Турецкая любовь, или Горячие ночи Востока - Шилова Юлия Витальевна - Страница 39

• Предыдущая
• 39/66
• Следующая

– С того, что если и кассета и твое письменное признание уже в милиции, то ты, по-любому, уже в розыске. Проще тебя убить, например, инсценировать несчастный случай. Дело тогда сразу закроют. Нет обвиняемого – и нет преступления. Что с мертвых-то спрашивать?

– Ты это серьезно говоришь? – Я ощутила, как от жуткого нервного напряжения мне не хватает воздуха.

– Серьезнее просто не может быть. Если тебя живой оставить и начать судебный процесс, то еще неизвестно, как ты себя поведешь. Если ты уже один раз людей кинула и с деньгами в Турцию удрала, то тебе уже нет никакой веры. Ты начнешь следствию говорить о том, что тебя угрозами заставили признаться в преступлении, что настоящая обвиняемая – это жена покойного. Да кому это надо? Если у вас изначально не сложились доверительные отношения и ты с людьми обошлась подобным образом, то пощады не жди. Ее не будет. Легче сделать так, чтобы тебе случайно кирпич на голову упал или чтобы ты в далекой Турции в море утонула. Наташа, если ты совсем недавно только боялась тюрьмы, то теперь тебе нужно бояться какого-нибудь несчастного случая.

Каждое Татьянино слово вселяло в меня неописуемый страх.

– Таня, а ведь вполне может быть, что ты права.

– Конечно, права. Если ты немного поразмыслишь, то придешь точно к такому же неутешительному выводу. Тем более, ты людям деньги должна, а отдавать нечем. Пятнашку Мустафа прямо из-под носа увел. Ты из-за него на такое дело пошла, на которое не решилась бы ни одна умная женщина в мире, а он – сволочь неблагодарная.

– А сволочь и не бывает благодарной. Ты сказала, что на это не пошла бы ни одна умная женщина, значит, я дура?

– Дура, – согласилась со мной Татьяна, потом тут же почувствовала себя неловко и извинилась: – Извини, но не стоило этого делать.

– А что уж об этом рассуждать, если дело сделано.

– Вот именно. Если ты задумала что-то сделать, то тебя невозможно остановить. Знаешь, а Мустафа мне сказал, что он ни про какую пятнашку не слышал, ничего о ней не знает, ни у кого ее не брал и никакого отношения к ней не имеет.

– Правильно. А что ты хотела от него услышать? Что он тебе должен рассказать про свою больную маму и про операцию? Это же сугубо личная тема. Таня, эти деньги уже в Стамбуле. Какой смысл требовать их у Мустафы, если у него денег нет?

– Все-таки ты веришь про операцию, – заметно сникла Татьяна.

– Верю. Не стоит устраивать скандал, а то у нас точно будут проблемы с полицией или с нас возьмут штраф.

– За что? За то, что мы хотим вернуть твои деньги? Это не у нас должны быть проблемы с полицией, а у Мустафы. Он же мошенник, а не мы. Ты с него ничего не поимела. Мало того, что из-за него ты несешь большие убытки, так еще и рискуешь своей жизнью. Что ж это за несправедливость такая!

– Мы в чужой стране, какая тут может быть справедливость?! Таня, пообещай мне, что ты больше не будешь устраивать шумные разбирательства по поводу присвоения Мустафой денег. Пойми, это нам ничего не даст.

– Если ты так настаиваешь, то не буду, – удрученно сказала Танька.

– Я тебя просто об этом прошу.

– Наташа, а что с тобой дальше-то будет? Что будет завтра?

– До завтра нужно еще дожить. Будет день – буду думать. По крайней мере, в Турции меня уже ничего не держит. Придется ехать домой.

– А дома-то что?

– А дома я буду думать, как выйти из сложившейся ситуации.

– Ты хочешь сказать, что ты что-то придумаешь?

– Пока не знаю.

Я посмотрела на часы и встала с лежака.

– Таня, мы с тобой все на свете пропустили. Уже ужин закончился. Ты сходи перекуси, а мне что-то есть не хочется. Потом дискотека: у тебя встреча с Халилом.

– А почему ты есть не хочешь? – забеспокоилась Танька.

– Не хочется. Аппетита нет.

– Нельзя же так себя мучить. Есть-то надо.

– Надо, но только не сегодня. Я в номер пойду. Мне хочется побыть в одиночестве и немного подумать.

