадёжности так и поселился навсегда в чудных голубых глазах Веры.

«Господи! — думала Лена, глядя на Сухотину. — А я ещё жаловалась на свою жизнь! Подумаешь, Глеб весь отдаётся диссертации. Так ведь временно! Стремится выбиться в люди не только для себя, но и для меня».

Лена старалась избегать её взгляда, но получилось так, что из проходной они с Верой вышли вместе. И тут же увидели бежевую «Ладу-Спутник», за рулём которой сидел Глеб.

Давненько он не заезжал за женой после работы. Лена вспыхнула было счастьем, но тут же устыдилась его перед подругой. А Глеб весело махал из машины, приглашая обеих в салон: Вере было по пути, и раньше они иногда подвозили её.

Сухотина на этот раз отказалась, пробормотав что-то насчёт магазина, и пошла прочь, жалко опустив плечи.

Глеб, в темно-сером костюме, чёрной водолазке, оттеняющей его белое холёное лицо, тёплый в нагретой и уютной машине, чмокнул жену куда-то в висок и медленно тронул с места.

— Ну что же ты, мать, — улыбнулся он. — Если бы я не проявил мудрость и не заехал за тобой, опоздали бы.

Глеб щёлкнул по циферблату своих фирменных часов: Лена действительно задержалась минут на двадцать.

— У нас аврал. Я думала взять такси.

Утром она ушла, когда Глеб ещё спал, потому что приехал от Воловика около четырех часов ночи. Даже будучи вся во власти сна, Лена почувствовала, что у мужа отличное настроение. Сейчас он тоже был улыбчив, несколько ироничен — значит, дела шли хорошо.

«Какая я все-таки дура! — счастливо ругала себя Лена. — Не ценить того, что мне выпало…»

Она вспомнила, когда Глеб подошёл к ней впервые. Это было на университетском вечере по случаю первомайского праздника. Лена ещё раньше приметила этого высокого аспиранта с темно-русыми волосами и серыми глазами. Может быть, потому, что, ей казалось, он походил на артиста Олега Янковского. Правда, чем больше они были знакомы, тем меньше сходства она находила. Но то, первое, впечатление осталось. Лена не могла и мечтать о том, что красивый аспирант остановит своё внимание на ней: по нему вздыхали несколько её подруг и вздыхали безнадёжно. Исключительной красавицей Лена себя не считала. Талия коротковата, плечи широковаты… Правда, все хвалили её карие глаза, густые волнистые волосы, прямой нос. Она бы ещё добавила: рот тоже неплох, и зубы. Ровные, белые, они составляли предмет особой гордости Лены. Но чтобы он (Глеб Ярцев!) протанцевал с ней весь вечер, не отходил ни на шаг и вызвался провожать — это было как в сказочном сне.

За те четыре-пять часов она наслушалась столько интересного, сколько, пожалуй, не узнала за всю предыдущую жизнь. Глеб был историком, но он с такой же лёгкостью говорил о музыке и литературе, как и об истории. Впрочем, о неведомых ей вещах — тоже.

Глеб очаровал не только её. Бабушку, родителей. Правда, отец отнёсся к выбору дочери более сдержанно, чем женщины, но все же симпатизировал зятю. Во всяком случае, беседовал с ним с большим удовольствием.

Поженились они за два месяца до получения Леной диплома. И за полгода до смерти бабушки. Её квартира досталась молодожёнам.

Глеб свернул к их дому, подрулил к подъезду и предупредил жену:

— Фери, у тебя максимум пятнадцать минут. Я жду в машине.

— Беру обязательство управиться за десять, — засмеялась Лена.

Но она едва-едва уложилась в полчаса: не давалась причёска, платье, которое Лена наметила для концерта, оказалось неглаженым.

Прихватив бутерброд, она спустилась к машине, когда до начала концерта оставалось всего ничего. Глеб жал на всю железку.

После первого отделения, в антракте, они пошли в буфет. В фойе яблоку негде было упасть. Лена с некоторым удивлением для себя обнаружила, что молодёжи среди зрителей меньше, чем солидных, степенных людей, хотя это — эстрада, а не какой-нибудь серьёзный концерт.

• Предыдущая
• 2/157
• Следующая