Женщина в клетке, или Так продолжаться не может - Шилова Юлия Витальевна - Страница 13

• Предыдущая
• 13/67
• Следующая

Позабытая мной дочь и мой внук Влад, я не ищу себе оправдания и не прошу прощения, потому что то, что я натворил и как жил, простить невозможно. Я оставляю вам немного драгоценностей, всего несколько бриллиантов, потому что больше у меня ничего нет. Все, что у меня было, та полная банка сокровищ, которую я показывал своей дочери, у меня забрала Мария. Просто пришла и сказала, что начался март и что это последний март моей жизни, что теперь они мне не нужны, потому что у меня никого нет, никого, кроме нее самой, а ей еще жить аж до мая, и у нее есть любимая внучка. Дорогие мои, не поминайте меня лихом и заткните уши от того, что я вам сейчас говорю, потому что я знаю, как вам сейчас будет противно и больно. Мария не ошибается, мне осталось совсем немного. Всего несколько дней. Через несколько дней март заканчивается. Я не смогу сказать вам это вживую и посмотреть в ваши глаза. Я смогу лишь написать, потому что больше я ни на что не способен. Я люблю вас, мои родные. Я ненавижу себя за то, что я слишком поздно это понял, и за то, что я так жил. Если бы вы только знали, как сильно я вас люблю. ЛЮБЛЮ. Я готов просить прощения у вас на коленях, но понимаю, что это невозможно простить. Возможно, Мария решила перед смертью дать мне это почувствовать и вернула мой разум, хотя бы на несколько дней, на такое короткое время. Меня словно озарило, и я вспомнил о вас. Я безумно захотел обнять свою дочь, погладить ее по голове, не скрывая мужскую слезу. Я хотел посмотреть на уже достаточно взрослого Влада, протянуть ему руку для рукопожатия и зареветь навзрыд. Я бы хотел сказать: „Дорогие мои, заходите. Это ваш дом, и все, что в нем есть, ваше. Хватит скитаться. Возвращайтесь домой, вот ведь как в жизни бывает. Я встречу вас на коленях и буду молить бога о том, чтобы вы решились на этот шаг и вернулись туда, где вы и должны были быть все эти годы“. Но я так никогда не скажу, потому что у меня не хватит на это ни смелости, ни моральных сил. Для вас я чужой человек и предатель, который предал вас из-за черной и эгоистичной любви. Все, что у меня для вас осталось, так это несколько бриллиантов. Больше у меня ничего нет. Все унесла Мария. Для того, чтобы она не забрала последнее, я вскрою половицы и положу это письмо и бриллианты в пол. Буду надеяться на ее благоразумие и на то, что она не тронет последнее. Когда-нибудь вы это найдете, но меня уже не будет. Возможно, то, что вы найдете хоть немного, вам поможет и оставит обо мне хоть какую-то память.

Простите. Прощайте. С любовью. Ваш Макар».

Ощутив, как жутко пересохло во рту, я отдала Владу письмо и стала нервно обдумывать то, что в нем написано.

– Теперь тебе все понятно? Я открыл все карты.

– Чертовщина какая-то, – только и смогла произнести я.

– Мой дед умер ровно пять лет назад в марте месяце, а твоя бабка тоже пять лет назад, в мае. Ты только вдумайся. Это письмо написал человек, который был еще жив. Он узнал сроки смерти от твоей бабки. Она сказала все точно. Даже страшно подумать, какой могущественной силой она обладала. Старая, страшная дрянь. Сейчас в моей квартире, вернее в бывшей дедовой квартире, вовсю идет ремонт. Решили поменять полы, и, сняв одну из половиц, мы и нашли бриллианты и это письмо. Странно, что твоя старуха не взяла эти бриллианты и не избавилась от этого письма, ведь она же у тебя ясновидящая. Она же не могла не знать, что она не все бриллианты забрала. Совести у нее нет, поэтому говорить то, что ей совесть не позволила забрать последнее, не буду. Не тот человек. Скорее всего ей было лень половицы вскрывать. Не бабское это дело, пачкаться неохота. У нее ведь и так целая банка драгоценностей, а из-за мелочовки мараться просто не стоит.

– Мне страшно от того, что сейчас происходит, – вырвалось у меня. – Это письмо не соответствует действительности. Бабушка никогда не говорила мне о сокровищах. Мы никогда не жили на широкую ногу. Мне страшно понять, что в письме написана правда.