– А ты уверена, что тебе сейчас поможет одиночество? – В Танькином голосе слышалось сомнение.

– Уверена.

– А может, тебе лучше побыть среди людей?

– Не сейчас.

– А на анимацию ты тоже не пойдешь?

– Нет.

– Говорят, там сегодня шоу хорошее.

– Не хочу смотреть, как на Мустафу девушки вешаются.

– Но ведь на анимации же они на него не вешаются.

– У меня такое чувство, что они на него везде вешаются.

Расставшись с Танькой у ресторана, я пошла в сторону своего бунгало и, открыв дверь номера, рухнула на кровать, подмяв под себя подушку.

Я попыталась понять, почему же мне постоянно не везет в любви. Я вспомнила всех моих мужчин. Много ли их было? Возможно, кто-то скажет, что много, а кто-то скажет, что мало. В каждого из них я была влюблена, верила в то, что наши отношения будут прочными и продолжительными. Но отношения в очередной раз рассыпались как карточный дом, образ любимого постепенно стирался из памяти, оставалась лишь какая-то непонятная грусть и сожаление. А ведь каждому из своих возлюбленных я дарила свое тепло и отдавала частичку своего сердца. Я была во власти собственных переживаний, иллюзий и грезила тем, что эти отношения даны мне свыше и я должна пронести их через всю свою жизнь.

А сегодня я в очередной раз поняла, что из моей жизни исчезла любовь. А ведь я была так близка к счастью… Неужели даже за совсем недолгое счастье обязательно наступает расплата? Жизнь стала опустевшей и потеряла свой смысл. Я подумала о том, что совсем недавно сказала мне Танька. Она сказала, что сейчас я должна бояться не только тюрьмы, но и несчастного случая. В Турции меня больше ничего не задерживало, и я не могла представить, как смогу вернуться на родину. То ли на меня наденут наручники прямо в аэропорту, то ли меня случайно собьет машина прямо у моего дома…

Приподняв свою голову с подушки, я посмотрела на букет роз, который Мустафа подарил мне в аэропорту и, открыв балконную дверь, выкинула их вниз. Глупо, конечно, но мне показалось, что таким образом я хоть как-то смогла отомстить Мустафе за мое оскорбленное самолюбие, за мою поруганную любовь и затоптанное мужскими ботинками чувство гордости.

Висящие на стене часы говорили о том, что уже закончилась анимация и началась дискотека. Подойдя к зеркалу, я посмотрела на свои припухшие веки и красные от слез глаза.

– Господи, мама родная, какая же я страшная! Я себя еще никогда такой не видела.

Танька говорила о несчастном случае, так зачем его ждать, когда его можно устроить самой? Подумав так, я тут же вышла из своего номера. Слезы по-прежнему текли по моим щекам. Мне показалось, что больше нечего ждать от жизни, что счастье прошло стороной и я слишком бессильна, чтобы справиться с навалившимися на меня неприятностями. Впереди – непонятная тьма, и мне действительно страшно делать шаг в бездну.

На дороге, ведущей к морю, я встретила Мербека, который, проходя мимо, посмотрел на меня подозрительным взглядом.

– Наташа, ты куда? – спросил он меня.

– Не твое дело!

Пройдя по длинному пирсу, я остановилась на небольшой площадке рядом с привязанным к столбу катером и посмотрела на воду. Мне вдруг стало необъяснимо жалко себя, своих родителей, у которых такая непутевая дочь.

– Наташа, ты что здесь делаешь?

Я оглянулась и увидела Мустафу.

– А ты что здесь делаешь? – в свою очередь спросила я.

– Ко мне Мербек подбежал и сказал, что ты топиться собралась.

– А с чего он взял, что я собралась топиться? У меня что, это на лбу написано? Слишком большая для тебя честь, – с вызовом ответила я, но потом смягчилась и сказала тихим голосом: – Хотя знаешь, если говорить честно, то меня посетила подобная мысль. Я ведь эти дурацкие деньги за тюрьму получила.

– За какую еще тюрьму?

– Обыкновенную. У вас же в Турции тоже есть тюрьмы. Я получила деньги взамен на то, что возьму на себя чужое преступление и отсижу за совсем другого человека.

– Это правда? – От услышанного Мустафа был в настоящем шоке.

• Предыдущая
• 39/66
• Следующая