– А мне нет смысла тебя обманывать.

Влад схватил меня за шиворот и, подняв с пола, поставил к стене.

Достав из кармана брюк пистолет, он поднес его к моему затылку и сказал голосом, не предвещавшим ничего хорошего:

– Тома, пошутили, и хватит. Где драгоценности? Если ты сейчас не прекратишь валять дурочку и не ответишь на мой вопрос, я прострелю тебе затылок. Мне терять нечего.

Я вжалась в стену и вслушивалась в каждое произнесенное Владом слово.

– Я сама в шоке. Я клянусь, что слышу обо всем этом первый раз…

– И последний, – жестко процедил Влад и снял пистолет с предохранителя.

Мне казалось, что я простояла с приставленным к виску пистолетом целую вечность. Сначала я резко перестала хоть что-то понимать, застыла и как-то отстраненно на все глядела. Потом я немного пришла в себя, ощутила реальность и боялась сделать хотя бы малейшее движение головой. Мне было страшно оттого, что я могу дернуться и пистолет может непроизвольно выстрелить. Мой взгляд упал на разбитый портрет моей бабушки, и я с трудом сдержала слезы. Мне вдруг показалось, что она меня видит, что она обязательно меня защитит и поможет. Она не допустит, чтобы убили ее единственную внучку в ее же квартире, где когда-то происходили различные ритуалы, горели свечи и сбывались людские желания.

За считаные секунды в моей голове пролетели мысли о том, что я все же познала любовь. А ведь совсем недавно я смотрела на своего последнего мужчину, к которому не испытывала особых чувств, и думала о том, что это мой последний шанс выйти замуж, потому что лучше мне все равно ничего не найти. И судьба подарила мне этот шанс. Я встретила своего принца – француза, который обнаружил Золушку и разглядел в ней принцессу. Ведь именно Жан показал мне, что настоящая любовь есть, что это не сказка, что есть на этом свете мужчина, о котором я все время мечтала. Черт побери, когда я меньше всего в него верила, я поняла, что он есть.

По моим щекам вновь потекли слезы, и я увидела перед собой Тунис. Я набираю в грудь побольше воздуха и подставляю лицо свежему морскому ветру. Я слушаю, как шумит море, и держу за руку Жана. Я улыбаюсь потому, что я счастлива, и чувствую тепло, которое исходит от стоящего рядом со мной человека. Я счастлива от того, что Я ЖЕНЩИНА. Пусть я не красивее большинства из нас, но я знаю и горжусь тем, что у меня есть внутренний магнетизм, и я хорошо знаю границы своего женского очарования. Легкие пальцы Жана касаются моей талии, и я испытываю приливы сладострастия. Я никогда не любила Тунис, потому что я его не поняла с первого раза. Точнее, я его просто не знала. Я полюбила его тогда, когда поняла, что такое талассотерапия, после которой твоему организму хочется петь, кричать от радости и ты чувствуешь в себе невероятные силы. А еще я в нем встретила Жана. Я наслаждалась тем, что моя рука находилась в другой, более сильной руке. Я волновалась, потому что видела глаза человека, в которых читалось восхищение от того, что я есть и я рядом. Иногда мне казалось, что наша с Жаном идиллия мне просто пригрезилась, но тем не менее все это было на самом деле. Все это было. Жан писал мне стихи и носил на руках по берегу моря…

– Где Жан? – задыхаясь, произнесла я и, закрыв глаза, потеряла сознание.

…С огромным трудом разлепив веки, я попыталась понять, что происходит, и сморщилась от сильной головной боли. Первым, кого я увидела, был Влад. Он бил меня по щекам и совал в нос нашатырь.

– Ну, очухалась?

– Что со мной было?

– Не знаю. Мне даже показалось, что ты ласты отбросила, но ведь я в тебя не стрелял. Я тут же перетащил тебя на диван и стал искать аптечку. Не думал, что ты такая слабая. Пистолета, что ли испугалась?

– Голова болит.

– Еще бы. Так шарахнулась!

– А где Жан? – всхлипнула я и посмотрела на Влада умоляющим взглядом.

– Да не бойся ты за своего француза. Жив он, здоров. Что с ним сделается?

– Он в гостинице?

– Почти, – уклонился Влад от ответа.

• Предыдущая
• 13/67
• Следующая